ведала покоя, когда Орлов на полигонах испытывал орудия. Он закладывал в
них столько пороха, что пушки разносило в куски, прислугу калечило и
убивало, а с него - как с гуся вода.
- Неутомимый лентяй, - точно определила Екатерина.
Своей подруге Прасковье Брюс она признавалась, что по-женски глубоко
несчастна и здоровая красота Орлова ее не тешит, ибо этой красотой
пользуется слишком много других женщин.
- Он дарит мне бриллианты, а почему бы и не дарить, если некуда
деньги тратить? Мне бы хоть кто травинку сорвал, но от души. Не любви
даже прошу - внимания. Самого простого...
Она спросила Панина, как он относится к многоженству.
- Ваше величество, я только затем и остался холостяком, чтобы окру-
жать себя множеством разных женщин.
- Спросила не смеха ради! Наши миссионеры крестят иноверцев в правос-
лавие, которое единоженство приемлст. Мусульман же, я думаю, не надобно
и крестить, ибо Аллах многоженство одобряет, и нам, русским, с того не-
малая прибыль в населении будет.
Разговор этот неспроста. Еще в пору наивной младости Екатерина писа-
ла: "Мы нуждаемся в населении. Заставьте, если возможно, кишмя кишить
народ в наших пространных пустынях". XVIII век породил идею об умножении
населения. Об этом сочиняли трактаты, дискутировали в салонах, филосо-
фы-энциклопедисты усматривали в людской многочисленности избыток до-
вольства, основу развития торговли и финансов. Даже войны зачастую ве-
лись не столько ради обретения новых земель, сколько из-за людей, живших
на захваченных землях... Екатерина мыслила в духе своего времени:
- Надо бы на черноземы наши безлюдные приманить несчастных из Европы,
пусть едут и селятся за Волгою...
Но однажды, возвратясь от Ломоносова, Орлов застал Екатерину в угне-
тенном состоянии и спросил - что, опять Польша?
- Нет, Украина! Подумай, гетман Разумовский в Батурине вознамерился
престол для себя наследственный ставить.
- Или захотелось ему Мазепою новым стать?
- А я ведь перед гетманом всегда вставала...
Это было сказано с душевным надрывом!
7. ПОКОЯ НЕ БУДЕТ
Смоленский пехотный полк под шефством генерала РимскогоКорсакова
квартировал в Шлиссельбуржском форштадте, исправно неся при крепости
службы караульные, и в этом полку служил неприметный подпоручик Василий
Мирович - из шляхты украинской. По делам хлопотным он почасту бывал в
Петербурге, желая, чтобы персоны знатные его своим вниманием не остави-
ли... Сунулся он и в Аничков дворец, умолил явить его пред светлые очи
гетмана графа Кириллы Разумовского, которому и жаловался:
- Когда матушку-государыню на престол возводили, я ведь тоже со всеми
волновался, тоже "виваты" орал.
- Все орали, - отмахнулся гетман небрежно.
- Так другие-то за крик свой алмазами засверкали, а я как был гол,
так и остался. Поверьте, гетман ясновельможный, что иной день даже та-
бачку курнуть нельзя... Хоть бы именьишка на Украине вернули - те самые,
что у деда моего поотнимали.
Разумовский спросил - уже с интересом:
- А ты, хлопец, не из тех ли Мировичей, которые с гетманом Мазепою
переметнулись у Полтавы к королю шведскому Карлу?
Пришлось сознаться - тот самый:
- Все отняли у нас, одну фамилию оставили, и за фамилию страдаю тяж-
ко. Но повинны ли внуки за грехи дедов своих?
Гетман рассудил за благо так отвечать:
- Вроде бы и неповинны, да ведь ехиднин сын всегда норою ехидны пах-
нет. Земляк ты мне - не кацап, верно. Как же помочь тебе? Пока молод -
не теряйся. Другие-то, сам видишь, фортуну за чупрыну схватят и тащут...
Ты тоже-старайся!
- Да как схватить-то ее за чупрыну?
- А... не знаю. Хватай! Пан или пропал...
