ретироваться - правда, после того, как их слегка подтолкнули мушкетами.
Однако бешенство полковника усилилось, после того как он остался один на
милость своих бывших рабов, которые имели все основания смертельно его
ненавидеть.
Только человек шесть повстанцев обладали коекакими скудными познания-
ми в морском деле. К ним, разумеется, относился и Джереми Питт. Однако
сейчас он был ни к чему не пригоден.
Хагторп немало времени провел в прошлом на кораблях, но искусства на-
вигации никогда не изучал. Все же он имел некоторое представление, как
управлять судном, и под его командой вчерашние невольники начали гото-
виться к отплытию.
Убрав якорь и подняв парус на грот-мачте, они при легком бризе напра-
вились к выходу в открытое море. Форт молчал. Поведение губернатора не
вызывало нареканий.
Корабль проходил уже неподалеку от мыса в восточной части бухты, ког-
да Питер Блад подошел к полковнику, уныло сидевшему на крышке главного
люка.
- Скажите, полковник, вы умеете плавать?
Бишоп испуганно взглянул на Блада. Его большое лицо пожелтело, а ма-
ленькие глазки стали еще меньше, чем обычно.
- Как врач, я прописываю вам купание, чтобы вы остыли, - с любезной
улыбкой произнес Блад и, не получив ответа, продолжал: - Вам повезло,
что я по натуре не такой кровожадный человек, как вы или некоторые из
моих друзей. Мне дьявольски трудно было уговорить их забыть о мести,
впрочем, совершенно законной. И я склонен сомневаться, что ваша шкура
стоит тех усилий, которые я на вас затратил.
Никаких сомнений у Блада не было. Ему приходилось сейчас лгать, ибо
если бы он поступил так, как ему подсказывали ум и инстинкт, то полков-
ник давно уж болтался бы на рее, и Блад считал бы это справедливым воз-
мездием.
Но мысль об Арабелле Бишоп заставила его сжалиться над палачом, выну-
дила его выступить не только против своей совести, но и против естест-
венной жажды мести его друзей-невольников. Только потому, что полковник
был дядей Арабеллы, хотя сам Бишоп и не подозревал этого, к нему была
проявлена такая снисходительность.
- Вам придется немножко поплавать, - продолжал Блад. - До мыса не
больше четверти мили, и, если в пути ничего не произойдет, вы легко туда
доберетесь. К тому же у вас такая солидная комплекция, что вам нетрудно
будет держаться на воде. Живей! Не медлите! Иначе вы уйдете с нами в
дальнее плавание, и только дьяволу известно, что с вами может случиться
завтра или послезавтра. Вас любят здесь не больше, чем вы этого заслужи-
ваете.
Полковник Бишоп овладел собой и встал. Беспощадный тиран, который ни-
когда и ни в чем себя не сдерживал, сейчас вел себя, как смирная овечка.
Питер Блад отдал распоряжение, и поперек планшира [33] привязали
длинную доску.
- Прошу вас, полковник, - сказал Блад, изящным жестом руки указывая
на доску.
Полковник со злобой взглянул на него, но тут же согнал с лица это вы-
ражение. Он быстро снял башмаки, сбросил на палубу свой красивый камзол
из светло-коричневой тафты и влез на доску.
Цепляясь руками за ванты [34], он с ужасом посматривал вниз, где в
двадцати пяти футах от него плескались зеленые волны.
- Ну, еще один шаг, дорогой полковник, - произнес позади него спокой-
ный, насмешливый голос.
Продолжая цепляться за веревки, Бишоп оглянулся и увидел фальшборт
[35], над которым торчали загорелые лица. Еще вчера они побледнели бы от
страха, если бы он только слегка нахмурился, а сегодня злорадно скалили
зубы.
На мгновение бешенство вытеснило его страх и осторожность. Он громко,
но бессвязно выругался, выпустил веревки и пошел по доске. Сделав три
шага, Бишоп потерял равновесие и, перевернувшись в воздухе, упал в зеле-
ную бездну.
Когда он, жадно глотая воздух, вынырнул, "Синко Льягас" был уже в
нескольких сотнях ярдов от него с подветренной стороны. Но до Бишопа еще
доносились издевательские крики, которыми его напутствовали ссыльные
повстанцы, и бессильная злоба вновь овладела плантатором.
