написанными дочерью губернатора:
Мой возлюбленный! Я нахожусь на голландском бриге [50] "Джонгроув".
Он скоро должен выйти в море. Мой отец-тиран решил разлучить нас навсег-
да и под опекой моего брата отправляет меня в Европу. Умоляю вас о спа-
сении! Освободите меня, мой герой!
Покинутая вами, но горячо любящая вас Мадлен.
Эта страстная мольба до глубины души растрогала "горячо любимого" ге-
роя. Нахмурившись, он окинул взглядом бухту, ища в ней голландский бриг,
который должен был уйти в Амстердам с грузом кож и табака.
В маленькой, окруженной скалами гавани брига не было, и Левасер в
ярости набросился на мулата с требованием сообщить, куда девался ко-
рабль. Вместо ответа мулат дрожащей рукой указал на пенящееся море, где
белел небольшой парус. Он был уже далеко за рифами, которые служили ес-
тественными стражами цитадели.
- Бриг там, - пробормотал он.
- Там?! - Лицо француза побледнело; несколько минут он пристально
всматривался в море, а затем, не сдерживая более своего мерзкого темпе-
рамента, заорал: - А где ты шлялся до сих пор, чертова образина? Почему
только сейчас явился? Кому показывал это письмо? Отвечай!
Перепуганный непонятным взрывом ярости, мулат сжался в комок. Он не
мог дать какого-либо объяснения, даже если бы оно у него и было, так как
его парализовал страх.
Злобно оскалив зубы, Левасер схватил мулата за горло и, дважды трях-
нув, с силой отшвырнул к борту. Ударившись головой о планшир, мулат упал
и остался неподвижным. Из полуоткрытого рта побежала струйка крови.
- Выбросить эту дрянь за борт! - приказал Левасер своим людям, стояв-
шим на шкафуте. - А затем поднимайте якорь. Мы идем в погоню за голланд-
цем.
- Спокойно, капитан. В чем дело?
И Левасер увидел перед собой широкое лицо лейтенанта Каузака, плотно-
го, коренастого и кривоногого бретонца, который спокойно положил ему ру-
ку на плечо.
Пересыпая свой рассказ непристойной бранью, Левасер сообщил ему, что
он намерен предпринять.
Каузак покачал головой:
- Голландский бриг? Нет, это не пойдет! Нам никто этого не позволит.
- Какой дьявол может мне помешать? - вне себя не то от гнева, не то
от изумления вскричал Левасер.
- Прежде всего твоя собственная команда. Ну, а кроме нее, есть еще
капитан Блад.
- Капитана Блада я не боюсь...
- А его следует бояться. Он обладает превосходством в силе, в мощи
огня и в людях, и, думается мне, он скорее потопит нас, чем позволит нам
разделаться с голландцами. Я ведь рассказывал тебе, что у этого капитана
свои взгляды на каперство.
- Да?! - процедил Левасер, заскрежетав зубами.
Не спуская глаз с далекого паруса, он задумался, но ненадолго. Сооб-
разительность и инициатива, подмеченные капитаном Бладом, помогли ему
тут же найти выход из положения. Он проклинал в душе свое содружество с
Бладом и обдумывал, как ему обмануть компаньона. Каузак был прав: Блад
ни за что не позволит напасть на голландское судно. Но ведь это можно
сделать и в отсутствие Блада. Ну, а после того, как все закончится, он
вынужден будет согласиться с Левасером, так как спорить уже будет позд-
но.
Не прошло и часа, как "Арабелла" и "Ла Фудр" подняли якоря и вышли в
море. Капитан Блад был удивлен, что Левасер повел свой корабль несколько
иным курсом, но вскоре "Ла Фудр" лег на ранее договоренный курс, которо-
го держалось, кстати сказать, и одетое белоснежными парусами судно, бе-
гущее к горизонту.
Голландский бриг был виден в течение всего дня, хотя к вечеру он
уменьшился до едва заметной точки в северной части безбрежного водного
круга. Курс, которым должны были следовать Блад и Левасер, пролегал на
восток, вдоль северного побережья острова Гаити. Всю ночь "Арабелла"
тщательно придерживалась этого направления, но, когда занялась заря сле-
дующего дня, она оказалась одна. "Ла Фудр" под покровом темноты, подняв
на реях все свои паруса, повернул на северо-восток.
