ни... В мае Ушаков вывел эскадру в морс, с ним ушли крейсера греческих
добровольцев "Панагия Попанди", "Принцесса Елена" и прочие. До самой
Анатолии пролегла безлюдная водяная пустыня. Для опознания своих по но-
чам зажигали два фонаря на вантах, а сходясь ближе, окликали друг друга:
"Откудова судно?" - "Николаев". - "Кто командиром?" Ответом был пароль:
"Мы богом хранимы..." На подходах к Синопу крейсера разошлись для поиска
противника. Ушаков приказал эскадре начать бомбардировку Синопа.
- Кто бы мог подумать, - говорил он офицерам, - что этот городишко
был столицею Митридата и даже Трапезундской империи. И уж совсем вчуже
мне кажется, что именно здесь, в Синопе, знаменитый Лукулл задавал гос-
тям пиры лукулловские...
Эскадра громила бомбами Синоп и корабли в его гаванях. Появление
русских на прибрежных коммуникациях вызвало среди турок страх и панику.
Греческие корсары безжалостно топили, сжигали и полонили турецкие суда,
но нигде не встретили "султанов" капудан-паши. Зато на флагманском "Рож-
дество Христово" было не повернуться от пленных: турки, греки, армяне,
невольники и невольницы, везомые на продажу и теперь от рабства избав-
ленные, черкесы, плывущие с Кавказа на службу Сслиму III, "неверные" за-
порожцы, и, наконец, просто нищие... Пленные турки показали: Буюкдерская
эскадра еще не оставила Босфора, Саид-бсй живет на даче, а часть флота
послал в Эгейское морс - ловить греческих корсаров Ламбро Каччиони...
- Идем к Анапе, - указал Ушаков штурману.
Черноморский флот совершал первый в истории боевой поход, выполняемый
по образцовым планам, в которых все было четко и ясно, как никогда. Но
подвела... армия! Анапа отвечала эскадре огнем, и Ушаков понял, что Би-
бикова под Анапою нет.
- И где он теперь - бог его знает...
На подходах к Севастополю встретили пакетбот, доставивший на эскадру
почту от светлейшего. Из бумаг выяснилось, что Юрий Бибиков, еще не дой-
дя до Анапы, так изнурил солдат, что они едва ноги волокли. А паша Анапы
выслал навстречу невольника с караваем хлебным - для Бибикова: "Вот -
паша тебе передаст, чтоб не сдох от голода, когда назад пойдешь..." Об-
ратный путь был еще страшнее: Кубань разлилась в ширину, как море, а за
нею лежала голая степь. Половина войска пала в пути. Потемкин писал о
Бибикове как о бездарном подлеце и безумце, поход к Анапе он сравнивал с
беспримерным походом Кортеса в Мексику... Потемкин горько оплакивал эту
неудачу: "Сколько сим возгордятся турки"!
Эскадра положила якоря на грунт Севастопольского рейда. Ушаков сделал
последнюю запись во флагманском журнале: "И тем оной вояж окончен благо-
получно".
- Эскадре быть готовой к вояжу новому...
А здесь Балтика, и корабли что-то больно лихие: "Дерись", "Нс тронь
меня", "Поддержи славу"... Герцог Зюдерманландский держал свой флаг на
"Густаве III"; рано утром перед шведами открылась панорама древнего
Рсвсля, а поперек гавани, заграждая ее, в линию стояли русские корабли,
вцепившись в грунт якорями. Английский адмирал Сидней Смит сказал герцо-
гу, что адмирал Чичагов на этот раз поступил очень правильно:
- Не знаю, кто научил его отдать якоря, но видно, что эти варвары
выстроили стенку словно из кирпичей...
Порывистый ветер часто кренил шведскую эскадру, идущую с моря: волны
заплескивали открытые порты нижних деков, из которых торчали пушечные
морды. Русские корабли держали паруса свернутыми и потому стояли на ров-
ном киле. Сближение происходило в абсолютной тишине... Крен мешал шве-
дам, их залпы оказались бесполезны. Зато первый же залп русских рванул
паруса головного корабля шведов, на трепещущих ошметках ткани он едва
сумел отвернуть в сторону.
- Наконец, это невыносимо! - воскликнул герцог.
