ным театром для войны с Россией или Австрией или же как оплотом для сох-
ранения Силсзии". Екатерина была подавлена:
- Александр Андреич, никак мы сели в лужу?
- Надо скорее отправлять Булгакова в Варшаву...
В беседе с Александром Воронцовым, братом Дашковой, Безбородко жало-
вался на все растущее всесилие фаворита Зубова:
- Вот уж не думал, что подобный Зубову мизерабль столь укрепится близ
государыни. По опыту знаю, что всяк куртизан желает в дела иностранные
клювик просунуть. Но еще ни один из них не болтал столько глупостей, как
этот дурачок...
Зубова грызла зависть к авторитету Потемкина; он решил превзойти его,
создавая "проекты", которые именовал "приятными умоначертаниями". Зубов
призывал императрицу включить (!) в состав Российского государства Бер-
лин и Вену, на карте рисовал новые страны "Австразию" и "Нейстрию". Мало
того! Он предлагал Екатерине ехать в Севастополь - там они сядут на ко-
рабли и со шпагами в руках поплывут в Босфор, где и продиктуют султану
условия мира...
Воронцов подозревал Зубова в хамелеонстве.
- Уверен, - говорил он, - если бы государыня похвалила якобинцев, Зу-
бов таскал бы в своих зубах "Декларацию прав человека", яко верный Тре-
зор носит туфлю хозяйскую...
Все учитывал Потемкин в настроениях императрицы. Не учел только того,
что Екатерина позовет первого попавшегося... Великолепный князь Тавриды
пребывал еще в зените своего величия, черви только начинали копошиться в
корнях его могучего дуба.
Императрица, поначалу делившая ложе с тремя братьями Зубовыми, кажет-
ся, склонялась более к Валериану. Между братьями вспыхнула вражда, и
Платон Зубов, самый хищный и коварный, добился того, чтобы Валериан уе-
хал на войну. Потемкин принял красавца в Яссах, прочел наказ императри-
цы, просившей предоставить Валериану Зубову случай отличиться. Потемкин
сказал, что воля государыни для него священна - и послал Зубова под
огонь турок, на явную погибель, но Валериан остался цел. Так же светлей-
ший поступил и с Николаем Зубовым, тоже искавшим на войне отличия. Вер-
нувшись в столицу, братья жаловались, что Потемкин хотел убить их. Ека-
терине они внушали: фельдмаршал постоянно увеличивает армию, полки его
сделались двухкомплсктны. У него якобы собран уже колоссальный резерв из
солдат, которые его обожают, временно он разместил их по деревням. Мол-
даване с валахами, болгары с греками преданы лично Потемкину - и это
опасно! Николай Салтыков, мастер придворных интриг, нашептывал Платону
Зубову:
- О гетманстве не забывай, о гетманстве напомни...
Платон Зубов нашептывал императрице:
- Не пойму, зачем Потемкину гетманство дали? У него там ватага собра-
лась атаманов запорожских, и стоит им только свистнуть, как новая гайда-
матчина возникнет, а затем и новый Емельяка явится... Эдак-то все умные
люди говорят!
Постоянно твердя о своей пламенной любви, Платон Зубов приучил Екате-
рину верить в искренность его страсти, и теперь для нее не было дороже
этого молодца с красивыми глазами, который охотно дурачился с ее внука-
ми, а между молодыми людьми скакала, визжа, облезлая старая обезьяна -
любимица фаворита. Этой обезьяны побаивались все придворные: она прыгала
по их головам, раздирая лица и парики, но все терпели, делая вид, будто
очень рады этой забаве. Зубов в истоме возлежал на диванах, поигрывая на
флейте; он принимал просителей за туалетом, и, не умея подражать Потем-
кину в его деяниях, он подражал ему тем, что принимал просителей в ис-
поднем. Фаворит часами просиживал перед зеркалом, любуясь собою, а в ту-
алетной, затаив дыхание, сгущалась толпа придворных, и если кто встречал
в отражении зеркал надменный взор фаворита, то бывал счастлив, рассказы-
вая об этом, как о большой жизненной удаче. К сожалению, в этой толпе
появился и Гаврила Державин; извинить его нельзя, но понять можно: По-
темкин был далек, а громадная усадьба Зубовых на Фонтанке примыкала к
дому поэта...
Заметив фаворита грустным, Екатерина спрашивала:
- Отчего печален, дитя мое?
