приходилось таскать мебель. Однако отвислый живот добавлял ему десять лет,
а страх избороздил морщинами его лицо. Он одними губами произнес в наш
адрес ругательство и заметно пошатнулся, прежде чем взять первый тюк в
верхнем ряду. Он запустил пальцы в грубую сетку и без всяких усилий
разорвал ее, затем резко отскочил назад. Корни разлетелись во все стороны
и опустились у наших ног, нас окутал крепкий запах; однако больше там
ничего не было.
- Осторожно, черт бы тебя побрал! - рявкнул Джип. - Нечего портить
Фредерику товар!
Тряся головой и отчаянно ругаясь, Каффи разорвал следующий тюк более
аккуратно, но все же отскочил назад, и содержимое опять вывалилось. И
несмотря на ругань Джипа и пыхтение Фредерика, он проделал то же самое со
следующим тюком и еще с семью тюками после него. Куча корней росла и
разлеталась по всему полу. Я тяжело оперся о трезубец, у меня голова
кружилась уже от шока, в который повергло меня все происходящее, а тяжелые
ароматы, казалось, ухудшали положение. Но за исключением какой-то
заплесневелой мелочи Каффи не извлек из тюков ничего из ряда вон
выходящего. Мы все следили за ним. Он был сильно напуган, это точно; так
напуган, что, дойдя до начала нижнего ряда, снова заартачился, но Джип
просто легонько пощекотал его кончиком меча по почкам. Каффи взвизгнул и
подскочил, быстро разорвал по шву первый тюк прямо спереди, затем, когда
его содержимое стало высыпаться из тюка, он отпрыгнул назад так быстро,
что поскользнулся на твердых круглых корнях и с грохотом плюхнулся на пол.
Однако за хрустящей кучкой корней не было ничего - совершенно ничего.
В идиотическом недоумении Каффи смотрел на маленькую кучку, оставшуюся в
свисающей сетке. Потом он истерически захихикал, и у меня возникло желание
к нему присоединиться. А потом он с любопытством протянул палец и ткнул в
кучку.
ЧТО-ТО набросилось на него из сетки. За всю свою жизнь я не видел
ничего подобного.
Это была рука, огромная рука; правда, по такому описанию это выглядит
более человеческим. Прозрачная, полубесформенная, жидкая, она туманно
сияла изнутри, отбрасывая в тусклом свете отблески далеких молний. Она
ухватилась за исследовавший ее палец и крепко сжала его. Раздался треск,
пронзительный вопль, облачко дыма - и вокруг руки Каффи появилось сияние,
такое яркое и сильное, что я видел, как сквозь плоть засияли кости, словно
сквозь дымчатое стекло. Свет сиял между корнями, словно там пылала печь, а
потом, не успели мы моргнуть глазом, как остатки содержимого тюка
выплеснулись наружу. Ослепительная корона окутала злополучного Каффи, как
морская анемона, заглатывающая рыбу.
- ДУПИЯ! - завизжал Фредерик голосом, от которого задрожал воздух. И,
прижав обе руки к лысой голове, вихрем помчался к двери, все еще
пронзительно крича.
- ДУПИЯ! - эхом отозвалась Молл. Джип со стуком уронил фонарь.
Одновременно, прежде чем я успел пошевельнуться, они оба подхватили меня
под руки и ринулись вслед за Фредериком, буквально таща меня между собой и
все еще оглядываясь назад. Из теней раздался гулкий удар двери - Фредерик
добрался до нее. Беспомощно глядя назад, в то время, как мои ноги
скользили по доскам, я увидел, как сверкающий свет поднялся и пустился за
нами в погоню, двигаясь и меняясь по мере движения. Это было зрелище, без
которого я бы прекрасно обошелся. Казалось, в этом омерзительном ореоле
кружащегося дыма и света я увидел всевозможные вещи - зловещие, жуткие
вещи, от которых у меня застучали зубы. Меня трясло от ощущения открытого
воплощения зла, во что я никогда бы в жизни не поверил; всепоглощающая
ненависть струилась из него ядовитым ручьем. Казалось, на расстоянии
одного прыжка от него мы завернули за угол и добрались до двери.
Она была заперта.
