- Немедленно. Успех в скорости... Невеликая речка Рымник отдавала
свои воды истории!
Цепляясь за сучья, он спустился с высокого дерева.
- Сколько ж вам лет, аншеф? - удивился Иосия.
- Помилуй бог, уже шестьдесят. А что?..
С высоты дерева Суворов обозрел лагерь противника, решение принял.
После грозы день обещал быть жарким, рано запели птицы. Сражение откры-
лось. Суворов - псш, держа шпагу - шагал в первой линии, при среднем ка-
ре. Войсковые квадраты в шахматном порядке двигались через поля, покры-
тые бурьяном и стеблями кукурузы. Между инфантерией рысила кавалерия и
казаки. Зной возрастал, птицы пели, радуясь концу ливней, солнцу и жиз-
ни... Суворов крикнул принцу Кобургскому:
- Друг Иосия! Главная дирекция - Мартинешти, где ставка визиря. За
лесом, что перед нами, нас ждет простор и слава. Артиллерия побеждает
колесами: маневр - успех!
Вдали проезжал визирь, но не верхом, а в карете. Кораном он останав-
ливал бегущих и тем же Кораном бил по голове сераскиров, понуждая их к
храбрости. Перед лесом в деревне Бокзы стояли турецкие батареи, и Суво-
ров тут же решил смять пушки противника. Заметив отклонение русских в
сторону, принц Кобургский, уже облаженный тысячными ордами янычар, слал
к Суворову адъютантов, но ответ получал один:
- Дирекция прежняя - Мартинешти! Я ничего не забыл. Я все вижу. Пусть
принц не боится: успех виден...
Подавив батареи в Бокзы, он усилил свой натиск, и турки бежали к Рым-
нику. Великий визирь, тряся длинною бородой, пересел из кареты на коня,
отдав приказ:
- Бейте по трусам картечью, чтобы вернулись...
Эта же картечь сражала и русских. Янычары на резвых лошадях и черно-
кожие спаги, сидевшие в седлах, задрав колени к подбородку, налетали с
флангов, орудуя саблями. Сейчас главное - выдержать огонь и блеск са-
бель. Русские и цссарцы двигались параллельно, но в промежуток меж ними
Юсуф-Коджа вколачивал клинья янычарских байраков, чтобы развести эти
клинья как можно шире, а потом разбивать союзников по частям... В этот
жуткий момент австрийцам следовало верить в то, что русские не изменят
главной дирекции, а русские должны верить австрийцам, что они тоже сох-
ранят движение на Мартинешти. Лес, за которым скрывался турецкий табор,
назывался Крьжгу-Мсйлор, но солдатам забивать свою память такими словами
необязательно: все в жизни забудется, в летописях России останется
только название реки - Рым и и к! За этим вот лесом союзники соедини-
лись, перестроившись для совместной атаки. Артиллерия била с колес, не
переставая двигаться. Конница ловко вошла в интервалы между колоннами
каре, и Суворов скомандовал:
- Кавалерии взять ретрашемент... вперед!
Громадное поле битвы являло картину всеобщего разрушения, убегавшие
турки швыряли зажженные фитили в пороховые фуры, которые и взрывались с
яростным треском, калеча лошадей и всадников, раненые ползли к реке, ка-
валерия в беспощадном наскоке раскалывала им копытами черепа, ломала ру-
ки и ноги - вперед, чудо-богатыри! (Суворов живописал Потемкину: "Погода
была приятная. Солнечные лучи сияли во весь сей день, оно было близ его
захождения...")
Тысячи турок бросались в Рымник и тонули, громадные гурты скота, ув-
леченные общей паникой, тоже ломились в реку, находя в ней смерть, тече-
ние легко перевертывало фуры и телеги, а кавалерия-рубила, рубила, руби-
ла... Еще утром у визиря было 100 тысяч войска!
Юсуф-Коджа успел переехать через мост:
- Разрушьте его! Пусть все трусливые потонут...
Трофейные бунчуки валялись грудами, как палки. Среди взятых пушек
очень много было и пушек австрийских.
- Отдайте их цесарцам, - велел Суворов, - они сдали их туркам под
Белградом, так пусть заберут обратно. Мы себе еще много пушек достанем,
а им-то где взять?
В шатре великого визиря, расшитом изнутри золотом, повстречались Су-
воров и принц Кобургский.
