может означать для него исход этой схватки. Между тем два человека из
команды "Арабеллы", сменившие негров, охранявших французов, сняли бечев-
ку с головы молодого человека. Его сестра, с лицом белее мела и с выра-
жением дикого ужаса в глазах, поднялась на ноги и, прижимая руки к гру-
ди, неотступно следила за схваткой.
Схватка закончилась очень быстро. Звериная сила Левасера, на которую
он так надеялся, уступила опыту и ловкости ирландца. И когда пронзенный
в грудь Левасер навзничь упал на белый песок, капитан Блад, стоя над
сраженным противником, спокойно взглянул на Каузака.
- Я думаю, это аннулирует наш договор, - сказал он.
Каузак равнодушным и циничным взглядом окинул корчившееся в судорогах
тело своего вожака. Возможно, дело кончилось бы совсем не так, будь Ле-
васер человеком другого склада. Но тогда, очевидно, и капитан Блад при-
менил бы к нему другую тактику. Сейчас же люди Левасера не питали к нему
ни любви, ни жалости. Единственным их побуждением была алчность. Блад
искусно сыграл на этой черте их характера, обвинив капитана "Ла Фудр" в
самом тяжком преступлении - в присвоении того, что могло быть обращено в
золото и поделено между ними.
И сейчас, когда пираты, угрожающе потрясая кулаками, спустились к от-
мели, где разыгралась эта стремительная трагикомедия, Каузак успокоил их
несколькими словами.
Видя, что они все еще колеблются, Блад для ускорения благоприятной
развязки добавил:
- На нашей стоянке вы можете получить свою долю добычи с захваченного
нами "Сантьяго" и поступить с ней по своему усмотрению. Как видите, я
поступаю честно.
И в ответ на эти слова пираты одобрительно зашумели. Сопровождая Бла-
да, они вместе с обоими пленниками пересекли остров и пришли к стоянке
"Арабеллы".
Во второй половине дня, после раздела добычи, они бы расстались, если
бы Каузак, по настоянию своих людей, избравших его преемником Левасера,
не предложил капитану Бладу услуги всей французской команды.
- Хорошо, я согласен, - ответил Блад, - но только при обязательном
условии: вы должны помириться с голландцами и вернуть им бриг вместе с
грузом.
Условие было принято без колебаний, и капитан Блад отправился к своим
гостям - детям губернатора Тортуги.
Мадемуазель д'Ожерон и ее брат, освобожденный от веревок, сидели в
большой каюте "Арабеллы".
Бенджамэн, черный слуга и повар Блада, поставив на стол вино и еду,
уговаривал их поесть. Но они ни к чему не притронулись.
В мучительном замешательстве сидели брат и сестра, полагая, что их
спасение было лишь сменой огня на полымя. Наконец мадемуазель д'Ожерон,
измученная неизвестностью, бросилась на колени перед братом, умоляя его
о прощении за все страдания, которые она причинила ему своим легкомысли-
ем.
Однако ее брат не был склонен к снисходительности.
- Надеюсь, ты наконец поймешь, что ты натворила. Сейчас тебя купил
другой пират, и ты принадлежишь ему. Надеюсь, тебе тоже это понятно...
Он мог бы сказать и больше, но умолк, заметив, что дверь каюты при-
открывается. На пороге стоял капитан Блад. Он пришел сюда после того,
как закончил расчеты с людьми Левасера, и хорошо слышал последние слова
д'Ожерона. Поэтому его не удивило, что мадемуазель д'Ожерон, увидев сво-
его нового хозяина, вздрогнула и сжалась от страха.
Сняв шляпу с пером, Блад подошел к столу.
- Мадемуазель, прошу вас успокоиться, - сказал он на плохом французс-
ком языке. - Здесь, на борту "Арабеллы", с вами будут обращаться со всем
подобающим вам уважением. Как только наши корабли выйдут в море, мы нап-
равимся на остров Тортуга, чтобы отвезти вас к отцу. И забудьте, пожа-
луйста, о том, что я вас купил, как сейчас говорил вам ваш брат. Чтобы
избавить вас от опасности, я вынужден был подкупить банду негодяев и
убедить их выйти из повиновения еще большему негодяю, который руководил
ими. Если найдете нужным, считайте данный мной за вас выкуп дружеским
займом.
