двинулись к выходу в море. На буксире у каждого корабля было по три пи-
роги.
Адмирал, заметив паруса пиратских кораблей, блиставшие в ярких лучах
полуденного солнца, с удовлетворением потирал длинные сухие руки и зло-
радно хихикал.
- Наконец-то! - радостно приговаривал он. - Сам бог доставляет их
прямо в мои руки. Рано или поздно, но так должно было случиться. Ну,
скажите, господа, - обратился он к офицерам, стоявшим позади него, -
разве не подтвердилось мое предположение? Итак, сегодня конец всем па-
костям, которые причинял подданным его католического величества короля
Испании этот негодяй дон Педро Сангре, как он мне однажды представился.
Тут же были отданы необходимые распоряжения, и вскоре форт превратил-
ся в оживленный улей. У пушек выстроилась прислуга, в руках у канониров
тлели фитили, но корсарская эскадра, идя на Лас Паломас, почему-то стала
заметно отклоняться к западу. Испанцы в недоумении наблюдали за странны-
ми маневрами пиратских кораблей.
Примерно в полутора милях от форта и в полумиле от берега, то есть
там, где начиналось мелководье, все четыре корабля стали на якорь как
раз в пределах видимости испанцев, но вне пределов досягаемости их самых
дальнобойных пушек.
Адмирал торжествующе захохотал:
- Ага! Эти английские собаки колеблются! Клянусь богом, у них есть
для этого все основания!
- Они будут ждать наступления темноты, - высказал свое предположение
его племянник, дрожавший от возбуждения.
Дон Мигель, улыбаясь, взглянул на него:
- А что им даст темнота в этом узком проливе под дулами моих пушек?
Будь спокоен, Эстебан, сегодня ночью мы отомстим за твоего отца и моего
брата.
Он прильнул к окуляру подзорной трубы и не поверил своим глазам, уви-
дев, что пироги, шедшие на буксире за пиратскими кораблями, были подтя-
нуты к бортам. Он не мог понять этого маневра, но следующий маневр уди-
вил его еще больше: побыв некоторое время у противоположных бортов ко-
раблей, пироги одна за другой уже с вооруженными людьми появились снова
и, обойдя суда, направились в сторону острова. Лодки шли по направлению
к густым кустарникам, сплошь покрывавшим берег и вплотную подходившим к
воде. Адмирал, широко раскрыв глаза, следил за лодками до тех пор, пока
они не скрылись в прибрежной растительности.
- Что означает эта чертовщина? - спросил он своих офицеров.
Никто ему не мог ответить, все они в таком же недоумении глядели
вдаль. Минуты через две или три Эстебан, не сводивший глаз с водной по-
верхности, дернул адмирала за рукав и, протянув руку, закричал:
- Вот они, дядя!
Там, куда он указывал, действительно показались пироги. Они шли об-
ратно к кораблям. Однако сейчас в лодках, кроме гребцов, никого не было.
Все вооруженные люди остались на берегу.
Пироги подошли к кораблям и снова отвезли на Лас Паломас новую партию
вооруженных людей. Один из испанских офицеров высказал наконец свое
предположение:
- Они хотят атаковать нас с суши и, конечно, попытаются штурмовать
форт.
- Правильно, - улыбнулся адмирал. - Я уже угадал их намерения. Если
боги хотят кого-нибудь наказать, то прежде всего они лишают его разума.
- Может быть, мы сделаем вылазку? - возбужденно сказал Эстебан.
- Вылазку? Через эти заросли? Чтобы нас перестреляли? Нет, нет, мы
будем ожидать их атаки здесь. И как только они нападут, мы тут же их
уничтожим. Можете в этом не сомневаться.
Однако к вечеру адмирал был уже не так уверен в себе. За это время
пироги шесть раз доставили людей на берег и, как ясно видел в подзорную
трубу дон Мигель, перевезли по меньшей мере двенадцать пушек.
Он уже больше не улыбался и, повернувшись к своим офицерам, не то с
раздражением, не то с беспокойством заметил:
- Какой болван говорил мне, что корсаров не больше трехсот человек?
Они уже высадили на берег по меньшей мере вдвое больше людей.
