флотилия до Рибаса. Турецкие корабли отворачивали, их бегство возглавили
адмиральские флагманы - "Мелеки-Бахри" и грозный "Капуданис".
- Поднять сигнал: "Флоту-погоня!.."
Возле адмирала всегда был переводчик - грек Курико. Ушаков указал ему
на фигуру старца, что-то горланившего:
- Уж не Сайд ли бей? Матом его крыть не надо, но ты обложи его старым
хвастуном, а капудан-пашу - бездельником...
"Капудание" несло мимо, из его внутренних отсеков слышались сдавлен-
ные голоса гребцов-невольников, лязг их цепей:
- Братцы, мы здеся... Бейте их крепче!
- Они прикованы к веслам, - сказал грек Курико.
...Если бы сейчас офицеры флота Балтийского глянули на этот бой, их
бы охватил ужас: все линии были разломаны Ушаковым, черноморцы врезались
в промежутки меж кораблями противника и били его с двух бортов сразу,
напоминая клинья, всаженные в глубину вражьего строя. При этом скопище
кораблей, сцепившихся в поединках, неслось на всех парусах, и туркам бы-
ло уже никак не оторваться от русских...
- Люфт! - вовремя предупредили Ушакова.
- Ага, чую, - отвечал он. - К повороту...
Забрав полный ветер, "Рождество Христово" в новом натиске на флагма-
нов неприятеля вынудило турок лечь на другой галс. Ветер развел волну,
нижние шкаторины парусов отяжелели, намокнув. Был уже шестой час вечера.
Погоня продолжалась. Теперь Кучук-Гуссейн хотел только одного - отор-
ваться. Преследуя убегавших, черноморцы точно разбивали рангоут отстаю-
щих и, оставив их пораженными, катились по волнам дальше.
- Зажечь фонари, - велел Ушаков.
Бой закончился в темноте, и русская эскадра якорями нащупала под со-
бой жидкий грунт. Тогда фонари погасли, а турки их даже не зажигали. Но
во мраке ночи, плещущей штормом, чуялось, что враги не ушли, они где-то
рядом...
Утром сражение возобновилось. Вровень с боевыми кораблями выгребали
галеры де Рибаса, орущие ватаги запорожцев приводили турок в смятение.
"Мелеки-Бахри" и "Капудание" заметно отставали...
- Отрезай их! - стал волноваться Ушаков.
66 пушек "Мелеки-Бахри" молчали. Его взяли на абордаж, над ним взвил-
ся русский флаг. На "Рождестве Христовом" Ушаков подходил все ближе и
ближе к массивному "Капудание".
- Саид-бей, - крикнул он, - прыгай за борт!
- Я отрежу тебе уши, - отвечали ему по-русски.
Зайдя с кормы неприятелю, Ушаков поставил своего флагмана бортом,
чтобы увеличить эффективность огня.
- Врежьте брандскугелсм, - спокойно велел он.
Брандскугель, яростно шипя, вонзился в "Капуданис", который и запы-
лал, но Саид-бей не думал сдаваться. Матросы его уже сыпались из люков,
как тараканы из горящего дома.
- Аман, урус... аман! - взывали они о пощаде.
С кормы "Капудание", прямо из дыма, Ушакову кричали:
- Я тебе нос отрежу и глаза выколю!
- Аман, аман... - метались на палубах турки.
Канониры спутали "аман" с "обманом":
- Опять обманывают... Тогда бей их!
Три мачты подкосило разом, будто деревья в лесу, и мачты, разрывая
горящие снасти, падали. Было видно, как в пробоины, будто в колодезные
ямы, хлещет морская вода. Ушаков, руками разводя перед собою густой дым,
звал Саид-бея:
- Где ты, хвастун и бездельник? Прыгай, пока не поздно... Вот мой
нос! Вот мои глаза! Вот мои уши! Прыгай, старчс...
- Здесь он, - послышалось из дыма.
Возникла незабываемая картина: невольники тащили на себе турецкого
адмирала и свалили его к ногам Ушакова, как мешок. Федор Федорович сразу
же остыл от боевого гнева.
- День добрый, Сайд, - сказал он ему. - В твои-то годы мог бы и дома
посидеть: чего ты полез в эту кашу?
Посреди моря возник вулкан: "Мелеки-Бахри" взорвало.
Вот только теперь Саид-бей стал плакать.
- Не о себе плачу, - говорил он. - Но мой корабль имел в трюмах всю
казну султанского флота... Кто мне поверит, что пиастры погибли? Будут
думать, что я их украл...