Глава X
ДОН ДИЕГО
Дон Диего де Эспиноса-и-Вальдес очнулся от сильной боли в затылке и
мутным взглядом окинул каюту, залитую солнечным светом, струившимся в
квадратные окна, выходившие на корму. Он застонал от боли, закрыл глаза
и, лежа так, попытался определиться во времени и в пространстве. Но ди-
кая боль в затылке и сумбур в голове мешали ему мыслить связно.
Ощущение смутной тревоги заставило его вновь открыть глаза и осмот-
реться еще раз.
Бесспорно, он лежал в большой каюте у себя на корабле "Синко Льягас",
а если это так, то он не должен был ощущать чувство тревоги. И все же
обрывки смутных воспоминаний упорно подсказывали ему, что не все было
так, как нужно.
Судя по положению солнца, сквозь квадратные окна заливавшего каюту
золотистым светом, сейчас должно было быть раннее утро, если, конечно,
корабль шел на запад. Затем ему пришла в голову другая мысль. Возможно,
они шли на восток - тогда сейчас была уже вторая половина дня. То, что
корабль двигался, ему было ясно по слабой килевой качке судна. Но как
случилось, что он, капитан, не имел понятия, шли они на восток или на
запад, что он не знал, куда же направлялся корабль?
Мысли его вернулись к вчерашним событиям, если они действительно слу-
чились вчера. Он отчетливо представил свое успешное нападение на Барба-
дос. Все детали этой удачной экспедиции были свежи в его памяти вплоть
до самого возвращения на борт корабля. Здесь все его воспоминания вне-
запно и необъяснимо обрывались.
Его уже начали терзать различные догадки, когда открылась дверь и он
с удивлением увидел, как в каюту вошел его лучший камзол. Это был на
редкость элегантный, отделанный серебряными позументами испанский костюм
из черной тафты, сшитый около года назад в Кадиксе. Командир "Синко
Льягас" настолько хорошо знал все его детали, что никак не мог оши-
биться.
Камзол остановился, чтобы закрыть за собой дверь, и направился к ди-
вану, на котором лежал дон Диего. В камзоле оказался высокий, стройный
джентльмен, примерно такого же роста, как и дон Диего, и почти с такой
же фигурой. Заметив, что испанец с удивлением рассматривает его,
джентльмен ускорил шаги и спросил по-испански:
- Как вы себя чувствуете?
Ошеломленный дон Диего встретил взгляд синих глаз. Смуглое насмешли-
вое лицо джентльмена обрамляли черные локоны. Склонив голову, он ожидал
ответа; но испанец был слишком взволнован, чтобы ответить на такой прос-
той вопрос.
Незнакомец прикоснулся рукой к затылку дона Диего. Испанец поморщился
и застонал.
- Больно? - спросил незнакомец, взяв дона Диего за руку повыше кисти
большим и указательным пальцами.
Озадаченный испанец спросил:
- Вы доктор?
- Да, помимо всего прочего, - ответил смуглый незнакомец, продолжая
щупать пульс своего пациента. - Пульс частый, ровный, - наконец объявил
он, опуская руку. - Большого вреда вам не причинили.
Дон Диего с трудом поднялся и сел на диван, обитый красным плюшем.
- Кто вы такой, черт побери? - спросил он. - И какого дьявола вы за-
лезли в мой костюм и на мой корабль?
Прямые черные брови незнакомца приподнялись, а губы тронула легкая
усмешка:
- Боюсь, что вы все еще бредите. Это не ваш корабль, а мой. И костюм
этот также принадлежит мне.
- Ваш корабль? - ошеломленно переспросил испанец и еще более ошелом-
ленно добавил: - Ваш костюм? Но... тогда... - Ничего не понимая, он ог-
ляделся вокруг, затем еще раз внимательно осмотрел каюту, останавливаясь
на каждом знакомом предмете. - Может быть, я сошел с ума? - наконец
спросил он. - Но ведь этот корабль, вне всякого сомнения, "Синко
Льягас"?
- Да, это "Синко Льягас".
- Тогда...
Испанец умолк, а взгляд его стал еще более беспокойным.
- Господи помилуй! - закричал он, как человек, испытывающий сильную
душевную муку. - Может быть, вы скажете мне, что и дон Диего де Эспиноса
- это тоже вы?