В панике старик захлопнул ее за собой. Джип и Молл выронили меня, как
мешок, и навалились на дверь. Я с трудом поднялся на ноги, все еще
загипнотизированный этим сияющим, бурлящим существом, надвигавшимся на
нас. И просто отвращение и омерзение, а вовсе не храбрость, заставили меня
отпрянуть и сделать в сторону этой штуки выпад трезубцем, который я все
еще сжимал в руках.
Рукоятка неожиданно замедлила движение, словно воздух сгустился и
стал клейким, она содрогнулась, остановилась, застряла. Затем мерзкий свет
заплясал на трех зубцах и быстро, с шипением побежал по рукоятке к моим
рукам. С криком я едва успел выпустить трезубец, и тут дверь с треском
распахнулась. Те двое схватили меня, буквально выбросили наружу, и я
покатился по булыжникам, а они вылетели следом. Джип с грохотом захлопнул
за собой дверь, и Молл всем телом навалилась на ручку, пока он рылся в
карманах в поисках ключей. Я сел, голова у меня кружилась, меня
подташнивало. Я сильно ударился головой о булыжники и получил целый набор
новых царапин. Я наблюдал, как Джип острием меча рисовал странный символ
на толстом слое краски, покрывавшем дверь, - какой-то дикий орнамент из
завитков, похожий на ряд переплетающихся арок, кольцом окруживших розу
компаса. Затем он перевернул свой меч и вставил его между двойными ручками
наподобие символического засова.
Проделав все это, он упал на колени и со всхлипом вобрал воздух в
легкие.
- ПРОКЛЯТИЕ! - пробормотал он дрожащим голосом, совершенно непохожим
на его обычный уверенный тон. - Проклятый никчемный бездельник! Придется
нам напустить сюда старика Ле Стрижа!
- Да уж, придется, - сказала Молл, подтягивая свои облегающие штаны.
- А как же с... - Она указала на меня большим пальцем.
Я сглотнул. Слова не шли с языка, разумные слова.
- Что... что это была за проклятая штука? - это все, что мне удалось
выдавить.
- НИЧЕГО! - рявкнул Джип так свирепо, что я с трудом узнал его голос.
Гнев уничтожил следы его обычного дружелюбия. Его голос звучал почти
презрительно. - Ничего такого, куда тебе следует соваться! Ничего для
постороннего!
С поразительной силой и настойчивостью он схватил меня за руки,
буквально поднял меня и поставил на ноги, словно я был ребенком. Затем он
практически вытащил меня на туманную дорогу к тому месту, где стояла моя
машина. Двери по-прежнему были широко распахнуты, габаритные огни желтым
светом горели в тумане.
- А теперь уезжай! - рявкнул Джип и грубо толкнул меня на
водительское сидение. - Сгинь! Убирайся отсюда, слышал? Приезжай
где-нибудь через неделю - нет, через месяц, раз уж тебе так хочется! А еще
лучше забудь все, что видел, забудь меня - всех нас - все! Уезжай в своей
шикарной закрытой машине - и закрой на засов свою память! ЗАБУДЬ! - С
этими словами он яростно захлопнул дверь.
Не в силах вымолвить ни слова, я смотрел вдаль, позади него. Молл
была едва видна, бледное лицо, наблюдавшее за нами в тусклом свете лампы,
освещавшей склад. Она шагнула назад и растворилась в темноте. Джип круто
развернулся на каблуках и быстро зашагал прочь по булыжникам, не
оглянувшись назад, пока тоже не исчез в ночи.
Медленно, трясущимися руками я включил зажигание, скорость, развернул
машину и поехал прочь. Сначала я не был уверен, что смогу вести
автомобиль. Но путь назад показался как-то короче, улицы, которые я знал,
словно проявляли готовность быть узнанными. Я свернул с Дунайской улицы в
яркие огни, в жизнерадостный шум городского вечера. Но здесь я не мог
чувствовать себя как дома, во всяком случае, не теперь; я заглянул в
сердце другого света, и он все еще извивался внутри меня. Что-то из меня
выжгли, и загорелись новые огни. Тогда я с легким удивлением подумал, что
никогда прежде я не был, скажем так, чувствительным к другим людям,
восприимчивым к чтению их мыслей; обычно со мной такого не бывало. Однако
в этот раз что-то дало мне этот дар, пусть даже ненадолго. Я прочитал
мысли Джипа, как раскрытую книгу. И поэтому я был не так озадачен, как это
могло показаться, и уж вовсе не был обижен его неожиданной грубостью.