- Сестрица родила, а... что подарить ей?
Екатерина дарила. По-царски! Из сумм казенных.
Зубов прыгал перед нею на одной ноге, резвясь.
- Ас чего ты весел сей день?
- У тетушки племянник в корнеты вышел...
Ослепленная Екатерина уже не понимала, что ее превратили в дойную ко-
рову. Вокруг престола кормилось громадное, ненасытное семейство Зубовых,
их дальних и ближних сородичей. Александр Николаевич Зубов, отец фавори-
та, приехал в Петербург-обогащаться! Салтыков устроил его прокурором в
Сенате - есть ли что слаще? Злобный корыстолюбец, прокурор торговал про-
текцией своего всемогущего сына. За взятки он оптом скупал в Сенате тя-
жебные дела, тяжебщикам говорил - без стыда:
- Ваше дело неправое, но я берусь его выиграть... через сына! Ежели
по сенатскому решению - возьму сорок тыщ. Но решение Сената можно оспа-
ривать, а потому давайте мне сразу сотню тыщ, и вашу неправду я через
Платошу правдой сделаю. Укреплю вранье ваше именным указом ея величест-
ва...
Екатерина все это знала и на все закрывала глаза, будто ее ничто не
касалось. Однажды она хотела вовлечь в беседу с Зубовым и своего сына,
спросив - каково его мнение? Павел, явно желая уязвить свою мать, отве-
тил, что с некоторых пор у него нет своего мнения:
- Мое мнение совпадает с мнением Зубова.
- А разве я сказал дурость? - сдерзил фаворит.
"Гамлет" выскочил из-за стола как ошпаренный. Его можно понять: поче-
му он должен терпеть оскорбления от любовника своей матери?
Чесма давно отошла в прошлое, и бравый Александр Иванович Круз все
реже вспоминал, как тогда, при взрыве "Евстафия", его подняло под обла-
ка, потом с шумом опустило в глубину моря.
- Вместе со мной, - добавлял Круз, - летел с саблей в зубах и Эс-
ки-Гасан, но он стал капудан-пашой, а я только вице-адмиралом. В довер-
шение всего, когда я всплыл при Чесме, меня матросы потчевали еще веслом
по башке...
Василий Яковлевич Чичагов зимовал с эскадрою в Ревеле, а Круз, не по-
ладив с принцем Нассау-Зигеном, был переведен на эскадру в Кронштадте.
Екатерина знала, что Круз популярен на флоте, но ходу ему не давала. "У
него рука несчастливая", - говорила она. Круз всю зиму энергично приво-
дил эскадру в боевой порядок. Людей, как всегда бывает на Руси, не хва-
тало. Александр Иванович заглядывал в харчевни и лавки Кронштадта, отни-
мал у мясников топоры, у дворников метлы:
- Что вы тут топорами да метлами машете? И не стыдно вам, красномор-
дым? Шли бы на флот - из пушек стрелять.
- Да не умеем мы. Видано ль дело - пушка!
- Научим. Ступайте на корабли...
Так с бору по сосенке формировались экипажи.
Иное дело - в королевской Карлскроне: Питт Младший, давний недруг
России, слал сюда своих инженеров, английские офицеры давали присягу на
верность Густаву III, занимая высокие должности на кораблях шведского
флота. Питт Младший заверял Стокгольм, что, имей Швеция даже незначи-
тельный успех на морс, Англия не замедлит прислать на Балтику свою мощ-
ную эскадру, которая доломает все то, что не сумеют сломать шведы.
Герцог Карл был уверен в летней кампании:
- У русских нет на Балтике хороших кораблей, нет опытных экипажей. По
смерти Грейга у них остался лишь один доблестный адмирал - принц Нас-
сау-Зигсн, но он командует только гребными галерами. Дорога на Петербург
открыта для нас в этом году, как открыта дорога и туркам на Севасто-
поль...
Мадрид предлагал Густаву посредничество к миру.
- К сожалению, - отвечал король испанскому посланнику, - я уже дал
согласие посредничать Пруссии и Англии, но эти страны готовы сами вклю-
читься в войну против России...
