сестры, ни жены, ни детей, ни бога.
После некоторого молчания он прибавил:
- У меня есть только рифма.
И, подняв глаза к небу, откуда струился матовый свет полной луны,
продекламировал:
И в небе я ищу разгадку жизни темной,
Под бледною луной бродя в ночи бездомной.
Они молча перешли мост Согласия, миновали Бурбонский дворец.
- Женитесь, мой друг, - снова заговорил Норбер де Варен, - вы себе не
представляете, что значит быть одному в мои годы. Одиночество наводит на
меня теперь невыносимую тоску. Когда я сижу вечером дома и греюсь у ка-
мина, мне начинает казаться, что я один в целом свете, что я до ужаса
одинок и в то же время окружен какими-то смутно ощутимыми опасностями,
чем-то таинственным и страшным. Перегородка, отделяющая меня от моего
неведомого соседа, создает между нами такое же расстояние, как от меня
до звезд, на которые я гляжу в окно. И меня охватывает лихорадка, лихо-
радка отчаяния и страха, меня пугает безмолвие стен. Сколько грусти в
этом глубоком молчании комнаты, где ты живешь один! Не только твое тело,
но и душу окутывает тишина, и, чуть скрипнет стул, ты уже весь дрожишь,
ибо каждый звук в этом мрачном жилище кажется неожиданным.
Немного помолчав, он прибавил:
- Хорошо все-таки, когда на старости лет у тебя есть дети!
Они прошли половину Бургундской улицы. Остановившись перед высоким
домом, поэт позвонил.
- Забудьте, молодой человек, всю эту старческую воркотню и живите со-
образно с возрастом. Прощайте! - пожав своему спутнику руку, сказал он и
скрылся в темном подъезде.
Дюруа с тяжелым сердцем двинулся дальше. У него было такое чувство,
точно он заглянул в яму, наполненную костями мертвецов, - яму, в которую
он тоже непременно когда-нибудь свалится.
- Черт побери! - пробормотал он, - Воображаю, как приятно бывать у
него. Нет уж, я бы не сел в первый ряд, когда он производит смотр своим
мыслям, слуга покорный!
Но тут ему пришлось пропустить надушенную даму, вышедшую из кареты и
направлявшуюся к себе домой; в воздухе повеяло ирисом и вербеной, и Дю-
руа с наслаждением вдохнул этот запах. Легкие жадно вбирали его, радост-
но забилось сердце. Он подумал о том, что завтра увидит г-жу де Марель,
и при одном воспоминании о ней по его телу прошла горячая волна.
Все улыбалось ему, жизнь была к нему благосклонна. Как хорошо, когда
надежды сбываются!
Заснул он, чувствуя себя наверху блаженства, и встал рано, чтобы пе-
ред свиданием пройтись по аллее Буленского леса.
Ветер переменил направление, за ночь погода сделалась мягче, солнце
светило, точно в апреле, стояла теплынь. Любители Булонского леса, все
как один, вышли на зов ласкового, ясного неба.
Дюруа шел медленно, упиваясь свежим и сочным, как весенняя зелень,
воздухом. Миновав Триумфальную арку, он пошел по широкой аллее, вдоль
дороги, предназначенной для верховой езды. Он смотрел на богатых светс-
ких людей, мужчин и женщин, ехавших кто галопом, кто рысью, и если и за-
видовал им сейчас, то чуть-чуть. Профессия репортера сделала из него
что-то вроде адрескалендаря знаменитостей и энциклопедии парижских скан-
далов, и он знал почти всех этих господ по фамилии, знал, в какую сумму
исчисляется их состояние, знал закулисную сторону их жизни.
Мимо него проезжали стройные амазонки в темных суконных костюмах, об-
тягивавших фигуру, и было в них что-то высокомерное, неприступное,
свойственное многим женщинам, когда они сидят на лошади. А Дюруа тем
временем развлекался: вполголоса, точно псаломщик в церкви, называл име-
на, титулы и чины их настоящих или приписываемых им любовников; при этом
один ряд имен: "Барон де Танкле, князь де ла Тур-Энгеран..." - порой
сменялся другим: "Уроженки острова Лесбос: Луиза Мишо из Водевиля, Роза
Маркетен из Оперы".