Каузак еще раз пытался возразить против самовольства Левасера.
- Черт бы тебя побрал! - ответил заносчивый капитан. - Судно остается
судном, безразлично - голландское оно или испанское. Наша задача - это
захват кораблей, и команде достаточно этого объяснения.
Его лейтенант не сказал ничего. Но, зная о содержании письма, приве-
зенного покойным мулатом, и понимая, что предметом вожделений Левасера
является не корабль, а девушка, он мрачно покачал головой. Однако приказ
капитана есть приказ, и, ковыляя на своих кривых ногах, лейтенант пошел
отдавать необходимые распоряжения.
На рассвете "Ла Фудр" оказался на расстоянии мили от "Джонгроува".
Брат мадемуазель д'Ожерон, опознавший корабль Левасера, встревожился не
на шутку и внушил свое беспокойство капитану голландского судна. На
"Джонгроуве" подняли дополнительные паруса, пытаясь уйти от "Ла Фудр".
Левасер, чуть свернув вправо, гнался за голландцем до тех пор, пока не
смог дать предупредительный выстрел поперек курса "Джонгроува". Голлан-
дец, повернувшись кормой, открыл огонь, и небольшие пушечные ядра со
свистом проносились над кораблем Левасера, нанося незначительные повреж-
дения парусам. И пока корабли шли на сближение, "Джонгроуву" удалось
сделать только один бортовой залп.
Пять минут спустя абордажные крюки крепко вцепились в борт "Джонгроу-
ва", и корсары с криками начали перепрыгивать с палубы "Ла Фудр" на шка-
фут голландского судна.
Капитан "Джонгроува", побагровев от гнева, подошел к пирату. Голланд-
ца сопровождал элегантный молодой человек, в котором Левасер узнал свое-
го будущего шурина.
- Капитан Левасер! - сказал голландец. - Это неслыханная наглость!
Что вам нужно на моем корабле?
- Мне нужно только то, что у меня украли. Но коль скоро вы первыми
начали военные действия: открыв огонь, повредили "Ла Фудр" и убили пять
человек из моей команды, то ваш корабль будет моим военным трофеем.
Стоя у перил кормовой рубки, мадемуазель д'Ожерон, затаив дыхание,
восхищалась своим возлюбленным. Властный, смелый, он казался ей в эту
минуту воплощением героизма. Левасер, увидев девушку, с радостным криком
бросился к ней. На его пути оказался голландский капитан, протянувший
руки, чтобы задержать пирата.
Левасер, горевший нетерпением поскорее обнять свою возлюбленную,
взмахнул алебардой, и голландец упал с раскроенным черепом. Нетерпеливый
любовник переступил через труп и помчался в рубку. Мадемуазель д'Ожерон
в ужасе отпрянула от перил. Это была высокая, стройная девушка, обещав-
шая стать восхитительной женщиной. Пышные черные волосы обрамляли ее
гордое лицо цвета слоновой кости. Выражение высокомерия еще сильнее под-
черкивалось низко опущенными веками больших черных глаз.
Левасер взбежал наверх и, отбросив в сторону окровавленную алебарду,
широко раскрыл объятия, намереваясь прижать к груди свою возлюбленную.
Но, попав в объятия, из которых ей уже трудно было вырваться, она съежи-
лась от страха, и гримаса ужаса исказила ее лицо, согнав с него обычное
выражение высокомерия.
- О, наконец-то ты моя! Моя, несмотря ни на что! - напыщенно восклик-
нул ее герой.
Но она, упираясь руками в его грудь, пыталась оттолкнуть его и едва
слышно проговорила:
- Зачем, зачем вы его убили?
Ее герой громко засмеялся и, подобно божеству, которое милостиво
снисходит к простому смертному, с пафосом произнес:
- Он стоял между нами! Пусть его смерть послужит символом и предуп-
реждением для всех, кто осмелится стать между нами!
Этот блестящий и широкий жест так очаровал Мадлен, что она, отбросив
в сторону свои страхи, перестала сопротивляться и покорилась своему ге-
рою. Перебросив девушку через плечо, он под торжествующие крики своих
людей легко перенес свою драгоценную ношу на "Ла Фудр". Ее отважный брат
мог бы помешать этой романтической сцене, если бы Каузак со свойственной
ему предупредительностью не успел сбить его с ног и крепко связать ему
руки.