Вскоре гетман отбыл на Украину, а Мирович составил "слезницу" на имя
господ сенаторов, чтобы вернули дедовские поместья, а его самого почита-
ли за древность рода. О преступлениях своего деда офицер сознательно
умолчал... Но об этом был извещен Никита Иванович Панин, который и выс-
казался в Сенате:
- Поощрять потомство изменническое не надобно. От сей фамилии уже
много пакостей было. Двое Мировичей еще при Елизавете из сибирской ссыл-
ки тягу дали: один в Польшу подался, другой в Швецию, третий Мирович из-
давна в Бахчисарае торчит, где татар противу нас подначивает... Ну их
всех к бесам! Впрочем, - рассудил Панин, - я не стану перечить, ежели
мсморию сего бедного офицера переслать на апробацию ея величества.
...А владения гетмана были почти королевские!
Батурин - столица гетмана. Городишко славный, он уютно раскинулся на
берегу Сейма, воды которого чисты и благоприятны для здравия. Но плясать
гопака на улицах воздерживайся. Уже бывало не раз: топнет дед ногою в
веселье - земля под ним развернется-треск, шум, пылища! - и не стало
плясуна на площади. Провалы в Батурине - дело привычное. Однажды в ба-
зарный день целая арба с арбузами под землю уехала. Почва под Батурином
пронизана подземными коридорами, будто тут трудились громадные кроты. То
выявится народу бочонок со старым золотом, то откроется застенок, где
вперемешку со скелетами разбросаны звенья цепей и пытошные инструменты.
Здесь когда-то доживал стареющий лев вольности - Богдан Хмельницкий, уже
поседевший и обрюзглый, успокоясь в третьем браке с Филиппихой, после
того как повесил на браме вторую жену заодно с казначеем. Еще дает могу-
чую тень старый дуб, под которым гетман Мазепа распевал злодейские арии
перед красавицей Матреною Кочубей; царил тут и всесильный Алексашка Мен-
шиков, на эти сладкие земли зарился и фельдмаршал Миних... Над белой ки-
пенью вишневых садов Батурина веяли душистые ветры истории!
Гомонила Украина, ох как долго она гомонила... Гомонила Правобережная
- польская, и там, меж резиденций шляхетских, в мареве грушевого цвета и
полян медоносных, скакали, бряцая саблями, непокорные чубатые хлопцы -
гайдамаки. Гомонила и Левобережная - русская, где исподволь копилось
давнее недовольство старшиной хохлацкой, которая крепостила казаков,
превращая их в "быдло" землепашное. Нет покоя на Украине - нет его и
долго еще не будет!
Восемь неаполитанских лошадей, запряженных в карету, остановились
возле батуринского дворца столь дивного, какого иные короли не имели.
Малиновый бархат выстелил дорогу от кареты до подъезда. Кирилла Разу-
мовский обнял жену, расцеловал дочек, на шее отца повисли сыновья. Поз-
ванивая кривою турецкой саблей его встретил в дверях запорожец.
- Вольготно ль на Гетманщине живется?
Казак поднес Разумовскому чарку с горилкой:
- "Вербунки" зачались в пикинерах, а вербованные гвалтят, что не мос-
кали. И понимают роки минувшие, когда жилось не так, а каждый казак -
сам себе голова...
Вечером мужа навестила гетманша Екатерина Ивановна, из роду Нарышки-
ных (родственница покойной Елизаветы Петровны).
- Я давно заметила, как увивался ты, друг мой, возле подола этой
мерзкой Екатерины, но прощала тебя, Кирилл. А теперь сведала я, что гре-
хи твои дальше тянутся - еще с Елизаветы!
Разумовский отвлекся от изучения планов университета, который мечтал
основать здесь, в резиденции своей.
- Откуда взялась клевета сия? - удивился гетман.
- В замке Несвижском у литовского гетмана Радзивилла твоя дочь прожи-
вает на хлебах панских и зовется везде дочкой "казацкого гетмана и Ели-
заветы" - разве не твоя блуда?
Разумовский беззаботно расхохотался:
- Какая чушь! Все мои дети - это твои дети.
Жена, не поверив, собралась к отъезду:
- И заберу с собою детей. Живи один...
Одним замахом сабли гетман уничтожил сервиз на столе:
- Дура! Оставь хоть одного - Андрия.
Оскорбленного отца навестил Андрей - подросток удивительной изящнос-
ти, но с лицом узким и хищным. Что-то иезуитскинеприятное (но очень за-
манчивое) светилось в широко расставленных глазах любимого гетманского
отпрыска.
- Как погода в Фонтенбло? - спросил отец.
- Жаль было уезжать. Столько винограду...