- В сочетании с вашим именем и мое имя станет отныне бессмертным, -
сказал принц Кобургский. - За эту битву при Рымнике я обрету жезл
фельдмаршала. А... вы?
- Сие не от меня зависит, - пояснил Суворов.
- Но от заслуг ваших! Позвольте мне и впредь всюду именовать себя:
принц Фридрих-Иосия Кобург-Заальфельдскшг; герцог Кобургский - ученик
великого Суворова...
Потемкин восхищенно писал Суворову: "Объемлю тебя лобызанием искрен-
ним и крупными слезами свидетельствую свою благодарность. Ты во мне воз-
буждаешь желание иметь тебя повсеместно". Политика Австрии - после Фок-
шан и Рымника - невольно укрепилась, император Иосиф II возвел Суворова
в титул графа Священной Римской империи, Екатерина сделала полководца
графом империи Российской, с наименованием - РЫМНИКСКИЙ.
Суворов был доволен, все его поздравляли, но, кажется, он рассчитывал
получить иное - фельдмаршальство!
5. ЖИВЕМ ОДИН РАЗ
Пушки Петропавловской крепости исполнили торжественную "увертюру" в
честь побед Суворова, но Булгаков, заточенный в Эди-Куле, слышал выстре-
лы пушек из Топ-хане: там отрубали головы воинам, бежавшим с поля битвы
у Рымника.
Лязгнули запоры тюремные - Булгаков поднялся.
- Вы свободны, - объявили ему с поклоном.
- Кто победил? - спросил посол.
- Вы победили.
- Не сомневаюсь. Но я хочу знать имя.
- Топал-паша - Суворов...
В воротах тюрьмы его ожидала карета. Кавасы захлопнули дверцы, лошади
тронули вдоль берега моря, за Голубой мечетью возникли купола Аня-Софии,
но Булгаков ошибся, думая, что его везут в Топ-капу. Справа, на другой
стороне Золотого Рога, осталась Галата, населенная бедняками, карета
вкатила в квартал Фанар, где жили потомки древних византийцев, ныне фа-
нариотов и драгоманов, служащих султану, и лошади остановились возле
Эйюбхане. В садовом киоске его встретила прелестная Эсмэ, которая отки-
нула с лица прозрачный яшмак и приветливо улыбнулась. Яков Иванович пок-
лонился султанше, высказав ей свою благодарность:
- За те фрукты, которые вы так любезно мне присылали.
Булгакова ожидал разговор с ее мужем Кучук-Гусссйном, который сказал,
что сейчас многое изменилось:
- Я не скрою от вас, что в это лето Суворов ополчился противу нас с
таким гневом, что мы дважды изнемогли в борьбе с ним - при Фокшанах и
Рымнике. Впрочем, так угодно Аллаху.
В груди Булгакова радостно стучало сердце.
- Но Измаил вам не взять, - твердо произнес Кучук.
- Да, - улыбнулась Эсмэ, - Измаил неприступен.
Ее длинные ресницы были загнуты и подкрашены.
- Но, - продолжил капудан-паша, - венский император уже просил у нас
перемирия, озабоченный невзгодами в Брабанте и Мадьярии, а ваш принц По-
темкин вступил в переписку с Эски-Гасаном, который сидит в Измаиле так
же нерушимо, как и я сижу перед вами. Нам уже нет смысла томить вас в
Эди-Куле...
825 дней заточения кончились. Булгаков сказал:
- Передайте его величеству, вашему султану, что я крайне благодарен
ему за те удобства, которые он создал для меня в Эди-Куле, за эти двад-
цать семь месяцев пользования вашим тюремным гостеприимством я успел пе-
ревести двадцать семь томов любопытнейших книг... Так куда же мне те-
перь?
- Корабль под парусами. Вас желает увидеть в Вене Кауниц, и потому вы
будете доставлены сначала в Триест...
Кауниц не сразу принял Булгакова. Опасаясь чумной заразы и микробов
турецкой тюрьмы, Булгакова заточили в карантине. Правда, из Петербурга
настояли, чтобы срок карантинного сидения был сокращен: нельзя же чело-
века, который измучился в тюрьме, мучить еще и далее. Яков Иванович при-
был сначала в Москву, обитель детства и первой учености. Поклонясь из
кареты университету Московскому, дипломат велел кучеру везти себя на
квартиру акушера Шумлянского.
Здесь его никак не ожидала Екатерина Любимовна.
- Счастливы ли вы, сударыня? - спросил он се.