Просто он был в ужасе. Вот я все. Каким бы странным и грозным ни казался
этот человек, подаривший меня своей дружбой, он почти лишился рассудка от
страха. И гнал он меня прочь только ради моего же блага.
4
Только следующее утро вернуло меня к реальности. Реальность ударила
меня, как только я открыл глаза, ноющее воспоминание, от которого я
подскочил, трясясь, в постели, еще не до конца проснувшись. Этот СВЕТ!
Пижамная куртка прилипла к моей спине. Воздух казался тяжелым и
застоявшимся от повисшего в нем запаха страха. Я столкнулся с... с чем-то,
во что никогда не верил, даже ребенком. С чем-то, казавшимся совершенно
невероятным здесь, в моей спальне, выдержанной в ровных серых тонах и
ультрасовременном интерьере, с ярким светом, стоило только дотянуться до
выключателя. И все же... какое еще слово можно было подобрать?
С демоном.
Я видел, как он пожрал человека, как муху. Господи, да я сам убил
человека! Жуткий глухой удар абордажной сабли, а потом падение, дрожь.
Тошнота подступила к горлу. Что я наделал? Господи, что же я натворил! Я
ведь только хотел помочь!
Руки у меня были липкими. Я посмотрел на них в ужасе, но, конечно,
они были липкими от пота, а не от крови. Неужели я сделал это в
действительности? Или это снова был какой-нибудь страшный сон? Таких
кошмаров у меня было много. Ужасные фигуры проходили сквозь мой сон,
наклонялись надо мной, оскалив зубы в зловещей улыбке; жуткие образы
наполняли мои сны, полузаманчивые, полуугрожающие, видения изощренной
жестокости и похоти. По меньшей мере трижды они будили меня ревом
титанических барабанов, отдававшимся в моих ушах, и я трясся от приступов
страха и стыда. Но по мере того, как успокаивался мой пульс, кошмары
исчезли, оставив лишь бесформенные тени страха. Причал, склад, свет - это
не исчезло. Я мечтал, чтобы они пропали, черт бы их побрал. Я обхватил
руками голову и содрогнулся, дотронувшись до свежей раны, которую получил,
ударившись о булыжник. Только этого подтверждения мне не хватало.
Это ничего не доказывало. Доказательств не было вообще. Может, я
сошел с ума, может, нет, этого я сказать не мог. А кто еще был там? Я был
один. Очень методично, очень тщательно я организовал свою жизнь именно
так. Столь же тщательно, как я отделал свою квартиру - прохладную,
просторную, без малейших следов беспорядка, безупречно чистую - и пустую.
Она могла был послужить образцом для высококачественной рекламы на
телевидении, хотя раньше я никогда так о ней не думал, а если бы такое и
пришло мне в голову, скорее всего, это было бы мне приятно. Однако сейчас
никакого удовольствия эта мысль мне не доставляла. Я был один в стерильной
меламиновой коробке, наедине со своими страхами и галлюцинациями, и ни
одной душе не было до этого дела. Я снова нырнул под одеяло и спрятал лицо
в подушку. Я чувствовал себя отвратительно. Я не хотел вставать и идти на
работу. Мне хотелось спрятаться.
Но привычка сама по себе - уже укрытие. Очень скоро она подняла меня
с постели и поставила под душ, а под струей горячей воды ужасы и
напряжение ночи, казалось, стали понемногу отступать. В одну минуту я
оделся, проглотил черный кофе с кухонного стола и сбежал вниз по
ступенькам к стоянке автомобилей, готовый почти с радостью встретить
бледную изморозь и движение в часы пик. Стараясь всеми правдами и
неправдами сохранить свое место в его кружащемся потоке, я проплыл мимо
Дунайской улицы, бросив на нее лишь косой взгляд. Приехав даже чуть раньше