- О нет. Мое имя Блад, капитан Питер Блад. Ваш корабль, так же как и
этот изящный костюм принадлежат мне как военные трофеи. Вы же, дон Дие-
го, мой пленник.
Как ни неожиданно показалось дону Диего это объяснение, все же оно
слегка успокоило испанца, так как было более естественно, нежели то, что
он уже начал воображать.
- Но... Значит, тогда вы не испанец?
- Вы льстите моему испанскому произношению. Я имею честь быть ирланд-
цем. Вы, очевидно, думаете, что произошло какое-то чудо. Да, так оно и
есть, но это чудо создал я, у которого, как можете судить по результа-
там, неплохо варит голова.
И капитан Блад вкратце изложил ему все события последних суток. Слу-
шая его рассказ, испанец попеременно то бледнел, то краснел. Дотронув-
шись до затылка, дон Диего нащупал там шишку величиной с голубиное яйцо,
полностью подтверждавшую слова Блада. Широко раскрыв глаза, испанец ус-
тавился на улыбающегося капитана и закричал:
- А мой сын? Где мой сын? Он был со мной, когда я прибыл на корабль.
- Ваш сын в безопасности. Как он, так и гребцы вместе с вашим канони-
ром и его помощниками крепко закованы в кандалы и сидят в уютном трюме.
Дон Диего устало вздохнул, но его блестящие черные глаза продолжали
внимательно изучать смуглое лицо человека, который стоял перед ним. Об-
ладая твердым характером, присущим человеку отчаянной профессии, он взял
себя в руки. Ну что ж, на сей раз кости упали не в его пользу. Его зас-
тавили отказаться от роли в тот самый момент, когда успех был уже у него
в руках. Со спокойствием фаталиста он смирился с новой обстановкой и
хладнокровно спросил:
- Ну, а что же дальше, господин капитан?
- А дальше, - ответил капитан Блад, если согласиться со званием, ко-
торое он сам себе присвоил, - как человек гуманный я должен выразить со-
жаление, что вы не умерли от нанесенного вам удара. Ведь это означает,
что вам придется испытать все неприятности, связанные с необходимостью
умирать снова.
- Да? - Дон Диего еще раз глубоко вздохнул и внешне невозмутимо спро-
сил: - А есть ли в этом необходимость?
В синих глазах капитана Блада промелькнуло одобрение: ему нравилось
самообладание испанца.
- Задайте этот вопрос себе, - сказал он. - Как опытный и кровожадный
пират скажите мне: что бы вы сделали на моем месте?
- О, но ведь между нами есть разница. - Дон Диего уселся прочнее,
опершись локтем на подушку, чтобы продолжить обсуждение этого серьезного
вопроса. - Разница заключается в том, что я не называю себя гуманным че-
ловеком.
Капитан Блад пристроился на краю большого дубового стола.
- Но ведь я тоже не дурак, - сказал он, - и моя ирландская сентимен-
тальность не помешает мне сделать то, что необходимо. Оставлять на ко-
рабле вас и десяток оставшихся в живых мерзавцев - опасно. Как вам из-
вестно, в трюме моего корабля не так уж много воды и продуктов. Правда,
у нас малочисленная команда, но вы и ваши соотечественники, к большому
нашему неудобству, увеличиваете количество едоков. Сами видите, что из
благоразумия мы должны отказать себе в удовольствии побыть в вашем об-
ществе и, подготовив ваши нежные сердца к неизбежному, любезно пригла-
сить вас перешагнуть через борт.
- Да, да, я понимаю, - задумчиво заметил испанец. Он понял этого че-
ловека и пытался разговаривать с ним в том же тоне напускной изысканнос-
ти и внешнего спокойствия. - Должен вам признаться, что ваши слова до-
вольно убедительны.
- Вы снимаете с меня большую тяжесть, - сказал капитан Блад. - Мне не
хотелось бы быть грубым без особой к тому необходимости, тем более что
мои друзья и я многим вам обязаны. Независимо от того, что произошло с
другими, но для нас ваше нападение на Барбадос окончилось весьма благо-
получно. Мне приятно убедиться в вашем согласии с тем, что у нас нет
иного выбора.
- Но позвольте, мой друг, почему нет выбора? В этом я с вами не могу