Адмирал был изумлен, но изумление его значительно увеличилось бы, ес-
ли бы ему сказали, что на берегу острова Лас Паломас нет ни одного кор-
сара и ни одной пушки. Дон Мигель не мог догадаться, что пироги возили
одних и тех же людей: при поездке на берег они сидели и стояли в лодках,
а при возвращении на корабли лежали на дне лодок, и поэтому со стороны
казалось, что в лодках нет никого.
Возрастающий страх испанской солдатни перед неизбежной кровавой
схваткой начал передаваться и адмиралу.
Испанцы боялись ночной атаки, так как им уже стало известно, что у
этого кошмарного капитана Блада оказалось вдвое больше сил, нежели было
прежде.
И в сумерках испанцы наконец сделали то, на что так рассчитывал капи-
тан Блад: они приняли именно те самые меры для отражения атаки с суши,
подготовка к которой была столь основательно симулирована пиратами. Ис-
панцы работали как проклятые, перетаскивая громоздкие пушки, установлен-
ные так, чтобы полностью простреливать узкий проход к морю.
Со стонами и криками, обливаясь потом, подстегиваемые грозной бранью
и плетками своих офицеров, в лихорадочной спешке и панике перетаскивали
они через всю территорию форта на сторону, обращенную к суше, свои тяже-
лые пушки. Их нужно было установить заново. Чтобы подготовиться к отра-
жению атаки, которая могла начаться в любую минуту.
И когда наступила ночь, испанцы были уже более или менее подготовлены
к отражению атаки. Они стояли у своих пушек, смертельно страшась предс-
тоящего штурма. Безрассудная храбрость сумасшедших дьяволов капитана
Блада давно уже стала поговоркой на морях Мэйна...
Но, пока они ждали нападения, эскадра корсаров под прикрытием ночи,
воспользовавшись отливом, тихо подняла якоря. Нащупывая путь промерами
глубин, четыре неосвещенных корабля направились к узкому проходу в море.
Капитан Блад приказал спустить все паруса, кроме бушпритных, которые
обеспечивали движение кораблей и были выкрашены в черный цвет.
Впереди борт о борт шли "Элизабет" и "Инфанта". Когда они почти по-
равнялись с фортом, испанцы, целиком поглощенные наблюдениями за проти-
воположной стороной, заметили в темноте неясные очертания кораблей и ус-
лышали тихий плеск рассекаемых волн и журчание кильватерных струй. И тут
в ночном воздухе раздался такой взрыв бессильной человеческой ярости,
какого, вероятно, не слышали со дня вавилонского столпотворения [62].
Чтобы умножить замешательство среди испанцев, "Элизабет" в ту минуту,
когда быстрый отлив проносил ее мимо, произвела по форту залп из всех
своих пушек левого борта.
Тут только адмирал понял, что его одурачили и что птичка благополучно
улетает из клетки, хотя он еще не мог сообразить, как это произошло. В
неистовом гневе дон Мигель приказал перенести на старые места только что
и с таким трудом снятые оттуда пушки. Он погнал канониров на те сла-
бенькие батареи, которые из всего его мощного, но пока бесполезного воо-
ружения одни охраняли проход в море. Потеряв еще несколько драгоценных
минут, эти батареи наконец открыли огонь.
В ответ прогремел ужасающей силы бортовой залп "Арабеллы", поднимав-
шей все свои паруса. Взбешенные испанцы на мгновение увидели ее красный
корпус, освещенный огромной вспышкой огня. Скрип фалов [63] утонул в
грохоте залпа, и "Арабелла" исчезла, как призрак.
Скрывшись в благоприятствующую им темноту, куда беспорядочно и наугад
стреляли мелкокалиберные испанские пушки, уходящие корабли, чтобы не вы-
дать своего местоположения растерявшимся и одураченным испанцам, не про-
извели больше ни одного выстрела.
Повреждения, нанесенные кораблям корсаров, были незначительны. Подго-
няемая хорошим южным бризом, эскадра Блада миновала узкий проход и вышла
в море.
