ным, когда так бесшумно скользишь по улицам. Все наяву, и в то же время
- как во сне. Тогда по вечерам никто, пожалуй, и не нужен...
Я достал пачку сигарет:
- А ведь все-таки вечером хочется, чтобы ктонибудь был рядом, правда?
Она кивнула:
- Вечером, да... Когда наступает темнота... Странная это вещь.
Я распечатал пачку:
- Американские сигареты. Они вам нравятся?
- Да, больше других.
Я дал ей огня. Теплое и близкое пламя спички осветило на мгновение ее
лицо и мои руки, и мне вдруг пришла в голову безумная мысль, будто мы
давно уже принадлежим друг другу.
Я опустил стекло, чтоб вытянуло дым.
- Хотите немного поводить? - спросил я. - Это вам доставит удо-
вольствие.
Она повернулась ко мне:
- Конечно, хочу; только я не умею.
- Совсем не умеете?
- Нет. Меня никогда не учили.
В этом я усмотрел какой-то шанс для себя.
- Биндинг мог бы давным-давно обучить вас, - сказал я.
Она рассмеялась:
- Биндинг слишком влюблен в свою машину. Никого к ней не подпускает.
- Это просто глупо, - заявил я, радуясь случаю уколоть толстяка. - Вы
сразу же поедете сами. Давайте попробуем.
Все предостережения Кестера развеялись в прах. Я распахнул дверцу и
вылез, чтобы пустить ее за руль. Она всполошилась:
- Но ведь я действительно не умею водить.
- Неправда, - возразил я. - Умеете, но не догадываетесь об этом.
Я показал ей, как переключать скорости и выжимать сцепление.
- Вот, - сказал я, закончив объяснения. - А теперь трогайте!
- Минутку! - Она показала на одинокий автобус, медленно кативший по
улице. - Не пропустить ли его?
- Ни в коем случае! Я быстро включил скорость и отпустил педаль сцеп-
ления. Патриция судорожно вцепилась в рулевое колесо, напряженно вгляды-
ваясь вперед:
- Боже мой, мы едем слишком быстро!
Я посмотрел на спидометр:
- Прибор показывает ровно двадцать пять километров в час. На самом
деле это только двадцать. Неплохой темп для стайера.
- А мне кажется, целых восемьдесят.
Через несколько минут первый страх был преодолен.
Мы ехали вниз по широкой прямой улице. "Кадиллак" слегка петлял из
стороны в сторону, будто его заправили не бензином, а коньяком. Иногда
колеса почти касались тротуара. Но постепенно дело наладилось, и все
стало так, как я и ожидал: в машине были инструктор и ученица. Я решил
воспользоваться своим преимуществом.
- Внимание, - сказал я. - Вот полицейский!
- Остановиться?
- Уже слишком поздно.
- А что, если я попадусь? Ведь у меня нет водительских прав.
- Тогда нас обоих посадят в тюрьму.
- Боже, какой ужас! - Испугавшись, она пыталась нащупать ногой тор-
моз.
- Дайте газ! - приказал я. - Газ! Жмите крепче!
Надо гордо и быстро промчаться мимо него. - Наглость - лучшее
средство в борьбе с законом.
Полицейский не обратил на нас внимания. Девушка облегченно вздохнула.
- До сих пор я не знала, что регулировщики выглядят как огнедышащие
драконы, - сказала она, когда мы проехали несколько сотен метров.
- Так они выглядят, если наехать на них машиной. - Я медленно подтя-
нул ручной тормоз. - Вот великолепная пустынная улица. Свернем в нее.
Здесь можно хорошенько потренироваться. Сначала поучимся трогать с места
и останавливаться.
Беря с места на первой скорости, Патриция несколько раз невольно заг-
лушала мотор. Она расстегнула жакет:
- Что-то жарко мне стало! Но я должна научиться! Внимательная и пол-
ная рвения, она следила за всем, что я ей показывал. Потом сделала нес-
колько поворотов, издавая при этом взволнованные, короткие восклицания.
Фары встречных машин вызывали в ней дьявольский страх и такую же гор-
дость, когда они оказывались позади. Вскоре в маленьком пространстве,
полуосвещенном лампочками приборов на контрольном щитке, возникло
чувство товарищества, какое быстро устанавливается в практических делах,
и, когда через полчаса я снова сел за руль и повез ее домой, мы чувство-
вали такую близость, будто рассказали друг другу историю всей своей жиз-
ни.
