архипелаг среди туч, тот же, что я видел раньше, открывавшийся теперь
передо миом над пустым морем. А в сердце лазурной полосы, широкой, голубой
и блестящей, похожей на устье, усеянное островами и окруженное широкими
золотыми песками, я увидел высокую разукрашенную корму огромного корабля,
с парусами, расправленными, как крылья, уходившего вверх и исчезавшего из
виду в бездонных глубинах неба.
5
Пока продолжалось это великолепное сияние, я стоял на коленях,
оглушенный, с помутившимся разумом и зрением, разбитый, дрожа от озноба.
Маленькие волны бились о верфь, высокие суда мягко покачивались у своих
причалов с тихим потрескиванием и стоном, как деревья, раскачиваемые
ветром. Я чувствовал себя, как самый последний лист, сухой и легкий,
дрожащий на этом осеннем ветру. Только когда тучи сомкнулись над
горизонтом, как ворота, и изгнали из мира свет, ветер утихомирился и
замер. И я пришел в себя, несчастный, разбитый и замерзший, и на
негнущихся ногах медленно поднялся.
Сны. Галлюцинации. Бред. Шизофрения...
Я снова и снова гонял эти ускользающие словечки в своем мозгу, и они
все больше казались чистой самонадеянностью, слепым высокомерием. Словно я
думал, что бесконечность можно уместить в одном моем маленьком мозгу.
Словно я взглянул на купол собора и заявил, что это крыша моего
собственного черепа. Принять то, что я видел. Здесь не было сомнений.
Прилив - принимай его или нет, море все равно перекатывается через тебя и
преподает тебе неоценимый урок: не переоценивать свою значимость во всем
порядке вещей. Не верить - это было бы трудным делом. Для этого нужно
большое воображение. И это действительно способно свести человека с ума.
Только вчера вечером мне позволили заглянуть в бесконечность, но
теперь я балансировал на грани мира и смотрел в его пропасть. Эти глубины
терзали меня, притягивали, как пустота за утесом, только в тысячу раз
сильнее. Они высосали мои мысли и унесли их в туманные дали, и даже
сейчас, когда видение уже исчезло, было смертельно трудно вернуть их
назад. На фоне этой сцены я или любое другое человеческое существо
казались крошечными, почти неразличимыми, наши тревоги - незначительными,
преходящими, пузырями в необъятном бесконечном водопаде.
И тем не менее, мы должны иметь значение, пусть только друг для
друга, пусть только для того, чтобы дать друг другу еще капельку значения,
чуть-чуть дополнительной важности. Что еще могут пузыри, только прилипать
друг к другу.
Я должен был помочь Клэр. Я больше не хотел думать, почему. Но в этот
мир за Дунаем, в эту пустыню без конца и края я не мог отправляться один,
не мог ехать так далеко. Звездный свет стал серым, и в тихом воздухе
холодный туман с моря обволакивал меня. На верфях продолжали подмигивать
тусклые желтые огоньки. На мой лоб упала холодная капля дождя. Я устало
забрался в машину, захлопнул дверь, повернул ключ в замке зажигания и
повернул назад вдоль верфей, разыскивая обратный путь в туман боковых
улочек. Сначала мне надо было кое-что найти, и это могло оказаться самым
трудным.
Но то ли мне раз в жизни сопутствовала удача, то ли я стал
ориентироваться в этом месте. Дождь становился все сильнее, и я уже
проехал мимо двух улочек, казавшихся слишком темными и малообещающими под
этой завесой дождя. Третья выглядела точно так же, однако, когда я
проезжал мимо нее, я успел увидеть отдаленный блеск, крошечное пятнышко
цвета, пробившее на мгновение дождевую пелену. Я затормозил, развернул
машину, стуча колесами по грубой поверхности верфи, и въехал на эту
улочку. Свет все еще горел, далекий, крошечный, рубиновое пятнышко среди
серого бархата. Мои ощущения мне ровным счетом ничего не говорили, но
никакого другого знака, куда я мог бы следовать, не было. Он привел меня
вниз по улице, совсем недалеко, и я остановился под окнами мрачного на вид
здания. Когда-то, наверное, это было здание офисов какой-то фирмы,
коммерческая крепость, правившая судьбами людей отсюда до Норвегии или
Владивостока. Теперь же на перемычке двери болталась современная вывеска,
облезлая и неудобочитаемая, а большинство окон были забиты чем-то вроде
просмоленной бумаги за стеклами. Это превращало их темные зеркала, и
отражение, видневшееся в одном из этих зеркал, было начало улицы,
находившейся напротив, и света, сиявшего в ее конце. Я выскочил и стоял,
моргая, всматриваясь сквозь дождь, колотивший и плескавший по крыше
машины, затем захлопнул за собой дверь и побежал. То была вывеска
"Иллирийской таверны".
