- Вот и конец... Но, Боже, как я устал!
Чужая лошадь, признав нового хозяина, покорно стояла над ним. Григо-
рий Александрович пошарил в саквах, желая сыскать краюху хлеба, - увы! А
его верная кобыла оставила свои кости на берегах Ларги, уже вписавшейся
в летопись новой российской славы. Опираясь на иззубренный палаш, Потем-
кин повел коня в поводу.
Бой завершился, вдали угасали крики победителей:
- Виват Катерина Великая... виват матка наша!
"Что они знают о ней? А вот я, да, я-то знаю..."
Гонцы от Бендер, осажденных Паниным, не возвращались, и дальнейшее
продвижение армии Румянцева с каждым шагом становилось опаснее: вклинив-
шись между двумя армиями, турки могли отрезать Румянцева от его коммуни-
каций и магазинов. Разбитые войска Абды-паши бежали в сторону Кагула,
усеивая свой путь носами и ушами, которые с большой ловкостью отрезали
им военные палачи - за трусость! Трофеи достались русским небывалые...
Из-за полога шатра зычно разносило рявкающий бас Румянцева:
- Что мне этот Абды-паша? Такого дурня бить жалко - мне сам Ха-
лиль-бей, визирь великий надобен, тогда и войне конец...
Халиль-бей как раз в это время маневрировал близ озера Кагул; все ду-
мали, что визирь прямо с марша навалится на армию Румянцева. Но визирь у
Кагула и задержался... Румянцев, повстречав Потемкина, вдруг озлобленно
сказал, что отдаст его под суд:
- И не посмотрю, что вы при дворе отплясывали!
- За что под суд? - обомлел Потемкин.
Обвинение было таково: противника не преследовали.
- А на что вам, господа, кавалерия дадена? Чтобы по боярыням молда-
ванским разъезжать, да вино в деревнях сыскивать? Будь такое дело при
Минихе, царствие ему небесное, так он не стал бы лясы точить, а сразу бы
задрал оглобли полковой фуры и повесил тебя на оглоблях за шею - вот и
болтайся там!
Потемкин ожидал, что за Ларгу-то уж обязательно станет кавалером ге-
оргиевским, а вместо ордена ему оглобли с петлею сулят. Однако он не по-
лез на рожон, вежливо объясняя Румянцеву, что кавалерия после атаки едва
ноги таскает:
- Нам конницу подвижную не догнать было б!
- Конницу? А пехоту на двух ногах - тоже не догнать было? Ездить не
умеете, господа хорошие...
Надсадно визжали колеса - Румянцев отгонял прочь обозы, составляя их
в обширный вагенбург, чтобы лишние грузы не сковывали маневренность ар-
мии.
Вместе со штабом Потемкин участвовал в рекогносцировке Румянцева, ко-
торый взлетел на жеребце к подножию Траянова вала, подле него крутился
на лошади молодой и шустрый капитан Михаила Голенищев-Кутузов, отмахива-
ясь от жалящих слепней.
- Вас ждут великие дела, - шепнул он Потемкину.
- Зачем пугать меня? - Потемкин на шенкелях стронул лошадь ближе к
Безбородко: - Сколько Халиль привел войска?
- Сто пятьдесят тыщ.
- А татар за нами сколько собралось?
- Восемьдесят тыщ.
- Опять наши силы неисчислимы, - засмеялся Потемкин. - Бедная
мать-Россия: никак солдат нарожать вдоволь не может...
Румянцев через подзорную трубу оглядел турецкий лагерь.
- А пушек у них много, - обратился он к Мелиссино.
- Я вижу. Вагенбург, считайте, уже отрезан.
- Это кто ж отрежет? - удивился Румянцев и трубою показал в гущу про-
тивника. - Утром оставлю от них рожки да ножки...
От своей ничтожно маленькой армии он оторвал еще 6000 солдат и велел
Потемкину взять их для охраны вагенбурга.
- Вам предстоит обрести честь и славу, - мрачно изрек он. - Пока я
бью турок, вы должны сберечь мне обозы. От вашей бдительности, сударь,
зависит все: быть армии или не быть.
Один глаз Потемкина был мертв, другой источал слезу.
- За что обижаете меня? - спросил он. - Почто в великий час битвы ли-
шаете случая отличиться? Вы ведь знаете, каков я: смерти не страшусь,
хотя и от жизни не отказываюсь.
- Исполнять! - гаркнул Румянцев.
Михаила Илларионович Голенищев-Кутузов тихо засмеялся:
- Я ведь предупреждал, что вас ждут великие дела.