Из Борго от отправил два письма - Питту и прусскому королю Фридри-
ху-Вильгельму. Герцберг верно расценил послание Густава как обстоя-
тельный призыв к войне с Россией (но в это время король Пруссии впал в
состояние алкогольной депрессии, затем "слишком погрузился в нирвану
сладострастия, чтобы можно было его разбудить"). Весна 1790 года на Бал-
тике выдалась очень холодная, стылая вода нехотя расступалась перед
шведскими кораблями. Было начало марта. В гавани Рогервика шведов не
ждали. Они разграбили все магазины, заклепали русские пушки, а комендант
крепости де Роберти с поклоном отдал свою шпагу герцогу Зюдерманландско-
му.
- Соберите с жителей деньги, - велел ему герцог.
Контрибуция составила всего 4000 рублей.
- Больше не нашли, - извинился де Роберти...
Все это произошло близ Ревеля, где стояла балтийская эскадра. Чичагов
послал в Рогсрвик полковника Колюбакина:
- Притащи сюда де Роберти, я хочу повесить его...
На эскадре поминали прежнего коменданта Павла Кузьмина, однорукого
старца. В начале войны герцог Карл Зюдерманландский тоже приказал ему
отворить ворота Рогервика, но Кузьмин отвечал герцогу:
- Сукин ты сын! Отворяй сам... У меня только одна рука, да и та заня-
та шпагой.
8. ОТ АНАПЫ ДО ФРИДРИХСГАМА
А в Николаеве весна обещала быть ранней, обыватели давно спали при
открытых окнах. Черный пудель привык к распорядку хозяина: с утра сопро-
вождал его на верфи, где и дремал в стружках, затем, после обеда, бежал
следом за ним до штурманского училища, дремля на крыльце, пока Прохор
Акимович читал лекции по устройству корабельного корпуса. Курносов жил в
достатке, имел прислугу и вестовых, но за все эти годы сыновьям своим
даже копейки не послал: пусть обходятся коштом казенным... Неожиданно
Ушаков вызвал мастера в Севастополь, а там чего только нет: лимоны,
апельсины, орехи грецкие, изюм и халва, миндаль и каштаны, мыло турецкое
и хна для волос. Курносов дивился - откуда такое изобилие? Ему объясни-
ли: на флоте турецком сейчас дезертирство повальное, потому Кучук-Гус-
сейн стал неволить греческих мореходов службой султану, а эллины бегут в
Россию на своих кораблях. Товары они разбазарят, корабли русскому флоту
продадут, потом и сами на русский флот просятся...
- Слушай! - бодро начал Ушаков, - Турецкий флот пока в Буют-дере, но
скоро явится. Гасан торчит в Измаиле, а к нам нагрянет Саид-бей. Только
не путай Саид-бея с Саидом-Али, адмиралом алжирским; оба они флотоводцы
изрядные. При Войновиче эскадра наша лишь к середке лета на рейд вытас-
кивалась, а ныне по весне должны к Анатолии выйти... К тому и вызвал те-
бя: помогай корабли готовить.
У него все было отлично! Офицерские штаты великолепны. Иностранцев,
кроме греков, в Севастополе не осталось. Плохо было только с матросами,
но Балаклава сулила дать и их.
Прохор спросил: правда ли, что Потемкин болеет?
- Да. Жаль, не бережет он себя. А коли помрет, нам с тобой худо ста-
нется... Но жить при ставке в Яссах я не мог бы! Там знаешь как? Свет-
лейший репку уронит, дюжина холуев знатных бросаются поднимать ее...
Был теплый, хороший вечер. Ушаков и Курносов сидели за столом, вином
балуясь, без мундиров - в жилетках белых.
- Федор Федорович, а скажи-ка ты мне, зачем Потемкину титул гетмана
понадобился? Или честолюбия лишнего ради?
- Сплетням не верь, - отвечал Ушаков. - В этом титуле заключена мысль
государственная. Не забывай, что Киев - град пограничный, а все, что ле-
жит за Днепром, отрезано от Украины нашей. Потемкин - мужик хитрушший!
Пока именует себя "Екатеринославским и Черноморским". А после победы,
вот увидишь, объявит свое "гетманство обеих сторон Днепра". И ты понял,
что он задумал: объединить Украину Западную с нашею, Левобережной, чтобы
все украинцы в единой семье жили... Вот ради чего светлейший и пожелал
булаву гетманскую!
Адмирал ознакомил сюрвайера с ордером Потемкина, в котором указано:
черноморцам прочесать бухты Анатолии, затем штурмовать Анапу с моря, а с
берега Анапу станет брать войско Юрия Бибикова, идущее со стороны Куба-