А затем, пока капитан Левасер наслаждался в каюте улыбками своей да-
мы, лейтенант занялся подробным учетом плодов победы. Голландскую коман-
ду посадили в баркас и велели убираться к дьяволу. К счастью, голландцев
оказалось не более тридцати человек, и баркас, хотя и перегруженный, мог
их вместить. Затем Каузак, осмотрев груз, оставил на "Джонгроуве" своего
старшину и человек двадцать людей, приказав им следовать за "Ла Фудр"
направлявшимся на юг - к Подветренным островам.
Настроение у Каузака было отвратительное. Риск, которому они подвер-
гались, захватив голландский бриг и совершив насилие над членами семьи
губернатора Тортуги, совсем не соответствовал ценности их добычи. Не
скрывая своего раздражения, он сказал об этом Левасеру.
- Держи свое мнение при себе! - ответил ему капитан. - Неужели ты ду-
маешь, что я такой идиот, который сует голову в петлю, не зная заранее,
как ее оттуда вытащить? Я поставлю губернатору Тортуги такие условия,
что он не сможет их не принять. Веди корабль к острову Вихрен Магра. Мы
сойдем там и на берегу уладим все. Да прикажи доставить в каюту этого
щенка д'Ожерона.
И Левасер вернулся в каюту к даме своего сердца.
Туда же вскоре привели и ее брата. Капитан приподнялся с места, чтобы
встретить его, нагнувшись при этом из опасения удариться головой о пото-
лок каюты. Мадемуазель д'Ожерон также встала.
- Зачем это? - спросила она, указывая на связанные руки брата.
- Весьма сожалею об этой вынужденной необходимости, - сказал Левасер.
- Мне самому хочется положить этому конец. Пусть господин д'Ожерон даст
слово...
- Никакого слова я не дам! - воскликнул побледневший от гнева юноша,
не испытывавший недостатка в храбрости.
- Ну, вот видишь, - пожал плечами Левасер, как бы выражая этим свое
сожаление.
- Анри, это же глупо! - воскликнула девушка. - Ты ведешь себя не как
мой друг. Ты...
- Моя маленькая глупышка... - ответил ей брат, хотя слово "маленькая"
совсем не подходило к ней, так как она была значительно крупнее его. -
Маленькая глупышка, неужели я мог бы считать себя твоим другом, если бы
унизился до переговоров с этим мерзавцем-пиратом?
- Спокойно, молодой петушок! - засмеялся Левасер, но его смех не су-
лил ничего приятного.
- Подумай, сестра, - говорил Анри, - погляди, к чему привела тебя
глупость! Несколько человек уже погибло по милости этого чудовища. Ты не
отдаешь себе отчета в своих поступках. Неужели ты можешь верить этому
псу, родившемуся в канаве и выросшему среди воров и убийц?..
Он мог добавить еще кое-что, но Левасер ударил юношу кулаком в лицо.
Как и многие другие, он очень мало интересовался правдой о себе.
Мадемуазель д'Ожерон подавила готовый вырваться у нее крик, а ее
брат, шатаясь от удара, с рассеченной губой, прислонился к переборке. Но
дух его не был сломлен; он искал глазами взгляд сестры, и на бледном его
лице появилась ироническая улыбка.
- Смотри, - спокойно заметил д'Ожерон. - Любуйся его благородством.
Он бьет человека, у которого связаны руки.
Простые слова, произнесенные тоном крайнего презрения, разбудили в
Левасере гнев, всегда дремавший в несдержанном, вспыльчивом французе.
- А что бы ты сделал, щенок, если бы тебе развязали руки? - И, схва-
тив пленника за ворот камзола, он неистово начал его трясти. - Отвечай
мне! Что бы ты сделал, пустозвон, мерзавец, подлец... - И вслед за этим
хлынул поток слов, значения которых мадемуазель д'Ожерон не знала, но
все же могла понять их грязный и гнусный смысл.
Она смертельно побледнела и вскрикнула от ужаса. Опомнившись, Левасер
распахнул дверь и вышвырнул ее брата из каюты.
- Бросьте этого мерзавца в трюм! - проревел он, захлопывая дверь.
Взяв себя в руки, Левасер, заискивающе улыбаясь, повернулся к девуш-
ке. Но бледное лицо ее окаменело. До этой минуты она приписывала своему