Девушка, не веря своим ушам, изумленно смотрела на него, а ее брат
даже привстал от удивления.
- Вы серьезно это говорите?
- Вполне! Хотя такие слова вы услышите не часто. Я - пират, но я не
могу поступать так, как Левасер. У меня есть свое понятие о чести и своя
честь... или, допустим, остатки от прежней чести. - И, перейдя на дело-
вой тон, он добавил: - Обед будет подан через час. Надеюсь, вы окажете
мне честь отобедать со мной. А пока мой Бенджамэн позаботится о вашем
гардеробе.
И, поклонившись, он повернулся, чтобы уйти, но мадемуазель д'Ожерон
остановила его громким восклицанием:
- Капитан! Месье!
Блад повернулся, а она, медленно приближаясь к нему и глядя на него
со страхом и удивлением, сказала взволнованно:
- Вы благородный человек, капитан!
- О, мадемуазель, вы преувеличиваете мои достоинства, - улыбнулся
Блад.
- Нет, нет! - горячо воскликнула она. - Вы благородный, вы настоящий
рыцарь! Я очень виновата в том, что произошло. Я должна вам расска-
зать... Вы имеете на это право.
- Мадлен! - закричал ее брат, пытаясь удержать ее.
Но ей трудно было сдерживать свою пылкую благодарность, переполнявшую
ее сердце. Внезапно она упала перед Бладом на колени, схватила его руку
и, прежде чем он успел опомниться, поцеловала ее.
- Что вы делаете? - воскликнул он.
- Пытаюсь искупить свою вину. Мысленно я обесчестила вас. Я думала,
что вы такой же, как и Левасер, а ваша схватка с ним - это драка шака-
лов. На коленях умоляю вас - простите меня!
Капитан Блад взглянул на нее, и мгновенно промелькнувшая улыбка зажг-
ла огонек в его светло-синих глазах, которые будто засветились на его
смуглом лице.
- Не нужно, дитя мое, - мягко сказал он, поднимая ее. - Ведь ваша
мысль обо мне, в сущности, была совершенно правильной. Иначе вы и не
могли думать.
Он пытался уверить себя, что, вызволив молодых людей из неволи, со-
вершил неплохой поступок, и тут же вздохнул.
Его сомнительная слава, так быстро распространившаяся в обширных гра-
ницах Карибского моря, несомненно, дошла уже до Арабеллы Бишоп. Он был
убежден, что она относится к нему с презрением, считая его таким же мер-
завцем, какими являлись все прочие пираты. Он надеялся поэтому, что ка-
кое-то, пусть даже очень отдаленное, эхо сегодняшнего его поступка также
докатится до нее и хоть немного смягчит ее сердце. Он, конечно, скрыл от
мадемуазель д'Ожерон истинную причину ее спасения. Блад решил рискнуть
своей жизнью, движимый единственной мыслью, что Арабелла Бишоп была бы
довольна им, если бы смогла присутствовать здесь сегодня.
Глава XVI
ЗАПАДНЯ
Спасение мадемуазель д'Ожерон, естественно, улучшило и без того хоро-
шие отношения между капитаном Бладом и губернатором Тортуги. Капитан
стал желанным гостем в красивом белом доме с зелеными жалюзи, который
д'Ожерон построил для себя к востоку от Кайоны, среди большого, роскош-
ного сада. Губернатор считал, что его долг Бладу не ограничивается двад-
цатью тысячами песо, которые тот уплатил за Мадлен. Умному и опытному
дельцу не чужды были и благородство и чувство признательности.
Француз доказал это различными способами, и под его покровительством
акции капитана Блада среди пиратов поднялись к зениту.
Когда пришло время оснащать эскадру для набега на Маракайбо, в свое
время предложенного Левасером, у капитана Блада оказалось достаточно и
людей и кораблей. Он легко набрал пятьсот авантюристов, а при желании
мог бы навербовать и пять тысяч. Точно так же ему ничего не стоило вдвое
увеличить и свою эскадру, но он предпочел ограничиться тремя кораблями:
"Арабеллой", "Ла Фудр" с командой в сто двадцать французов под на-
чальством Каузака и "Сантьяго", оснащенного заново и переименованного в
"Элизабет". Это имя они дали кораблю в честь английской королевы, во
время царствования которой моряки проучили Испанию так же, как сейчас
собирался это сделать снова капитан Блад.