Подавая пример другим, его "Густав III" пошел на русских, желая сбить
их с якорей. Во время разворота рангоута флагман получил от русских пор-
цию ядер. Одно сумасшедшее ядро, косо взлетев кверху, убило на марсе
матроса. С высоты мачты, раскинув руки и ноги, убитый полетел вниз. Но
краем бушлата он застрял в блоке! Напрасно марсовая команда тянула кана-
ты - блок заклинило прочным сукном английского производства, и флагман
шведского флота потерял управление. Из люков выбегали матросы, огонь
русских батарей сметал их с палубы. "Густава III" несло прямо на русскую
линию...
- О боги! - взмолился герцог. - Неужели мне предстоит позор плена
из-за паршивого блока, в который попал кусок вонючей тряпки от дохлого
матроса?!
Русские отлично видели всю безнадежность шведов.
- Эх! - разнеслось по русской эскадре, как один общий вздох, когда
покойник сорвался с блока, освободив его шкивы для работы, и тогда пару-
са "Густава III", снова заполоскав от порыва ветра, помогли флагману от-
бежать подальше...
Не так повезло идущему следом "Принцу Карлу": не в силах выбраться
из-под огня, он спустил свои флаги.
Шведы отступили, а "Раксен-Стендер" сел на мель и шведы устроили на
нем пожар, чтобы корабль не достался русским. Герцог Зюдерманландский
признался Смиту:
- Сегодня я понял, что испытывает мышь, когда попадает в мышеловку...
Будем считать, что нам повезло! И да поможет всевышний моему брату коро-
лю во Фридрихсгаме.
...На другой стороне Финского залива, в полном неведении событий, жил
и трудился гарнизон пограничного Фридрихсгама: здесь стояли корабли и
батареи, в госпитале лечились раненые, в город съехалось немало вольно-
наемных работников и жен офицеров. 1 мая бригадиру Слизову доложили, что
ночью в морс блуждали странные огни. Слизов сообразил:
- Откуда быть кораблям, если Чичагов в Рсвеле, Круз в Кронштадте, а
принц Нассау-Зиген с нами?
- Очевидно, появились шведы.
- Но лед в Карлскроне и Ловизе еще не сошел.
- А может, шведы "выломались" изо льда?..
Близнецы Курносовы обедали на двухмачтовом коттере "Кречет", где ко-
мандирствовал Платон Гамалея, лучший астроном флота. Великий трезвенник,
он в бокалы мичманские подливал сливки.
- У вас глаза молодые, - сказал он, - с палубы оглядитесь за острова-
ми: что там в море творится?
Петр и Павел вернулись в кают-компанию:
- Ясно виден синий штандарт с тремя коронами.
- Так это королевский! Значит, Густав рядом...
Шведская эскадра открыла огонь по батареям, уже покинутым, и по ули-
цам города, не ожидавшего нападения. Уже пылал городской мост, гарнизон
спешил укрыться за стенами форштадтов, из госпиталя на валы крепости ка-
рабкались раненые, крича:
- Подавай ядра! Где порох?..
Срочно созвали офицерский совет. Комендант Фридрихсгама, служака из
немцев, предложил крепость сдать:
- Де Роберти сдал Рогервик, и его не повесили.
- Еще повесим! - предрек бригадир Слизов. - Сначала выслушаем мнение
младших. Так положено. Прошу господ мичманов...
- Сражаться! - запальчиво отвечали близнецы Курносовы. - Инвалиды да
больные из госпиталя уже на пушках...
Слышалась музыка королевских оркестров. Начальник крепостной артилле-
рии (тоже из немцев) сказал, что пушки есть, ядра есть, зато нет карту-
зов для засыпки пороха.
- Взять из лавок весь шелк, всю бумагу, - велел Слизов. - Всем бабам
кульки свертывать, картузы сшивать... быстро!
Шведы уже стояли на фарватере. Их оркестры гремели. С валов крепости
стреляли из ружей инвалиды и раненые. Курносовы сбежали к пристани, ког-
да к ней подвалила шлюпка под белым флагом. Шведский офицер назвался ба-
роном Розсном.
- Я прислан самим королем, - сказал он по-русски. - Мне нужен комен-
дант крепости Фридрихсгама.
- Он болен, - единогласно соврали близнецы.
- Тогда прошу начальника артиллерии.
- Он вчера умер.
- Как странно! - заметил барон Розен. - Тогда передайте волю моего
короля своему начальству: Фридрихсгам должен сдаться безо всяких усло-
вий. На размышление - два часа!
