бестактным. - Ну угодно ли вашему величеству, чтобы явил я вам с того
света супруга вашего покойного?
Он представил ей каторжника - рябого мужичка лет под сорок, с жи-
денькой бороденкой и тощими посиневшими ногами.
- Вот, самозванно нарек себя Петром Третьим.
Екатерина с отвращением оглядела своего "мужа":
- Ну, понравилось тебе императором быть?
- Есть-пить надо, - отвечал "император". - За што меня тута держат? Я
ж не убивал никого. Нс шумствовал. Я тиха-ай...
- Все вы тихие. - Екатерина раскрыла кошелек. - Вот тебе... на водку.
Теперь ступай прочь, дурачок противный.
Миних сказал, что у него отбывают каторгу еще два мнимых императора -
Петр II с Иоанном Антоновичем и сын покойной Елизаветы, якобы прижитый
ею от принца Морица Саксонского.
- А меня еще нету на каторге? - спросила Екатерина.
- Не теряю надежды, - с юмором отвечал Миних.
На берегу моря стояла развалюха-хибара. Они вошли в нее, сели на лав-
ку. Беседовали по-немецки.
- Для продолжения трудов в Рогервике недавно вы просили еще полмилли-
она от казны. А где их взять, граф?
- Введите новый налог.
- На что наложить? Вы знаете?
- Придумайте. На квас, на собак, на бубенчики.
Екатерина послушала, как заунывно шумит морс.
- Ведь это вы строили Ладожский канал?
- Имел честь докопать эту канаву.
- А зачем вы копали? - спросила Екатерина.
Вопрос был странным. Миних объяснил:
- Чтобы корабли проходили каналом в безопасности.
- А разве они прямо по озеру плыть не могли?
- Корабли плохие, и в Ладоге тонули.
- А если бы корабли были хорошие?
- Тогда и канала не нужно?
- То-то и оно! - подхватила Екатерина. - Миллионы рублей и тысячи
жизней вложены в предприятие ничтожное. Если бы половину сих средств
истратили на постройку кораблей хороших, тогда незачем было бы двадцать
лет в земле ковыряться... А теперь честно ответьте: на что мне вам еще
полмиллиона давать?
- Чтобы я закончил гавань в Рогервике.
- А вы подумали - зачем мне Рогервик?
- Корабли наши строятся из сырого дерева и потому сразу же загнивают
в пресных водах на рейдах Кронштадта. Петр Великий рассудил за благо пе-
ренести стоянку флота вот сюда, в Рогервик, где в соленой воде корабли
гниют медленней.
Екатерина прищелкнула пальцами, словно кастаньетами.
- Так, - сказала она. - Значит, если корабли строить из сухого дере-
ва, то и надобность в создании Рогервика отпадет?
- Истинно говорите, ваше величество.
Тяжелым ботфортом он растер под собой сороконожку.
- Теперь я построю вопрос таким образом: к чему выбрасывать миллионы
рублей на создание гавани в Рогервике, если отсюда рукой подать до ста-
ринной и удобной гавани - Ревеля?
- Вот этого я не знаю. Но так завещано от Петра Великого, чтобы стро-
ить именно в Рогервике... пока не выстроим.
- Петра-то давно нет. А где гавань в Рогервике?
- Гавани тоже нет. Штормы все губят...
Екатерина поднялась с грязной лавки:
- Странные дела творятся на Руси - делают люди, стараются, и никто не
думает: зачем делают? Кончайте идиотский сизифов труд...
Они вышли из хибары. Екатерина еще раз огляделась: кресты, кресты,
кресты - под ними навеки успокоились тысячи солдат, матросов и каторжни-
ков, погибших из-за чужой глупости. И может быть, глядя на эти кресты,
женщина вспомнила и французского маркиза Мирабо и русского мужика Ломо-
носова: на фоне гигантского кладбища рабов их научные теории об умноже-
нии населения виделись совсем в ином свете.
Старый Миних, с трудом выгребая ноги из глубоких песков, проводил им-
ператрицу до кареты, снял треуголку:
- Вы из Ревеля куда путь держите?
- Мне надо побывать еще в Митаве у герцога.
- Пожелайте ему от меня поскорее сдохнуть...
Дверцы со стуком захлопнулись, лошади тронули. Екатерина расправила
по дивану свое панье и сказала:
- Сам бес в наших делах не разберется!