Недалеко от Николаиштрассе я опять остановил машину. Над нами сверка-
ли красные огни кинорекламы. Асфальт мостовой переливался матовыми отб-
лесками, как выцветшая пурпурная ткань. Около тротуара блестело большое
черное пятно - у кого-то пролилось масло.
- Так, - сказал я, - теперь мы имеем полное право опрокинуть по рю-
мочке. Где бы нам это сделать?
Патриция Хольман задумалась на минутку.
- Давайте поедем опять в этот милый бар с парусными корабликами, -
предложила она.
Меня мгновенно охватило сильнейшее беспокойство. Я мог дать голову на
отсечение, что там сейчас сидит последний романтик. Я заранее представ-
лял себе его лицо.
- Ах, - сказал я поспешно, - что там особенного? Есть много более
приятных мест...
- Не знаю... Мне там очень понравилось.
- Правда? - спросил я изумленно. - Вам понравилось там?
- Да, - ответила она смеясь. - И даже очень...
"Вот так раз! - подумал я. - А я-то ругал себя за это!" Я еще раз по-
пытался отговорить ее:
- Но, по-моему, сейчас там битком набито.
- Можно подъехать и посмотреть.
- Да, это можно.
Я обдумывал, как мне быть.
Когда мы приехали, я торопливо вышел из машины:
- Побегу посмотрю. Сейчас же вернусь.
В баре не было ни одного знакомого, кроме Валентина.
- Скажи-ка, Готтфрид уже был здесь? Валентин кивнул:
- Он ушел с Отто. Полчаса назад.
- Жаль, - сказал я с явным облегчением. - Мне очень хотелось их пови-
дать.
Я пошел обратно к машине.
- Рискнем, - заявил я. - К счастью, тут сегодня не так уж страшно.
Все же из предосторожности я поставил "кадиллак" за углом, в самом
темном месте.
Мы не посидели и десяти минут, как у стойки появилась соломенная ше-
велюра Ленца. "Проклятье, - подумал я, - дождался! Лучше бы это произош-
ло через несколько недель".
Казалось, что Готтфрид намерен тут же уйти. Я уже считал себя спасен-
ным, но вдруг заметил, что Валентин показывает на меня. Поделом мне - в
наказанье за вранье. Лицо Готтфрида, когда он увидел нас, могло бы пос-
лужить великолепным образцом мимики для наблюдательного киноактера. Гла-
за его выпучились, как желтки яичницы-глазуньи, и я испугался, как бы у
него не отвалилась нижняя челюсть. Жаль, что в баре не было режиссера.
Бьюсь об заклад, он немедленно предложил бы Ленцу ангажемент. Его можно
было бы, например, использовать в фильме, где перед матросом, потерпев-
шим кораблекрушение, внезапно из пучины всплывает морской змей.
Готтфрид быстро овладел собой. Я бросил на него взгляд, умоляя исчез-
нуть. Он ответил мне подленькой ухмылкой, оправил пиджак и подошел к
нам.
Я знал, что мне предстоит, и, не теряя времени, перешел в наступле-
ние.
- Ты уже проводил фройляйн Бомблат домой? - спросил я, чтобы сразу
нейтрализовать его.
- Да, - ответил он, не моргнув глазом и не выдав ничем, что до этой
секунды ничего не знал о существовании фройляйн Бомблат. - Она шлет тебе
привет и просит, чтобы ты позвонил ей завтра утром пораньше.
Это был неплохой контрудар. Я кивнул:
- Ладно, позвоню. Надеюсь, она все-таки купит машину.
Ленц опять открыл было рот, но я ударил его по ноге и посмотрел так
выразительно, что он, усмехнувшись, осекся.
Мы выпили несколько рюмок. Боясь захмелеть и сболтнуть что-нибудь
лишнее, я пил только коктейли "садк-кар" с большими кусками лимона.
Готтфрид был в отличном настроении.
- Только что заходил к тебе, - сказал он. - Думал, пройдемся вместе.
Потом зашел в луна-парк. Там устроили великолепную новую карусель и аме-
риканские горки. Давайте поедем туда! - Он посмотрел на Патрицию.
- Едем немедленно! - воскликнула она. - Люблю карусели больше всего
на свете!
- Поедем, - сказал я. Мне хотелось уйти из бара. На свежем воздухе
все должно было стать проще.