За эти два часа женщины гарнизона навертели кульков из бумаги, нашили
из шелка "картузов", в которые и насыпали пороху. Старинные пушки времен
царя Гороха открыли пальбу по шведским кораблям, и синий штандарт с тре-
мя коронами убрался за каменистые острова...
Офицеры собрались на городской площади возле ратуши, обсуждая: что
делать далее? С моря прилетела бомба и, сорвав с головы Слизова шляпу,
треснулась в булыжники, дымно воняя. Петр Курносов схватил бомбу, стал
выдергивать из нес запал.
- С ума ты сошел, парень! - кричали все, разбегаясь.
- Ой, горячая! - ответил Петр, отбросив бомбу...
Два дня близнецы сражались на бастионе, пока не кончились ядра. Гама-
лея звал их на катер обедать:
- Вы же голодные, ребятки, ничего не ели...
3 мая ветер развел волну, хлынули дожди. В крепость вошли пехотные
батальоны, присланные на подмогу. Полуголые шведы возились в воде, сни-
мая пушки со своих затопленных канонерок. Они пытались поджечь их, но
дожди заливали пламя. 6 мая король еще раз рискнул прорваться с судами
на фарватер, но крепость встретила его таким яростным сопротивлением,
что он был вынужден отвести свой флот в открытое море...
Только теперь примчался курьер - от Чичагова:
- Наша эскадра отогнала шведскую от Рсвеля!
Слизов не дал курьеру даже покинуть седло:
- Скачи обратно! Передай Чичагову, братец, что наш гарнизон отогнал
флот короля от Фридрихсгама...
Жители уже кинулись в церквушку, солдаты и матросы на радостях стави-
ли свечки перед образом Николы Морского, хранителя всех плавающих. Де-
сятки, сотни, тысячи свечей - все они запылали, и перед иконой вдруг вы-
росла плотная стенка пламени. Священник гарнизона первым осознал опас-
ность и в ужасе бил верующих кадилом по головам, крича в исступлении:
- Да кто ж так молится? Спалите вы меня...
- Спасайтесь! - орали верующие. - Горим...
С моря король Густав III увидел пламя над Фридрихсгамом. Офицеры со-
ветовали его величеству вернуться:
- Наверняка это крепость объята пожаром.
- И пусть горит, а мы идем прямо на Петербург!
9. ПРЕСЛЕДОВАНИЕ
Сиятельный граф Безбородко (как всегда, приоткрыв от усердия рот и
сожмурив глаза, заплывшие от ожирения) бодро строчил в ставку Потемки-
на-к Попову: "Производится ныне примечания достойный суд. Радищев, со-
ветник таможенный, несмотря, чго у него и так было дел много, которыя
он, правду сказать, и правил изрядно и бескорыстно, вздумал лишния часы
посвятить на мудрования... выдал книгу "Путешествие из Петербурга в
Москву", наполненную зашитой крестьян, зарезавших помещиков... Книга сия
начала входить в моду у многой шали; сочинитель взят под стражу".
Пожалуй, даже Вольтера в юности Екатерина не читала с таким внимани-
ем, с каким в старости прочитала "пагубную книгу". Петербург притих: ря-
дом с именем Радищева поминалось имя Степана Шешковского. Екатерина пос-
лала книгу Радищева в Яссы - Потемкину. Но теперь для него любое раздра-
жение императрицы невольно связывалось с тем "зубом", который он мечтал
выдернуть. Что-то мрачное творилось там, на Олимпе власти, кажется, Ека-
терина была уже склонна запретить даже собственные сочинения: ведь ее
переписка с Вольтером теперь выглядела крамольной...
- Сказывают люди приезжие, - доложил Попов, вездесущий, - что якобы
прокурор Зубов, отец "новичка" нашего, проводит в московские губернаторы
князя Александра Прозоровского.
- Дурака-то этого? А - зачем?
- Противу мартинистов и Новикова...
Потемкин знал: Екатерина подкрадывалась к Новикову давно. А что могло
связывать Новикова с Потемкиным? Да ничего, кроме того памятного с юнос-
ти дня, когда их одновременно исключили из университета "за леность и
тупоумие". Начальство ошиблось: "лентяи и тупицы" стали миру известны,
только один ублажается в Яссах, а другой гоним на Москве... Большой зна-
ток религиозной литературы, Потемкин всегда был противником литературы
мистической. Но если Екатерина утверждает, что литература обязана воспи-