Командиром "Элизабет" он назначил Хагторпа, и это назначение было
одобрено всеми членами пиратского братства.
В августе 1687 года небольшая эскадра Блада после некоторых приключе-
ний в пути, о которых я умалчиваю, вошла в огромное Маракайбское озеро и
совершила нападение на богатый город Мэйна - Маракайбо.
Операция эта прошла не столь гладко, как предполагал Блад, и отряд
его попал в опасное положение. Сложность этого положения лучше всего ха-
рактеризуют слова Каузака - их старательно записал Питт, - произнесенные
в пылу ссоры, вспыхнувшей на ступенях церкви Нуэстра Сеньора дель Кар-
мен, в которой Блад бесцеремонно устроил кордегардию [51]. Раньше я уже
упоминал, что ирландец был католиком только тогда, когда это его устраи-
вало.
В споре принимали участие, с одной стороны, Хагторп, Волверстон и
Питт, а с другой - Каузак, чья трусость и послужила причиной спора. Пе-
ред вожаками пиратов, на выжженной солнцем пыльной площади, окаймленной
редкими пальмами с опущенными от зноя листьями, бурлила толпа из нес-
кольких сот головорезов обеих партий.
Каузака, видимо, никто не останавливал, и его резкий, крикливый голос
покрывал нестройный шум толпы, стихавший по временам, когда француз бес-
связно обвинял Блада во всех смертных грехах. Питт утверждает, что Кау-
зак говорил на ужасном английском языке, который Питт даже не пытается
воспроизвести. Одежда на французском капитане была так же нелепа и раст-
репана, как и его речь, и весь облик Каузака резко отличался от скромной
фигуры Хагторпа, одетого в чистый костюм, и от почти щегольского облика
Питта, появившегося там в нарядном камзоле и блестящих туфлях. Вымазан-
ная в крови блуза из синей бумажной ткани, мешковато сидевшая на францу-
зе, была расстегнута, открывая его грязную волосатую грудь; за поясом
кожаных штанов у него торчал нож и целый арсенал пистолетов, и, кроме
того, на перевязи болталась абордажная сабля. Над широким и скуластым,
как у монгола, лицом свисал красный шарф, обвязанный вокруг головы в ви-
де тюрбана.
- Разве я не предупреждал вас еще вначале, что все идет слишком глад-
ко, слишком благополучно? - выкрикивал он, яростно подпрыгивая на своих
кривых ногах. - Я ведь не дурак, друзья! У меня все-таки есть глаза. Мы
входим в озеро - и что мы видим? Брошенный форт. Вы помните, да? Там ни-
кого не было. Помните? Никто в нас не стрелял. Пушки молчали. Я тогда
уже заподозрил неладное. Да и любой на моем месте, у кого есть глаза и
мозги, думал бы так же. Но мы все-таки плывем дальше. И что же мы нахо-
дим? Такой же брошенный, как и форт, город, из которого бежали жители,
забрав с собой все ценное. Я снова предупреждаю капитана Блада, я говорю
ему, что это неспроста, что тут ловушка. Но он меня не слушает, не хочет
слушать. Мы продолжаем идти дальше, не встречая никакого сопротивления.
Наконец все уже видят, что еще немного - и думать о возвращении будет
слишком поздно. Я снова предупреждаю, но меня по-прежнему никто не слу-
шает. Боже мой! Капитан Блад должен идти дальше! И мы двигаемся дальше и
доходим до Гибралтара [52]. Правда, здесь в конце концов мы находим ви-
це-губернатора, заставляем его заплатить нам выкуп за этот город, но
стоимость всех наших трофеев составляет две тысячи песо! Может быть, вы
ответите мне, что это такое? Или я вам должен объяснить? Это кусок сыра,
понимаете? Кусок сыра в мышеловке! Кто же мыши? - спросите вы. Мыши -
это мы, черт возьми! А кошки? О, они еще ожидают нас! Кошки - это четыре
испанских военных корабля, которые стерегут нас у выхода из этой мыше-
ловки. Боже мой! Мы попали в капкан из-за дурацкого упрямства нашего за-
мечательного капитана Блада!
Волверстон засмеялся. Каузак рассвирепел.
- А-а, черт возьми! Ты еще смеешься, скотина! Отвечай мне: как мы
сможем выбраться отсюда, если не примем условий испанского адмирала?