Русская эскадра отвернула в сторону Гаджибея, рядом с нею всплескива-
ла волны гребная флотилия чубатых полуголых запорожцев. На бригантине,
под широким кейзср-флагом, спешил навстречу сам Потемкин. А в честь его
нужен салют.
- В тридцать выстрелов, - указал Ушаков.
Рядом с Потемкиным стояла на палубе женщина ослепительной красоты,
ветер развевал ее тонкий прозрачный хитон.
Потемкин, указав на женщину, крикнул Ушакову:
- В ее честь - еще тринадцать! Она треск любит...
Это была знаменитая Софья де Витт, которая заверила Потемкина, что
станет принадлежать ему только тогда, когда падет Измаил...
12. ИЗМАИЛ ВОКРУГ ДА ОКОЛО
В салоне Ушаков отрапортовал: турки потеряли около 2000 людей, на
"Мелеки-Бахри" сдались 560 моряков, с "Капудание" спасли 18 человек, но
зато Саид-бей уже пьет мокко на "Рождестве Христовом". Потемкин с высоты
своего гигантского роста навалился всей тушей, сверкающей от обилия ор-
денов и бриллиантов, на приземистого Ушакова, сдернул с него парик и
смачно расцеловал в голову, коротко остриженную. Первым делом спросил -
сколько русских на эскадре побито?
- Двадцать одна душа.
- Великое дело свершено вами! - сказал Потемкин. - Изгнав капудан-па-
шу с моря, открыл ты для армии дорогу к Дунаю, а там, на Дунае, - И зма
ил... Суворов ведает, что без него с Измаилом я не управлюсь, а ты, Фе-
дор Федорович, знаешь, что без тебя, друга милого, флоту Черноморскому
не жить...
Он выпил водки, присел к столу, письмом оповещая столицу о победе
флота: "Наши благодаря Богу такого перца задали туркам, что любо. Спаси-
бо Федору Федоровичу! Коли б трус Войнович был (на его месте), то бы он
с... у Тарханова Кута либо в гавани".
Ушаков сказал Потемкину:
- Теперь хочу сразиться с Саидом-Али.
- А на что он тебе?
- Мне Саид-бей сказал, что Саид-Али показывал султану Селиму железную
клетку для тигров, в которой поклялся меня живым, будто зверя какого, в
Константинополь доставить...
Петербург снова салютовал черноморцам. Федор Федорович получил Геор-
гия и Владимира вторых степеней. А прежние ордена нижних ступеней с
курьером отправил в Капитул орденский, вернув их государству обратно: с
груди адмирала они теперь достанутся другим - которые моложе его, у ко-
торых все еще впереди. Светлейший еще раз заверил Ушакова, чтобы завист-
ников не страшился: "Никто у меня, конечно, ни белого очернить, ни чер-
ного обелить не в состоянии и приобретение всякого от меня добра и ува-
жения зависит единственно от прямых заслуг!"
Турок в чистом поле привык бегать, зато уж, если посадить его в кре-
пость, нет врага более стойкого и упорного.
В череде событий на Дунае не забывалось, что несчастный поход Юрия
Бибикова к Анапе снова оживил фанатизм имама Мансура. Два года турки со-
бирали армию, и, двинутая на Кизляр грозным Батал-пашою, она была унич-
тожена за два часа. Черкесы разбежались по аулам, а Батал-паша сдался
русским воинам со всеми пушками, халатами, саблями, подзорными трубами и
швейцарскими часиками. Потемкин, узнав об этом, распорядился:
- Чтобы в народе русском никогда не увядала память о победе этой,
станицу на Кубани именовать Баталпашинской. А шейха Мансура, в Анапе
скрывшегося, хватать живьем! Я к туркам милосерден, но сволочь фанати-
ческую умерщвлять стану...
Всегда крайне обходительный с побежденными, он велел Попову переслать
в Севастополь деньги-на пособие пленным туркам, сдавшимся на "Меле-
ки-Бахри". Голснищев-Кутузов, оправившийся после второго ранения, уже
двинул войска к Измаилу, и Потемкин перенес ставку в Вендоры, где
по-прежнему был окружен свитою, музыкой, благоуханиями, лестью и женщи-
нами.