12. "ШЛИССЕЛЬБУРЖСКАЯ НЕЛЕПА"
День обещал быть жарким. Лифляндский генерал-губернатор Юрий Юрьевич
Броун помнил, как двадцать лет назад через Ригу на Петербург проследова-
ла девочка, маленькая принцесса Фике, и потому относился к Екатерине,
как отец к дочери. Даже погрозил пальцем:
- Помни, что не велю в Риге вечернюю зорю бить и никто спать не ля-
жет, пока ты из Митавы не обернешься...
Поехали. Екатерина сказала князю Репнину:
- Три встречи подряд с мужиками: граф Миних из крестьян вестфальских,
генерал Броун из крестьян латышских, а едем к третьему мужику - Бирону,
мать которого шишки в лесу собирала... Чудеса, как подумаю! Вот уж прав-
да: судьба играет людьми.
Репнин ответил, что люди тоже играют судьбою, и не только своей, но и
многими чужими. Екатерина тут же отчитала его:
- Благодарю, князь, за назидание, но карета наша так устроена, что
нам до самой Митавы сидеть друг против друга, и потому будем любезнее.
Именно ваш врожденный аристократизм, которым вы переполнены, я намерена
использовать в Варшаве, куда скоро и отправитесь - моим послом!
Сразу за Двиною начиналось Курляндское герцогство. Рыцари в жел-
то-черных плащах составили почетный эскорт, на въезде в Митаву высилась
триумфальная арка, семья Бирона встретила Екатерину по-рабски - на коле-
нях, хором исполняя в ее честь канты, старый герцог поднес памятную ме-
даль, в народ бросали курляндские талеры, на которых был отчеканен ее
(!) профиль. Екатерина повела себя как покровительница Курляндии, а гер-
цог, обязанный ей возвращением престола, клялся до гробовой доски слу-
жить России верным лакеем. Екатерина дала Бирону понять, что ему отведе-
на лишь скромная роль управляющего курляндским хозяйством... Митавский
дворец был осмотрен рассеянно:
- Он похож на Зимний! А это правда ли, герцог, что у вас есть в замке
комната, паркет которой составлен из золотых червонцев, сложенных один к
другому ребрышками кверху?
- Была, - смущенно отвечал Бирон.
- Жаль, что нету сейчас, - усмехнулась Екатерина. - А с какой осадкой
корабли способны заходить в Либаву?.. Так, так. Надеюсь, вы не станете
возражать, если мои корабли будут навещать ваши гавани? Подарите нам в
Либаве один причал...
Бирон прижал руки к сердцу. Екатерина заторопилась обратно, вся гер-
цогская семья снова пала перед ней на колени:
- Мы умоляем ночевать у нас... Лучшая спальня! Мы наполним ее арома-
тами, всю ночь будет играть убаюкивающая музыка.
- В другой раз. Меня ждут в Риге...
Едва усевшись в карету, она велела гнать лошадей. Был второй час но-
чи, когда кони отбили дробную чечетку по доскам наплавного моста. Толпы
рижан стояли на улицах, ожидая музыкальной зори. Екатерина из кареты
почти выпала.
- Ох, как я устала сегодня, - сказала она Броуну.
Трубачи заиграли зорю. Броун увлек императрицу в комнаты рижского
замка, на лестнице предупредил:
- Государыня, есть известия из Шлиссельбурга...
В комнатах ее поджидал кабинет-курьер Гринев:
- Ваше величество, пакет-от Панина.
Прочтя доношение, Екатерина поняла: отныне у нее только один соперник
в делах престольных - Павел, ее сын...
В ночь на 5 июля Шлиссельбург затянуло туманом. Собираясь почивать,
комендант крепости полковник Бередников сменил мундир на халат. Но тут
со двора раздался громкий стук заряжаемых ружей. Не понимая причин тре-
воги, Бередников выбежал на галерею комендантского дома и, увидев Миро-
вича, спросил его:
- Ты на што ж это тревогу нам учиняешь?
Мирович прикладом его по лбу - хрясь!
- А доколе государя нашего томить будешь?
Выстроив солдат, Мирович увлекал их за собой - на форт, внутри кото-
рого содержался император Иоанн Антонович. Солдаты повиновались механи-
чески, плохо соображая, что делают и во имя чего делают?.. Секретная ко-
манда секретного форта запросила у идущих пароль. Мирович пароля не
знал.
- Идем вас брать! - отвечал он истошно.
