ре англичане.
Алехан пребывал в состоянии праведной ярости:
- Пошел для себя лавры рвать, о других не думая...
Он распорядился: Спиридову поспешить в снятии десанта, высаженного
Эльфинстоном, самого Эльфинстона найти и подчинить себе, чтобы впредь не
имел права для всяких импровизаций.
- А я останусь у Наварина на "Трех иерархах" с бригадиром Ганнибалом.
Ежели невмоготу станет, сыщу вас в Архипелаге... Ну, Григорий Андреич,
пока прощай, даст бог - свидимся!
Больных и раненых девать было некуда - Спиридов отплыл вместе с ними,
и белые паруса медленно растворились в морской синеве. Орлов недолго
держался у Наварина, Ганнибал доложил:
- Турки отрезали воду от крепости и города, ладно уж мы, но там бабы,
детишки плачущи... Сил нет вопли их слышать!
Над салоном Орлова словно гроб заколачивали: тук-тук, тактак, - это
бродил по декам капитан-командор Грейг в подкованных ботфортах. Орлов
поднялся к нему, сказал, что Наварин взорвет и оставит, потому что удер-
жать его все равно невозможно.
- Нет попутного ветра, - ответил Грейг.
- Взрывать Наварин можно при любом ветре.
- Да! Но при любом ветре из гавани не выйти.
- А, черт побери! Все время забываю, что я не на суше. С кобылой вот
легше: овса ей дал - и езжай смиренно...
Наварин исчез в грохоте мощных взрывов. Греческие фелюги приняли жи-
телей и ушли к острову Корфу, фрегат взял на борт раненых для отправки в
благоустроенные госпитали мальтийских рыцарей, Грейг велел поднять пару-
са на "Трех иерархах". Но громадина корабля, осыпаемая градом турецких
ядер, двое суток крутилась в бухте, как плевок на раскаленной сковород-
ке, не в силах покинуть ее - не было ветра.
- Нет ветра! - кричал Грейг. - Где я возьму его?
Наконец паруса "забеременели", раздувшись, и "Три иерарха" вырвались
в открытое море. Орлов отыскал русскую эскадру (под флагами Спиридова и
Эльфинстона), стоящую в тени острова Милое. Первый, кого Алехан встретил
на флагмане, был командир "Евстафия" капитан первого ранга Александр
Иванович Круз, отличный моряк, но жестокосердный офицер. Орлов и сейчас
не забыл ему напомнить:
- Гляди сам, как бы тебе за бортом не плавать. Матросы наши терпели-
вы, но до поры до времени... Как жизнь на эскадре?
- На эскадре-как на греческом базаре, - доложил Круз, неунывающий. -
Деньги делить легко - славу делить труднее.
- Так славы-то еще никто из нас не обрел.
- Но все живут надеждою обрести ее, проклятую...
Между высшими офицерами обнаружились несогласия: кому приказывать,
кому подчиняться? Спиридов по праву старшинства и опыта никак не уступал
Эльфинстону, который с наглостью доказывал, что взят Екатериной на флот
не для того, чтобы им помыкали русские, плававшие по тихим речкам да в
луже Финского залива. Алехан начал наводить порядок с того, что резко
одернул своего брата Федора, тоже пожелавшего иметь свой флаг над мачта-
ми:
- Хоть ты не лезь, а то врежу по соске... узнаешь!
Но это - брат, с ним легче. Эльфинстон же имел более веские аргументы
- личные инструкции императрицы и личное мнение о русских. Не стесняясь,
он свысока доказывал Алехану:
- Уважая вашу великую государыню, я еще не имел повода для уважения
ее подданных.
- Вы деньги от России получаете, милорд?
- От щедрот ея величества - да.
- Извольте и приказы получать - к исполнению.
- Но от кого? - выпрямился Эльфинстон.
- Вот сейчас и решим эту каверзу...
На палубе забили литавры, в ухающие их громы вступили жалобные флей-
ты. Заиграл оркестр "Евстафия", ибо командир его, бравый Круз, слишком
обожал боевую музыку. Орлов позвал Спиридова:
- Григорий Андреич, я смолоду в кавалерии кобылам на конюшнях хвосты
от навоза подмывал, а море мне и во сне не снилось. Сам смекай: в управ-
лении флотом уповаю лишь на тебя.
Спиридов сказал, что у него тоже есть инструкция:
- А в ней рукою самой матушки четко писано...