Шарманщики - передовые форпосты луна-парка. Меланхолические нежные
звуки. На потертых бархатных накидках шарманок можно увидеть попугая или
маленькую озябшую обезьянку в красной суконной курточке. Резкие выкрики
торговцев. Они продают состав для склеивания фарфора, алмазы для резания
стекла, турецкий мед, воздушные шары и ткани для костюмов. Холодный си-
ний свет и острый запах карбидных ламп. Гадалки, астрологи, ларьки с
пряниками, качели-лодочки, павильоны с аттракционами. И, наконец, оглу-
шительная музыка, пестрота и блеск - освещенные, как дворец, вертящиеся
башни карусели.
- Вперед, ребята! - С растрепавшимися на ветру волосами Ленц ринулся
к американским горкам, - здесь был самый большой оркестр. Из позолочен-
ных ниш, по шесть из каждой, выходили фанфаристы. Размахивая фанфарами,
прижатыми к губам, они оглашали воздух пронзительными звуками, поворачи-
вались во все стороны и исчезали. Это было грандиозно.
Мы уселись в большую гондолу с головою лебедя и понеслись вверх и
вниз. Мир искрился и скользил, он наклонялся и проваливался в черный
туннель, сквозь который мы мчались под барабанный бой, чтобы тут же вы-
нырнуть наверх, где нас встречали звуки фанфар и блеск огней.
- Дальше! - Готтфрид устремился к "летающей карусели" с дирижаблями и
самолетами. Мы забрались в цеппелин и сделали три круга.
Слегка задыхаясь, мы снова очутились на земле.
- А теперь на чертово колесо! - заявил Ленц.
Это был большой и гладкий круг, который вращался с нарастающей ско-
ростью. Надо было удержаться на нем. На круг встало человек двадцать.
Среди них был Готтфрид. Как сумасшедший, он выделывал немыслимые выкру-
тасы ногами, и зрители аплодировали ему. Всех остальных уже снесло, а он
оставался на кругу вдвоем с какой-то кухаркой. У нее был зад, как у ло-
мовой лошади. Когда круг завертелся совсем быстро, хитрая кухарка усе-
лась поплотнее на самой середине, а Готтфрид продолжал носиться вокруг
нее. В конце концов последний романтик выбился из сил; он повалился в
объятия кухарки, и оба кубарем слетели с круга. Он вернулся к нам, ведя
свою партнершу под руку и называя ее запросто Линой. Лина смущенно улы-
балась. Ленц спросил, желает ли она выпить чего-нибудь. Лина заявила,
что пиво хорошо утоляет жажду. Оба скрылись в палатке.
- А мы?.. Куда мы пойдем сейчас? - спросила Патриция Хольман. Ее гла-
за блестели.
- В лабиринт привидений, - сказал я, указывая на большой тент.
Путь через лабиринт был полон неожиданностей. Едва мы сделали нес-
колько шагов, как под нами зашатался пол, чьи-то руки ощупывали нас в
темноте, из-за углов высовывались страшные рожи, завывали привидения; мы
смеялись, но вдруг Патриция отпрянула назад, испугавшись черепа, осве-
щенного зеленым светом. На мгновение я обнял ее, почувствовал ее дыха-
ние, шелковистые волосы коснулись моих губ, - но через секунду она снова
рассмеялась, и я отпустил ее.
Я отпустил ее; но что-то во мне не могло расстаться с ней. Мы давно
уже вышли из лабиринта, а я все еще ощущал ее плечо, мягкие волосы, ко-
жу, пахнущую персиком... Я старался не смотреть на нее. Она сразу стала
для меня другой.
Ленц уже ждал нас. Он был один.
- Где Лина? - спросил я.
- Накачивается пивом, - ответил он и кивнул головой на палатку в
сельском стиле. - С каким-то кузнецом.
- Прими мое соболезнование.
- Все это ерунда. Давай-ка лучше займемся серьезным мужским делом.
Мы направились к павильону, где набрасывали гуттаперчевые кольца на
крючки. Здесь были всевозможные выигрыши.
- Так, - сказал Ленц, обращаясь к Патриции, и сдвинул шляпу на заты-
лок. - Сейчас мы вам добудем полное приданое.
Он начал первым и выиграл будильник. Я бросил кольцо вслед за ним и
получил в награду плюшевого мишку. Владелец павильона шумливо и торжест-
венно вручил нам оба выигрыша, чтобы привлечь новых клиентов.
- Ты у меня притихнешь, - усмехнулся Готтфрид и тут же заарканил ско-