Андрей подкинул в руке булаву гетманскую.
- Не тяжела ль? - усмехнулся отец.
- Чересчур легка, папенька...
Сын сказал, между прочим, что несколько сотен мужиков из гетманских
поместий на Дон и Яик бежали. Гетман в ответ лишь слабо шевельнул мизин-
цем с рубином в перстне:
- Батька в Батурине хорош, но матка-воля еще лучше!
В гетмане еще говорила крестьянская кровь. Он раскрыл шкатулку из па-
хучего заморского дерева, в которой свято хранил свирель пастушью и бед-
няцкий кобеняк.
- Вот, - показал их сыну, - не забывай, что твоя генеалогия произошла
от сих атрибутов простонародных. В твои годы я о Фонтенбло и не слыхи-
вал. А ты заодно с королем Франции диету виноградную соблюдаешь... Драть
бы тебя-вожжами!
- Тебе и не следовало знать, - дерзко отвечал Андрей. - Но я ведь не
пастух, а граф и сын гетмана. - Он снова потянулся к булаве. - Если в
Европе плюгавые области, не больше Батурина нашего, своих курфюрстов
имеют, то Украина сама по себе столь велика, что способна знатной держа-
вой стать, дабы от петербургских окриков по ночам не вздрагивать.
- Эге! - сказал гетман, смекая.
- Эге, - повторил сын. - Зачем мне помнить о свирели твоей, о кобеня-
ке мужичьем? Другое вспоминается в темные ночи батуринские: гетману Бог-
дану Хмельницкому наследовал сын его - Юрка!
...Екатерина получила две челобитные: из Глухова - от старшины казац-
кой, из Батурина - от гетмана казацкого; всюду речь была одинакова - бу-
лаву гетманскую сделать наследственной в роде графов Разумовских, - и
Екатерина была возмущена:
- Скоро короноваться пожелают, а затем - прощай, Украина! Боже мой, -
терзалась она, - и перед этим человеком я, как девчонка, всегда первой
вставала...
Бумаги по делу о гетманстве она сложила в особый пакет, сверху кото-
рого начертала: ХРАНИТЬ В ТАЙНЕ. Первый удар нанесла не гетману, а его
жене, появившейся с детьми в Петербурге.
- Сударыня моя, - сказала Екатерина с ненавистью, - в пути вы по сот-
не лошадей брали на станциях... даром! А в Яжелбицах дворня ваша нас-
мерть ямщика прибила и озорничала в дороге, как хотела. Я лишаю вас пра-
ва при дворе моем бывать...
Вяземского она встретила словами:
- Россия едина и неделима! - И указала генерал-прокурору: любое по-
ползновение к самостийности украинской в корне пресекать, - Богдан
Хмельницкий иные примеры дружбы подавал - не такие, как Разумовский.
Она повелела гетману срочно вернуться в столицу. Дела польские услож-
нялись, и можно было ожидать воины.
- Мне бы пять лет! Еще пять лет мира... о-о-о!
Рука Екатерины не поднималась ратифицировать договор с Пруссией. По-
литически - да, союз с Пруссией был для России выгоден, а морально -
русский народ не мог одобрять союз с королем прусским... Но иного выхода
императрица найти не могла! В апреле 1764 года Панин получил от нее за-
писку: "Кончайте скорее союз с королем прусским, а не то, я думаю, дадим
маху".
- Швеция рядом, со стороны турок небезопасно, а Крым-Гирей покупает
пушки французские... Все! - сказала Екатерина, отбрасывая перо. - Я свое
дело сделала...
Панин доложил ей, что приставы при царе Иоанне, Власьев и Чекин, из-
нылись в Шлиссельбурге, отставки молят.
- Не велики баре... потерпят.
Примчавшись из Батурина, гетман кинулся к ней.
- Не пускать! Сначала пусть булаву сложит...
А через два дня после ратификации договора с Фридрихом, просматривая
ворох челобитных, она задержала внимание на прошении подпоручика Василия
Мировича, который плакался на нужду несчастную; он писал, что три его
сестры "в девичестве на Москве странствуют и на себе всю бедность как
перед сим сносили, так и пононе носят..." Григорий Орлов валялся на ка-
напе, забавляясь с попугаем, давал птице клевать свой палец.
- Гриша, ты Мировича знаешь ли?
- Не! - отвечал фаворит рассеянно. - Правда, тут недавно какой-то Ми-