- Помолчи хоть ты... капитанишко!
Потемкин отъехал к обозам. Ночью разожгли костры, в пикетах покрики-
вали часовые, кони фыркали устало. Было неприятно тихо, но даже в тишине
угадывалось присутствие многотысячной орды татарских всадников, сторо-
живших огни русского вагенбурга, чтобы утром наброситься на него и, оп-
рокинув, вломиться в тылы румянцевской армии. Потемкин открыл флягу с
вином... Чу! - вытянулся он от костра, напрягаясь. В отдалении слышались
первые громы битвы при Кагуле. Потемкин видел молнии битвы и всей душой
понимал, что сейчас (увы, без него!) свершается там нечто такое, что ре-
шит многое - раз и навсегда!
Это был момент, когда Румянцев перешел Траянов вал, а его войска - в
суровейшем молчании - выстроились к баталии. Турки проснулись, с удиви-
тельной бодростью накинулись своей конницей. Но уже миновали времена Ми-
ниха, который создавал гигантское каре, еле ползущее со своими обозами,
пушками и стадами живности внутри его, - Румянцев, избавясь от вагенбур-
га, расчленил армию на несколько подвижных малых каре, ограждая их не
рогатками, а массированным огнем артиллерии, и пушки Мелиссино, встречая
этот день, день небывалой славы, прямо с колес (!) дали башибузукам жес-
токий отпор... Румянцев обернулся к штабу:
- Виватов не надо! Скажем "хоп", когда выскочим...
Каре князя Репнина уже трещало под натиском турок, выскочивших из ло-
щины. Румянцев бросил резерв в эту лощину, дабы пресечь врагу пути к ре-
тираде. Бой охватил всю линию войск. Румянцеву доложили, что взято уже
девяносто орудий.
Румянцев хвалить за геройство никого не стал:
- Девяносто? Почему так мало, черт вас побери?..
За главным ретрашементом открылись мощные батареи великого визиря.
Под свирепым огнем, в двух каре, шагали полки - Бутырский, Муромский,
Астраханский и прочие (всего четыре тысячи штыков). Вдруг, будто из-под
земли, выросла перед ними десятитысячная толпа отборных янычар.
Никаких ружей и пистолей-одни лишь сабли.
- Ля-илъ-Алла! - дружно закричали они.
Румянцев прикрыл глаза. Потом открыл их: двух каре уже не было. Русс-
кие знамена перешли в руки янычар, а великое воинство великой России
спасалось постыдным бегством - под защиту соседних каре. Румянцев дернул
давно не бритой щекой.
- Коня! - повелел он. Конь вынес его перед панически бегущими войска-
ми. Румянцев вздыбил под собой жеребца, раскинул руки вширь: - Да посты-
дитесь, робяты... вы же ведь - русские!
Это не был приказ - лишь сердечный призыв. Не полководца к солдатам,
а отца - к сыновьям своим. Вокруг него собирались разбитые, растоптан-
ные, изувеченные, посеченные саблями бутырцы, московцы, астраханцы и
прочие. Над ними возвышался сам Румянцев без парика - с открытою голо-
вой, кое-как обстриженной ножницами:
- Очухались? Тогда за отечество, с Богом... арш!
Спасибо Мелиссино, вот молодец: сверхточно уложил он ядра прямо в за-
рядные фуры, отбитые турками у русских. Порох есть порох, и с ним не шу-
ти: фуры - одна за другой - взрывались, погребая янычарские толпы. Ха-
лиль-бею протянули подзорную трубу, но величавым жестом визирь отвел ее
от себя:
- И без нее видно, что пора убирать шатер...
Его шатер уже пронзали визжащие пули - это в тыл янычарам продралась,
вся в крови, дивизия князя Репнина. Напрасно великий визирь пытался ос-
тановить бегущих.
- Мы не виноваты, - кричали ему в ответ, - поди-ка сам побывай у Ка-
гула, где сверкают молнии и грохочут громы...
Разгром турецкой армии довершила турецкая же дивизия "Анатолия", сос-
тавленная из курдов. Выступив на подмогу Халиль-бею, они поняли, что
битва проиграна, и всех убегавших грабили и убивали без жалости. На це-
лых семь верст дорога турецкого отступления покрылась голыми обезобра-
женными трупами. Каплан-Гирей поспешно увел своих татар прочь от Кагула
- в дунайские плавни, под защиту стен Измаила...
Был уже полдень, когда Потемкин привел вагенбург к месту сражения.