А дон Мигель, оставшись на острове, мучительно переживал казавшуюся
такой прекрасной, но, увы, уже утраченную возможность расквитаться с
Бладом и думал о том, какими словами он доложит высшему совету католи-
ческого короля обстоятельства ухода Питера Блада из Маракайбо с двумя
двадцатипушечными фрегатами, ранее принадлежавшими Испании, не говоря
уже о двухстах пятидесяти тысячах песо и всякой другой добыче. Блад
ушел, несмотря на то что у дона Мигеля было четыре галиона и сильно воо-
руженный форт, которые позволяли испанцам держать пиратов в прочной ло-
вушке.
"Долг" Питера Блада стал огромным, и дон Мигель страстно поклялся пе-
ред небом взыскать его сполна, чего бы это ему ни стоило.
Однако потери, понесенные королем Испании, этим не исчерпывались. Ве-
чером следующего дня у острова Аруба эскадра Блада встретила "Санто
Ниньо". Корабль на всех парусах спешил в Маракайбо на помощь дону Миге-
лю. Испанцы решили вначале, что навстречу им идет победоносный флот дона
Мигеля, возвращающийся после разгрома пиратов. Когда же корабли сблизи-
лись и на грот-мачте "Арабеллы", к величайшему разочарованию испанцев,
взвился английский вымпел, капитан "Санто Ниньо", решив, что храбрость
не всегда полезна в жизни, спустил свой флаг.
Капитан Блад приказал команде испанского корабля погрузиться в шлюпки
и отправиться на Арубу, в Маракайбо, к черту на рога или куда им только
заблагорассудится. Он был настолько великодушен, что подарил им нес-
колько пирог, которые все еще шли на буксире за его кораблями.
- Вы застанете дона Мигеля в дурном настроении. Передайте адмиралу
привет и скажите, что я беру на себя смелость напомнить ему следующее:
за все несчастья, выпавшие на его долю, он должен винить только самого
себя. Все зло, которое он совершил, разрешив своему брату произвести не-
официальный рейд на остров Барбадос, воздалось ему сторицей. Пусть он
подумает дважды или трижды до того, как решится снова выпустить своих
дьяволов на какоелибо английское поселение.
С этими словами он отпустил капитана "Санто Ниньо" и приступил к ос-
мотру своего нового трофея. Подняв люки, люди "Арабеллы" обнаружили, что
в трюмах испанского корабля находится живой груз.
- Рабы, - сказал Волверстон и на все лады проклинал испанцев, пока из
трюма не выполз Каузак, щурясь и морщась от яркого солнечного света.
Бретонец морщился, конечно, не только от солнца. И те, кто выползал
вслед за ним - а это были остатки его команды, - последними словами ру-
гали Каузака за малодушие, заставившее их пережить позор, который заклю-
чался в том, что их спасли те самые люди, кого они предательски бросили
и обрекли на гибель.
Три дня назад "Санто Ниньо" потопил шлюп, подаренный им великодушным
Бладом. Каузак едва спасся от виселицы, но, должно быть, лишь только для
того, чтобы на долгие годы стать посмешищем "берегового братства".
И долго потом на острове Тортуга его издевательски расспрашивали:
"Куда же ты девал свое маракайбское золото? "
Глава XVIII
"МИЛАГРОСА"
Дело в Маракайбо должно считаться шедевром корсарской карьеры капита-
на Блада. Хотя в любом из многих его боев, с любовной тщательностью опи-
санных Джереми Питтом, легко сразу же обнаружить проявления военного та-
ланта Питера Блада, однако ярче всего этот талант тактика и стратега
проявился в боях при Маракайбо, завершившихся победоносным спасением из
капкана, расставленного доном Мигелем де Эспиноса.
Блад и до этого пользовался большой известностью, но ее нельзя было
сравнить с огромной славой, приобретенной им после этих сражений. Это
была слава, какой не знал ни один корсар, включая даже и знаменитого
Моргана.
В Тортуге, где Блад провел несколько месяцев, оснащая заново корабли,
захваченные им из эскадры, готовившейся его уничтожить, он стал объектом
поклонения буйного "берегового братства". Множество пиратов добивались
высокой чести служить под командованием Блада. Это дало ему редкую воз-
можность разборчиво подбирать экипажи для новых кораблей своей эскадры,
и, когда он отправился в следующий поход, под его началом находились
пять прекрасно оснащенных кораблей и более тысячи корсаров. Это была не