Приставы Лука Чекин и Данила Власьев многие годы, что охраняли Иоан-
на, жили за стенами форта, как живут звери в клетке. Им прибавляли жало-
ванье, сулили приятное отдохновение в будущем и велели всегда помнить о
тайной инструкции: живым императора никому в руки не отдавать! О госпо-
ди, никак фортуна смилостивилась над ними? Неужто кончится сейчас эта
каторга?
- Что делать учнем? - спросил Чекин.
- Стрельнем, Лука... для порядку!
Под их пулями солдаты гуртом сбежались в укрытие, где хранились по-
жарные ведра и насосы. Мировича спрашивали:
- Где вид у тебя на такие поступки? Ох, беда наша тяжкая: сами-то мы
неграмотны, люди подневольные. Но - боимся: как бы нам за тебя, поручик,
несчастными всем не сделаться...
Мирович выхватил из-за обшлага подложный манифест, составленный от
имени Иоанна, и, завывая, начал читать. Не вняв высокой риторике, солда-
ты слушали его не ахти как понятливо. Мирович велел прикатить с бастиона
пушку, сам затолкал в нее ядро, суетливо сыпанул побольше пороху. Угова-
ривал:
- Вот государя вызволим, он всем деньгами отвалит, домой вернемся бо-
гатеньки... хорошо заживем, миленькие!
При виде пушки Чекин и Власьев перекрестились:
- Пора тайную инструкцию сполнять...
Узник, облаченный в длинную рубаху, давно не стиранную, проснулся от
шума в крепости и сидел на постели. Увидев вбегающих стражей, резко отп-
рянул в угол, и клинки скользнули мимо, а шпага в руке Власьева перело-
милась, уткнувшись в каменную стенку. Власьев схватил узника в охапку,
крича:
- Язви его, Лука! Язви скоряе...
Первый удар распорол плечевые мышцы, но Иоанн, проявив силу, какой от
него не ждали, опрокинул Власьева навзничь. Голыми руками стал хватать
длинный клинок Чекина.
- Э, не умеешь ты! - сказал Власьев. - Дай-ка я...
Лезвие с хрустом вошло в тело. Иоанн закричал.
- Глубже сунь... глубже, - советовал Чекин.
Власьев вторично погрузил клинок. Иоанн, медленно оседая на пол, хва-
тал своих убийц за ноги. Собачья тоска по этой проклятой жизни светилась
в затухающих глазах императора. Чекин треснул его ногою по голове:
- Добей! Добей, и по домам разъедемся...
Мертв! Офицеры дружно обратились к иконе:
- Господи, на все воля Твоя...
После этого сдались. Мирович расплакался:
- За что же вы, звери, душу-то невинную погубили?
- По долгу присяжному. А ты кто таков?
- Я сам по себе, - отвечал Мирович, опускаясь на колени. Поцеловав
ногу убитого, он велел класть мертвеца на кровать и нести во двор вместе
с кроватью.
Сырой туман еще покрывал двери Шлиссельбурга; в этом гиблом тумане,
будто привидения, медленно выступали солдаты, воздев над собой кровать с
убитым императором. За ними шел Мирович, салютуя шпагой, следом, как те-
ни, двигались и сами убийцы. Кровать поставили на землю, а Мирович перед
фронтом объявил:
- Вот, братцы, император ваш. Вы не виноваты, ибо не ведали, что я
умыслил. Один за всех и отвечу...
На галерею выбрался окровавленный комендант Бередников:
- Да что вы тут лижетесь с ним? Он же вас, братцы, погубил! Спасайте
честь свою - хватайте его, пока не поздно...
Туман распался. Из города прибыл в крепость генерал РимскийКорсаков,
он сразу же накинул на мертвеца офицерскую епанчу, велел оттащить его в
тень под стенку, а Мировичу сказал:
- Сволочь! Если своя башка не дорога, так хотя бы о солдатских поду-
мал: им-то каково под палки идти?..
...По указанию Никиты Панина императора закопали на крепостном дворе,
выбрав местечко неприметное, где не слишком пекло солнце, где росла кра-
пива погуще. Власьева и Чекина он наделил каждого по семь тысяч рублей,
наказав строжайше:
- Теперь скройтесь, чтобы и духу вашего не было. А что видели, даже
детям и внукам своим не сказывать. Бывать в городах не можете. Встре-
чаться меж собою вам тоже нельзя. Лучше будет, если сразу монашеское
пострижение примете. Пошли вон!..