- Оставь ты матушку! - пресек его Орлов. - Наша императрица больно уж
расписалась, как я погляжу. У меня инструкция, у тебя инструкция, у
Эльфинстона инструкция, и ежели все их разом прочесть, то все они раз-
ные. А кто же командовать будет? Надо думать, однако.
- И скорее, - добавил Спиридов...
Думали быстро, но все равно опоздали. Турецкий флот объединился: те-
перь он имел 16 только линейных кораблей с экипажем в 16 000 человек при
1430 орудиях. Русская эскадра состояла лишь из 9 линейных кораблей при
наличии 5458 человек с 818 пушками. Это пока только цифры, и они не за-
пугали Орлова. Собрав офицеров эскадры в салоне, он заявил:
- Входить в разбирательство жалоб и взаимных обид не считаю пристой-
ным делом. Верховное начальство над флотом принимаю на себя! В знак это-
го приказываю поднять на "Евстафии" кейзер-флаг...
Солнце уже садилось между островов за море. Снова заиграл оркестр,
команды замерли. Медленно поскрипывая канарей-блоками, фалы тянулись к
вершине мачты, и скоро над эскадрою ветер растянул "гвидон" длинного
кейзер-флага, в котором чернел двуглавый орел штандарта. Сие значило,
что отныне приказы графа Алексея Григорьевича Орлова равнялись личным
приказам императрицы. С гулом, будто выстреливали пушки, паруса наполни-
лись ветром, эскадра ложилась в крутом галсе, разворачиваясь навстречу
противнику. В действие вступила дисциплина и строгая субординация. Сом-
нения отпали, личные обиды заглохли перед лицом страшной опасности... На
кораблях наспех отслужили молебны.
23 июня 1770 года в пять часов вечера командор Грейг, державший флаг
на "Ростиславе", высланном для разведки, поднял сигнал: "Вижу неприяте-
ля". На шканцах кораблей выстраивались судовые оркестры. Когда "Евста-
фии" проходил вдоль линии кораблей, Спиридов крикнул:
- Играть веселее и непрестанно... пока мы живы!
Почерневшая к ночи вода нехотя расступалась перед эскадрой, уходящей
в круг солнца - прямо в бессмертие.
Перед кораблями раскрывалась прорва Хиосского пролива...
- Ну и ну! - сказал Алехан, увидев впереди грандиозный хаос рангоута
турецкого флота, в бортах его кораблей уже были откинуты люки, из кото-
рых сонно глядели пушечные жерла. - Эй, кают-вахтер! Сбегай да принеси
мне большой стакан рому...
Перед флагманским "Евстафием" шла "Европа" под управлением капитана
первого ранга Клокачева. Что там у него стряслось - непонятно, но ко-
рабль вдруг начал выкатываться из линии кильватера, и в ту же секунду
прогремел голос адмирала Спиридова:
- Капитан Клокачев, поздравляю: ты - матрос. А если сплохуешь, велю
за борт выкинуть... Пошел вперед, сволочь!
Разжалованный в матросы, Клокачев вернул "Европу" в общую линию. Сре-
ди вражеских кораблей выделялся флагманский "РеалМустафа", и уже был ви-
ден гулявший босиком по палубе с трубкой в зубах сам неустрашимый Га-
сан-бей в ярко-желтых шальварах, в красной албанской курточке-безрукав-
ке; на виду у русских "Крокодил Турции" стал равнодушно поплевывать за
борт... Признаем за истину, нервы турецких пушкарей оказались крепкими:
они открыли огонь с дистанции в три кабельтова. Но у Спиридова нервы еще
крепче:
- Не отвечай им, псам! Дождись близости...
"Европа" Клокачева первой подкатилась на дистанцию пистолетного выст-
рела и правым бортом изрыгнула огонь. С фуканьем выстилая над водой
струи яркого дыма, ядра вонзились в турецкий флагман (одни отскакивали,
как горох от стенки, другие застревали в бортах). Обходя мель, "Европа"
сгалсировала, и теперь "Евстафий" сделался головным - все ядра турок
достались ему! С гулом лопнул громадный трисель, порванные снасти, как
живые змеи, закручивались вокруг тел матросов.
Бравый Круз никогда не терял хладнокровия.
- Мы уже горим, - невозмутимо доложил он.
- Но еще не тонем, - отвечал Спиридов...
Палуба "Евстафия" при каждом залпе чуть приподымалась, будто нечистая
сила выгибала ее, - это распирал палубу газ от обилия пушечных залпов (и
там, внизу, в преисподней батарейных деков, шла такая веселая работа,
что дьяволу лучше туда и не соваться: в аду дышится намного легче!).