В конце улочки я угодил по лодыжки в грязную канаву и побежал,
расплескивая грязь, к незаасфальтированному краю другой улочки. Я
перепрыгнул канаву в три прыжка, чуть не сбив какого-то беднягу на
велосипеде в канаву, четвертый прыжок привел меня к выцветшей красной
двери. Замок был странным, и я все еще возился с ним, как вдруг
почувствовал, что он повернулся, и дверь открылась. Из мрака выглядывало
лицо Катьки, похожее на лисичку и очень удивленное:
- СТЕФАН! Входи! Входи же! Тут сейчас никого - агнец Божий! Ты промок
насквозь! Иди посушись у огня.
Я схватил ее за руки, и она игриво скользнула ими мне подмышки и
легонько пробежала пальцами по моим ребрам:
- Что-то опять очень ср-рочное, а?
Катька втащила меня в теплый полумрак и захлопнула дверь движением
бедра. Я сообразил, что на ней нет ничего, кроме какой-то белой полотняной
сорочки.
- Джип! - торопливо сказал я. - Он здесь? Или где...
- Ах, да в любую минуту, - весело сказала Катька. - Он всегда здесь
бывает по вечерам...
- Разве он иногда не ходит в другие места? В "Русалку"?
Она пожала плечами и скорчила гримаску:
- Ну, иногда... но он всегда заходит, рано или поздно. Просто сказать
здрасьте. А ты не можешь подождать, а? М-м-м?
- КАТЬКА! Черт побери, это серьезно... - Только это я и успел
сказать. На ее губах был вкус специй, они были нежными и горячими, и тело
ее пылало сквозь накрахмаленную рубашку, когда она прижалась ко мне. В
моем неуверенном состоянии духа этого было достаточно. Я сжал ее в
объятиях, почувствовал, как она изогнулась, и погрузился в ее поцелуй,
словно хотел вынырнуть из мира, оказавшегося вдруг слишком огромным. Потом
могло произойти много чего, если бы дверной засов больно не врезался мне в
копчик и дверь не открылась. Мы отчаянно завертелись и ухватились за
перила, чтобы не покатиться вниз по лестнице.
- Ну, привет, юные любовнички! - жизнерадостно заорал Джип. - Что-то
новенькое, я еще о таком не слышал, а, Кэт? На лестнице, а? Допускаю, что
это занятно, только малость слишком спортивно для меня...
Катька гордо отмахнулась от него, но испортила все впечатление,
показав язык:
- Ах, ты, забулдыга ленивый! А бедный Стефан так спешит и тебя
разыскивает! - пожаловалась она.
- Что ж, там, куда он собирался, он бы меня не нашел! - Протяжный
говор Джипа не мог быть более лаконичным, однако я заметил неожиданную
настороженность в его взгляде. - Но я рад, что ты пришел. Я надеялся, что
придешь. Хотел вроде как попросить прощения за то, как я тогда себя
держал. Ну, вот я, старый дружище, что за спешка? - Я собрался с духом, но
прежде, чем я успел что-либо сказать. Джип схватил меня за локоть. - Ну
хоть не опять беда с этими шелудивыми Волками? Я тут как раз слыхал - они
отплыли, будто им сам дьявол наступал на пятки...
- То-то и оно! - сказал я. - И прихватили... моего друга с собой! Они
охотились за мной, но... Джип! Мне нужна помощь! И побыстрее!