Голова кружилась от множества трофеев: палатки, скотина, посуда, верблю-
ды с тюками, ковры, экипажи, фуры с припасами и аптеки достались русским
заодно с главным казначеем турецкой армии, которого Безбородко уже тряс
за бороду:
- Пес паршивый! Куда твоя казна подевалась?
От казны визиря нашли только мулов, клейменных особым тавром султана
Мустафы III, но пиастров и дукатов - ни единого. Безбородке надоело
драть сераскира за бороду, он сказал:
- Собирай гарем да скажи бабам своим, чтобы не ревели. Сейчас всех
вас отправим на житье в Саратов...
Гигантская армия Халиль-бея перестала существовать. Нет, всю ее, ко-
нечно, не выбили - она попросту разбежалась.
Это случилось 21 июля 1770 года. Виват!
Мародеры того времени знали: только тряхни мертвого турка - он зазве-
нит от награбленного золота, а с русского солдата поживы не будет.
Иностранные волонтеры при ставке Румянцева писали с насмешкою, что рядо-
вой воин России плохо знает, как выглядит серебро и злато ("они не умели
различать их по цвету"). Солдат ведал два ценных металла - свинец в пу-
лях да медь в пятаках, которыми казна платила ему за ратные подвиги.
Русский воин был бескорыстен и жил малым: хлебом и чесноком, чаркой вод-
ки и куском мяса. Он любил ходить в сапогах, но иногда бегал в атаки бо-
сиком, оставляя обувь в обозе. Простые дети крестьянской Руси, они боси-
ком-то бывали еще проворнее...
Торжество Кагула имело продолжение: вскоре пал Измаил, Потемкин поко-
рил Килию, русская армия разворачивала победные стяги в долинах Дуная.
Петр Александрович, рапортуя Екатерине, не забыл, конечно, перечислить и
свои "старческие" немощи: тут болит, здесь покалывает, снизу ноет, свер-
ху дергает. "Ох, притворщик! - смеялась Екатерина. - Да я-то всего на
четыре годочка его моложе, а разве кто скажет, что я старуха?" Она прис-
воила Румянцеву чин генерал-фельдмаршала, написав в рескрипте: "Вы зай-
мете в моем веке несумненно превосходное место предводителя разумного,
искусного и усердного. За долг свой почитаю Вам отдать сию справедли-
вость..." Петр Александрович первый в России удостоился ордена Георгия
первой степени. Наградами осыпали и офицеров его армии. Румянцев поздра-
вил Потемкина с третьей степенью долгожданного Георгия.
- Это не за Кагул - за Ларгу! - сказал он.
Потемкин прямо-таки осатанел от бешенства:
- Помнится, за Ларгу-то вы меня вешать желали.
- Дождись случая - повешу, - был ответ без улыбки...
А рядовые победители при Кагуле получили в награду невиданное для них
чудо из чудес - шерстяные носки. Памятники той величавой битвы до сей
поры гордо высятся близ молдавского колхоза Вулканешти; прохожий и сей-
час, через два столетия, читает отлитые из чугуна вещие слова фельдмар-
шала Румянцева:
"СЛАВА И ДОСТОИНСТВО ВОИНСТВА РОССИЙСКОГО НЕ ТЕРПЯТ, ДАБЫ СНОСИТЬ
ПРИСУТСТВИЕ НЕПРИЯТЕЛЯ, НЕ НАСТУПАЯ НА НЕГО..."
О громкий век военных споров -
Свидетель славы россиян!
6. СИТУАЦИИ
Крымский хан Каплан-Гирей, застигнутый бурей войны далеко от Бахчиса-
рая, долго отлеживался в камышах, пока сабельный шрам на его голове не
покрылся спасительным струпом. Тогда, опираясь на плечо муфтия, хан выб-
рался из дунайских плавней и повелел:
- Всем татарам скакать за мною... в Кырым!
Раскол между татарами в Крыму, подвластными султану, и ногаями, подв-
ластными крымским ханам, уже произошел. Если представить Крым кувшином с
узеньким горлышком (Перекопом), то именно в этом горле "кувшина" сталки-
вались два вихревых потока, уже становившиеся враждебны один другому:
ногаи рвались к степным кибиткам, чтобы отдаться под покровительство мо-
гучей России, а татары спасались от поражений за Перекопом, чтобы отси-
деться в Крыму под защитою кораблей и гарнизонов турецкого султана. Буд-
жайская и Едисанская орды первыми изъявили покорность, и русское коман-