Круз почуял ослабление ветра:
- Паруса обвисают, теряем ход.
- Сам вижу... Усилить стрельбу! - командовал Спиридов.
Обнажив шпагу, он гулял по шканцам, будто по бульвару, вслушивался в
треск пожара, заполнявшего отсеки корабля, успевал определять силу ветра
и направление курса. Желтые шальвары "Крокодила Турции" быстро перемеща-
лись между мачтами "РеалМустафы", и Спиридову уже надоело их задорное
мелькание. Федька Орлов заряжал пистолеты, прицеливался в капудан-пашу,
но никак не мог залепить в него пулю.
- Как заговоренный, черт! - ругался он...
Алехан вдруг пригнал к борту флагмана пакетбот "Почтальон" с прика-
зом: Спиридову, чтобы не сгореть заживо, срочно перейти на "Трех святи-
телей", что адмирал исполнил, продолжая управлять битвою. Ветер стихал,
а горящий "Евстафий" стало наваливать прямо на "Реал-Мустафу". Круз вых-
ватил пистолет и шпагу:
- За матушку Екатерину... братцы, на абордаж!
Лохмотья парусов мотались в пламени, свечками сгорали пеньковые штаги
и ванты. Пылающее бревно формарсарея, круша рангоут, полетело вниз, ка-
леча людей. Абордажа не избежать - длинный хобот бушприта турецкого
флагмана уже выпирал над палубой "Евстафия", и турецкие матросы, визжа,
прыгали на русский корабль, а русские матросы кинулись на корабль турец-
кий.
Вспыхнула дикая драка - на ножах, зубами.
- Вот это мне любо! - обрадовался Федька Орлов и вломившись в гущу
драки, крушил вокруг себя кулаками чужие головы...
("Один из наших матросов бросился срывать турецкий флаг. Его правая,
протянутая к флагу рука была отрублена. Протянул левую - ее отсекли ята-
ганом. Тогда он вцепился во флаг зубами, но, проколотый турками, пал за-
мертво с вражеским флагом в зубах...")
С высоты раздался ошеломляющий треск: это перебило горящую мачту "Ре-
ал-Мустафы". Оркестр еще играл - весело, как приказано адмиралом. А мач-
та медленно пошла в наклон и, взметнув тучи искр, рухнула поперек палубы
"Евстафия", на которой дрались озверевшие люди.
- Господи, пронеси! - послышался вопль Федьки Орлова.
Господь бог рассудил иначе: огонь с упавшей мачты вдруг шустрой бел-
кой скакнул прямо в люки "Евстафия", пламя быстро пробежало до крюйт-ка-
мер, где хранились запасы пороха, и два корабля, сцепившиеся в поединке,
вдруг раздулись бортами, словно пузыри, затем разом исчезли в бурном из-
вержении пороховых вулканов... Александр Круз взлетел выше всех, враща-
ясь телом в полете, как акробат; под ним раскинулась обширная панорама
Хиосской битвы, а рядом вращались флейты и барабаны доигравшего до конца
оркестра; потом Круз начал падать, и чистый воздух высоты сменился уга-
ром и зловонием боя. Наконец прохладная вода разомкнулась под ним, ко-
мандир "Евстафия" увидел на глубине испуганных рыб, тонущие предметы и
людей... Наконец бравый Круз вынырнул, широко открыв обожженный рот.
Тут его ждали в шлюпке матросы - его же матросы.
Первым делом они офицера веслом по башке: тресь!
- А, хрен собачий! Наиздевался над нами... получай.
- Не буду... клянусь, - взмолился Круз.
- Коли не со страху, сбрехнул, перекрестись.
Всплескивая руками, Круз перекрестился в волнах. Его схватили за во-
лосы и втащили в шлюпку. Вокруг еще падали с высоты обломки кораблей, в
воде добивая утопающих.
4. "БЛИСТАЯ В СВЕТЕ..."
Гасан-бей тоже проделал воздушный полет, а теперь он плыл, держа в
зубах острую саблю, и каждый раз, когда русские покушались схватить его,
"Крокодил Турции" глубоко нырял, скрываясь на глубине, и - спасся...
Алехан при взрыве "Евстафия" сказал:
- Эх, брат Федька, открасовался... прощай! Зато хоть смерть была
громкая, ажио Господь Бог на небесах вздрогнул...
Потеря брата ожесточила его. Он геройски вывел "Трех иерархов" на ли-