Ночи были по-осеннему темными, на яркий свет в комнате с улиц влетали
нетопыри. За ломберным столом, как всегда, шла игра. Попов, невезучий в
картах, шапками выносил к столу золотые червонцы. Комнаты светлейшего
украшали жемчужные вензеля имен женщин, благосклонности которых он домо-
гался. Сейчас Потемкин резался в карты под двумя вензелями сразу: "Е" -
это Екатерина Долгорукая, гуляющая по коврам в чалме и шальварах одалис-
ки, a "S" - это Софья Витт. В свите поговаривали, что скоро нагрянет
графиня Браницкая... Де Рибас докладывал Потемкину, что его флотилия за-
порожцев уже вошла в Дунай, и светлейший спросил Ланжерона:
- Вы, полковник, сражались в армии Вашингтона, так скажите, есть ли
где в мире крепости подобные Измаилу?
- Бастилия перед Измаилом - игрушечный домик.
Герцог Арман Ришелье был в свите Потемкина самым скромным и образо-
ванным среди аристократов.
- Дюк, - спросил его Потемкин, - вы объездили всю Европу, сравним ли
Измаил с какой-либо еще цитаделью?
- Я не могу судить о достоинствах Измаила, не видев его, но принц де
Линь говорил мне о его неприступности...
Потемкин проигрался и, расплачиваясь за проигрыш, широко зачерпнул
золота из шапки своего верного сикофанта.
- Ты себе еще достанешь, - сказал он Попову, - а мне взять негде...
Да и кто мне даст?
Принц де Линь прислал в Бендеры сына своего, видного инженера-форти-
фикатора, которого прочил в армию Суворова.
- Лучше следовать далее, оставив Измаил в тылу армии. Допустимо, -
сказал дс Линь-младший, - что храбрые русские солдаты с возгласом "Виват
Екатерина!" взберутся на его стены. Но что они могут поделать с гарнизо-
ном в тридцать пять тысяч отборных башибузуков? Вы все без голов остане-
тесь...
Князь Репнин уже бывал под Измаилом, откуда с трудом ноги вытянул; он
тоже доказывал невозможность штурма:
- К числу гарнизона прибавим еще и фанатичных жителей, давших клятву
на Коране, прибавьте и татар с Каплан-Гиресм, который привел в крепость
орду и шесть сыновей своих... А что вы станете делать с Измаилом, если
возьмете его?
- Я сровняю его с землей...
Потемкин крепостей не жаловал. Он предпочитал видеть лучше гладкое
место, нежели эти несуразные сооружения, гнездища эпидемии, которые сво-
ими безобразными контурами оскорбляли его эстетические вкусы.
Была еще одна крепость, которая решила ему не сдаваться, - это Софья
де Витт, которая раскинула перед ним карты, гадая:
- Трефовая дама еще далека от вас, и вы получите от нее желаемое,
когда закончатся хлопоты... с Измаилом.
- Карты врут! - в гневе отвечал Потемкин, свирепея.
Одна из светских дам, бывшая тогда при Потемкине, писала: "Волшебная
азиатская роскошь доходила до крайней степени... Сам князь носил кафтан,
расшитый соболями. Екатерина Долгорукая нс покидала князя Потемкина.
Г-жа С. Витт бесилась при этом, играя роль наивной простушки. Ужин раз-
носили кирасиры высоченного роста с огромными воротниками: на головах у
них были черные меховые шапки с султанами, перевязи серебряные. Во вре-
мена ужина прекрасный оркестр Сарти исполнял самые лучшие европейские
пиесы... Вечером я услышала выстрелы, возвещавшие о взятии нами Килии".
- Ага! - обрадовался Потемкин. - Теперь начнется!..
Большие летучие мыши с оттопыренными ушами кружились вокруг него,
взмахами крыл задувая ароматные свечи. 6 ноября - ура! - был взят
Тульчинский замок. Турецкая флотилия, забрав семьи, бежала к Исакче, но
с берега ее не пропустил Суворов, принудив к сдаче. 13 ноября над Дунаем
косо полетел снег. В этот день русские галеры сожгли и пленили остатки
Дунайской флотилии турок, а десанты запорожцев овладели крепостью Исак-
чи. Наконец корабли де Рибаса вышли под Измаил и ударили в его стены
первыми ядрами.
Попов - в мундире генерал-майора - объявил при ставке:
- Прекрасные дамы и благородные господа! Кавалер Михаила Голени-
щев-Кутузов с берега, а кавалер Осип де Рибас со стороны Дуная начали
обложение Измаила...
Прекрасная фанариотка снова раскинула перед светлейшим гадальные кар-
ты:
- Предстоят хлопоты немалые, и выходит так, что Измаил падет в самый
первый день следующего века...