- Многого теперь лишена, я приобрела многое другое.
- Я не осмелюсь упрекать вас ни в чем. Мне бы хотелось только взгля-
нуть на детей своих. Позволите?..
Приласкав сыновей, Булгаков выехал в Петербург и был сразу же принят
в Зимнем дворце императрицей:
- Бог знает, как я хотела выручить тебя, Яков Иваныч из Эди-Куля ту-
рецкого, но никаких способов к тому не сыскала. - Она позвонила в коло-
кольчик, велела звать лейб-медика Блока. - Иван Леонтьевич, - сказала
она врачу, - мне нужен очень здоровый посол для Варшавы, так будь любе-
зен - получи господина Булгакова, чтобы он не ослабел в предстоящих
схватках с маркизом Луккезини, этим змием прусским...
Яков Иванович, наслаждаясь свободой, с аппетитом завтракал по утрам у
"Вольфа и Беранже".
Несмотря на близость фронта, Петербург - сердце под ногтем мизинца!
(по выражению Дидро) - продолжал хорошеть, справлял свадьбы, был пере-
полнен всяческими соблазнами.
Открыли магазин и Вольф и Беранже
И продают уж там и пунш, и бланманже,
И лед, и шоколад, бисквиты и конфеты.
Прислужники под рост с приличием одеты,
Везде фарфор, стекло, резьба и зеркала,
Со-храм, что грация в жилище избрала...
Итак, да здравствует и Беранже и Вольф,
И кафе Шинуа на множество годов.
Близнецы Курносовы, Петр да Павел, пользуясь одеждой и харчами казен-
ными, достигали лет совершенства. Сидя взаперти дортуаров Морского кор-
пуса, щами да кашами сытые, давно мечтали вкусить сладенького, а липовый
сбитень с медом уже никак не удовлетворял их.
- Говорят, - рассуждал Павел, - для господ торты валяют изо всякого
там... во такие! Бывают и поменьше.
- А где денег-то взять? - отвечал Петр брату.
Гардемарины из газет вычитали, что французы Вольф и Беранже открыли
на Невском, в доме г-на Котомина, кондитерскую, в коей всегда имеются
"из сахара сделанные корзиночки и яйца с женскими перчатками внутри".
Близнецам было не понять:
- А на что же перчатки в яйца засовывать?
Но почему бы российскому джентльмену не поднести даме своего сердца
яйцо сахарное, внутри которого спрятаны тонкие парижские перчатки?..
Братья Курносовы пока что не унывали:
- Вот станем адмиралами - всего попробуем...
В этом году русская армия в Финляндии вела себя скромно, ибо все луч-
шие силы страны побрал светлейший князь ПотемкинТаврический. Зато флот
Балтийский одержал две виктории; имена Чичагова (парусного) и принца
Нассау-Зигена (галерного) часто единились в беседах обывателей. Но люди,
морс и флот знающие, осуждали этих адмиралов, и парусного и весельного,
за многие оплошности, поминая при этом Грейга:
- Жаль, что умер... Самуил Карлыч был не чета им!
Летом на Балтике срочно создавали шхерный флот малого каботажа, какой
имели шведы и которого так не хватало русским для сражения в шхерах.
Время военное, офицеров тоже не хватало. Морской корпус выпустил гарде-
маринов в чины мичманские поскорее. Среди них были и близнецы Курносовы.
Учились они всегда похвально, если чего не знал Павел, экзамены за него
сдавал Петр, а педагоги не могли отличить их одного от другого.
Быть офицером в шестнадцать лет - очень приятно!
Казна выдала деньги на пошив мундира и первое обзаведение; когда
братья сложились, то ощутили себя богачами. До назначения на корабли все
дни проводили в Петербурге, счастливые от своей значимости, сгоравшие от
нетерпения - как бы скорее насладиться благами вольной жизни... Петр так
и сказал Павлу, что живут они только один раз:
- Когда состаримся, тогда, куда ни шло, будем манную кашу жевать до
самого погребения. А сейчас, брат...
- Верно! - поддержал его Павел. - Запрут нас в Херсон или на Камчат-
ку-локти себе изгрызем, что не поели "гитар" из безе, конфет с духами
парижскими или купидонов шоколадных...
Навестив "Вольфа и Беранже", мальчишки отстегнули от поясов шпаги,
поправили на висках парики. Присели подле окна на Невский - мимо неслись
рысаки и катились кареты.
А вот различные газеты и журналы,