Я услышал, как Катька резко вдохнула воздух. Джип медленно кивнул:
- Пожалуй, что так, - согласился он. - Но раз уж они отплыли, часом
меньше, часом больше - невелика важность. - Он отмел мои протесты, подняв
руки. - Погоди, погоди. Давай-ка ты лучше сядь и расскажи мне все по
порядку, а ты, девочка, сообрази-ка нам что-нибудь пожрать, а? А потом
приходи сюда и тоже слушай, поняла? - Катька кивнула и, шлепая ногами,
пошла впереди нас, исчезнув в темноте и почти тут же появившись снова с
бутылкой и тремя маленькими фляжками. Джип взял их с таким вежливым
кивком, что это больше походило на поклон, и предложил мне сесть в кабинку
с высокими сидениями у камина: - Всегда знает, чего человеку нужно, эта
девочка. Вот, глотни-ка этого: один глоток, потом другой. Я был бы рад
послушать, что она насчет этого скажет. Катька здесь давно, много чему
обучилась. У нее чутье на такие вещи.
Он налил мне вторую фляжку этого свирепого спирта, потом налил себе и
вздохнул, садясь напротив меня и возя по полу своими ножнами:
- Неправедный человек не найдет где голову приклонить, как говаривал
мой старик. По правде говоря, раз уж тут так все складывается в последние
дни, я уже подумывал, не поступить ли на службу да не отплыть отсюда на
время. На случай, что в этих местах для меня станет жарковато,
улавливаешь? А потом услыхал, что эти ублюдки отчалили, и шел сюда, чтобы
отметить это дело. А тут вон... ладно, Стив, валяй рассказывай.
Я все и рассказал, тем более, что мое шоковое состояние несколько
притупилось из-за водки, - всю историю про налет на офис и мою погоню за
ними сюда. Спустя минуту появилась Катька, со стуком поставила на стол
высокие глиняные кружки с пивом и протиснулась в кабинку рядом со мной,
опершись подбородком на худую руку и пристально глядя на меня. По мере
того, как я рассказывал свою историю, я видел, как посуровели тонкие лица
моих слушателей. Свет камина рождал отблески в серых глазах девушки, и
морщины вокруг ее полных губ стали глубже. Глаза Джипа сузились, и
казалось, что он смотрит сквозь меня, куда-то в даль без горизонта. От
этой мысли у меня по спине пробежал холодок, я дрожал, рассказывая о своем
последнем видении, и чувствовал руку Катьки, обнявшую меня сзади, ее
бедро, прижатое к моему бедру, и радовался этому прикосновению. Она
действительно знала, что нужно человеку и, главное, быстро давала ему это.
Что же она пыталась мне дать в эти безумные мгновения перед тем, как
пришел Джип? Что мне было нужно?
- Вот и все, - произнес я и отпил большой глоток пива.
Джип резко выдохнул и искоса посмотрел на меня:
- Ну и на что ты рассчитывал, черт бы тебя побрал, если бы нагнал
этих ублюдков? Один справиться с полным кораблем Волков?
Я надеялся, что он об этом не спросит.
- Ведь это же за мной охотились Волки. Я собирался предложить им
себя, если они отпустят ее.
Джип пощадил меня и не стал смеяться, просто бесстрастно посмотрел на
меня:
- Они бы с радостью прихватили тебя, и ее оставили. Или что похуже.
Они не шибко славный народ, эти Волки. - Катька фыркнула. - Вообще-то,
если уж говорить точно, они и не люди вовсе.
Катька медленно заговорила:
- Она твоя, эта девушка?
- Нет, - поспешно ответил я, - ничего подобного. Она работает со
мной, вот и все... я чувствую, что я в ответе за нее... из-за всего
этого...
- Ну? - резко спросил Джип, однако он обращался не ко мне, а к
Катьке.
Она пожала плечами, извлекла откуда-то нечто, смахивавшее на
продолговатую книжицу, и положила ее на стол, затем взяла мою руку и
положила ее ладонью вниз сверху. Предмет был теплым, словно находился
где-то рядом с ее кожей, и я понял, что это колода карт. Спустя минуту она
отпустила мою руку, перетасовала карты и ловкими пальцами стала