Эта игра казалась ему очень забавной: он словно убеждался воочию, что
под чопорной внешностью скрывается исконная, глубоко укоренившаяся чело-
веческая низость, и это его утешало, радовало, воодушевляло.
- Лицемеры! - громко сказал он и принялся искать глазами тех, о ком
ходили самые темные слухи.
Среди всадников оказалось немало таких, о ком поговаривали, что они
ловко передергивают карту, - как бы то ни было, игорные дома являлись
для них неистощимым, единственным и, вне всякого сомнения, подозри-
тельным источником дохода.
Иные, пользовавшиеся самой широкой известностью, жили исключительно
на средства жен, и это знали все; иные - на средства любовниц, как уве-
ряли люди осведомленные. Многие из них платили свои долги (привычка пох-
вальная), но никто не мог бы сказать, где они доставали для этого деньги
(тайна весьма сомнительная)... Перед глазами Дюруа мелькали денежные ту-
зы, чье сказочное обогащение началось с кражи и которых тем не менее
пускали даже в лучшие дома; были тут и столь уважаемые лица, что при
встрече с ними мелкие буржуа снимали шляпу, хотя ни для кого из тех, кто
имел возможность наблюдать свет с изнанки, не составляло тайны, что они
беззастенчиво обворовывают крупнейшие государственные предприятия.
Высокомерный вид, надменно сжатые губы, а также нахальное выражение
лица являлись отличительными особенностями всех этих господ: и тех, кто
носил бакенбарды, и тех, кто носил только усы.
Дюруа посмеивался.
- Экий сброд! - повторял он. - Шайка жуликов, шайка мошенников!
Но вот пронеслась красивая открытая низенькая коляска, запряженная
двумя белыми лошадками с развевающимися гривами и хвостами; лошадьми
правила молодая миниатюрная белокурая женщина, известная куртизанка,
сзади помещались два грума. Дюруа остановился, - ему хотелось покло-
ниться ей, хотелось аплодировать этой выскочке, бойко торговавшей лю-
бовью и с такой дерзостью выставлявшей на погляденье в час, когда все
эти лицемерные аристократы выезжают на прогулку, кричащую роскошь, кото-
рую она заработала под одеялом. Быть может, он смутно сознавал, что меж-
ду ним и ею есть нечто общее, что в ее натуре заложено нечто родственное
ему, что они люди одной породы, одного душевного строя и что он достиг-
нет своей цели - столь же смелыми приемами.
Назад он шел медленно, с чувством глубокого удовлетворения, и все же
явился к своей прежней любовнице несколько раньше условленного часа.
Выйдя к нему, она протянула губы с таким видом, точно между ними ни-
чего не произошло; на несколько секунд она даже забыла благоразумную ос-
торожность, обыкновенно удерживавшую ее от бурных проявлений страсти у
себя дома.
- Ты знаешь, милый, какая досада? - сказала она, целуя закрученные
кончики его усов. - Я надеялась провести с тобой чудесный медовый месяц,
а тут, как снег на голову, свалился муж: ему дали отпуск. Но я не могу
целых полтора месяца не видеть тебя, особенно после нашей легкой раз-
молвки, и вот как я вышла из положения: я ему уже говорила о тебе, - в
понедельник ты придешь к нам обедать, и я вас познакомлю.
Дюруа колебался: он был слегка озадачен, ему еще не приходилось бы-
вать в гостях у человека, с женой которого он состоял в связи. Он со
страхом думал о том, что его может выдать легкое смущение, взгляд, любой
пустяк.
- Нет, - пробормотал он, - я предпочитаю не знакомиться с твоим му-
жем.
Наивно глядя на него широко раскрытыми от удивления глазами, она про-
должала настаивать:
- Но отчего же? Что за вздор! Это так часто бывает! Честное слово, я
думала, что ты умнее.
Это его задело.
- Ну хорошо, я приду обедать в понедельник.
- А чтобы это выглядело вполне прилично, я позову Форестье, - приба-
вила г-жа де Марель. - Хотя, должна сознаться, не любительница я прини-
мать у себя гостей.
До самого понедельника Дюруа не помышлял о предстоящей встрече. Но
когда он поднимался по лестнице к г-же де Марель, им овладело непонятное
беспокойство: не то чтобы ему была отвратительна мысль, что ему придется
пожать руку ее супругу, пить его вино, есть его хлеб, - нет, он просто
боялся, боялся неизвестно чего.
Его провели в гостиную, и там ему, как всегда, пришлось ждать. Потом
отворилась дверь, и высокий седобородый мужчина с орденом на груди, бе-
зукоризненно одетый и важный, подойдя к нему, изысканно вежливо произ-
нес:
- Очень рад познакомиться с вами, сударь, жена мне много о вас расс-
казывала.
Стараясь придать своему лицу самое дружелюбное выражение, Дюруа шаг-
нул навстречу хозяину и нарочито крепко пожал ему руку Но как только они
уселись, язык у Дюруа прилип к гортани.
- Давно вы пишете в газетах? - подкинув в камин полено, осведомился
г-н де Марель.
- Всего несколько месяцев, - ответил Дюруа.
- Вот как. Быстро же вы сделали карьеру!
- Да, довольно быстро.
И он принялся болтать о том, о сем, почти не вдумываясь в то, что го-
ворил, пользуясь теми общими фразами, к которым прибегают люди, встреча-
ющиеся впервые. Он уже успокоился, положение казалось ему теперь забав-
ным Почтенные седины и серьезная физиономия г-на де Марель смешили Дю-
руа, и, глядя на него, он думал: "Я наставил тебе рога, старина, я нас-
тавил тебе рога". Мало-помалу им овладело чувство постыдного внутреннего
удовлетворения, он переживал бурную упоительную радость - радость непой-
манного вора. Ему внезапно захотелось войти к этому человеку в дружбу,
вкрасться к нему в доверие, выведать все его секреты.
Неожиданно вошла г-жа де Марель и, бросив на них лукавый и непроница-
емый взгляд, подошла к Дюруа. При муже он не осмелился поцеловать ей ру-
ку, как это делал всегда.
Она была весела и спокойна; чувствовалось, что в силу своей врожден-
ной и откровенной беспринципности эта видавшая виды женщина считает сос-
тоявшуюся встречу вполне естественной и обыкновенной. Вошла Лорина и с
необычной для нее застенчивостью подставила Жоржу лобик, - присутствие
отца, видимо, стесняло ее.
- Отчего же ты не назвала его сегодня Милым другом? - спросила мать.
Девочка покраснела так, как будто по отношению к ней совершили вели-
чайшую бестактность, сказали про нее что-то такое, что нельзя было гово-
рить, выдали заветную и несколько предосудительную тайну ее сердца.
Явились Форестье; все пришли в ужас от того, как выглядит Шарль. За
последнюю неделю он страшно осунулся, побледнел; кашлял он не переста-
вая. Он объявил, что в следующий четверг по настоянию врача едет с женой
в Канн.
Сидели они недолго.
- По-моему, его дело плохо, - покачав головой, заметил Дюруа - Не жи-
лец он на этом свете.
- Да, конченый человек, - равнодушно подтвердила г-жа де Марель. - А
женился он на редкость удачно.
- Много ему помогает жена? - спросил Дюруа.
- Вернее сказать, она делает за него все. Она в курсе всех его дел,
всех знает, хотя можно подумать, что она ни с кем не видится Добивается
всего, чего ни захочет, в любое время и любыми средствами. О, таких тон-
ких и ловких интриганок поискать! Настоящее сокровище для того, кто же-
лает преуспеть.
- Разумеется, она не замедлит выйти замуж вторично? - осведомился Дю-
руа.
- Да, - ответила г-жа де Марель. - Я не удивлюсь, если у нее и сейчас
уже есть кто-нибудь на примете... какой-нибудь депутат... разве
только... он не пожелает.. потому что... потому что... тут могут возник-
нуть серьезные препятствия... морального характера... Впрочем, я ничего
не знаю. Довольно об этом.
- Вечно ты чего-то не договариваешь, не люблю я этой манеры, - про-
ворчал г-н де Марель; в тоне его слышалось вялое раздражение. - Никогда
не нужно вмешиваться в чужие дела. Надо предоставить людям поступать,
как им подсказывает совесть. Этому правилу должны бы следовать все.
Дюруа ушел взволнованный: он уже смутно предугадывал какие-то новые
возможности.
На другой день он отправился с визитом к Форестье; в доме у них за-
канчивались приготовления к отъезду. Шарль, лежа на диване, преувеличен-
