Уходите, не то я велю задержать вас.
- А, ты вот как! - сверкнув глазами и задыхаясь от ярости, заорала
она. - Ах, подлец! Спишь со мной - так изволь, по крайней мере, кла-
няться. Что ты нынче с другой - значит, можно и не узнавать меня? Кивни
ты мне только, когда я проходила мимо, и я оставила бы тебя в покое. Но
ты вздумал задирать нос! Нет, шалишь! Я тебе удружу! Ах, вот как! Ты да-
же не поздоровался со мной при встрече...
Она вопила бы еще долго, но г-жа де Марель, отворив дверь ложи, пус-
тилась бежать, расталкивая толпу, и заметалась в поисках выхода.
Дюруа бросился за ней вдогонку.
Рашель, видя, что они спасаются бегством, торжествующе крикнула:
- Держите ее! Держите! Она украла у меня любовника!
В публике послышался смех. Двое мужчин, потехи ради, схватили беглян-
ку за плечи, тащили ее куда-то, пытались поцеловать. Но Дюруа догнал ее,
вырвал у них из рук и вывел на улицу.
Она вскочила в пустой экипаж, стоявший у подъезда. Он прыгнул вслед
за ней и на вопрос извозчика: "Куда ехать, господин?" - ответил: "Куда
хотите".
Карета медленно сдвинулась с места, подскакивая на камнях мостовой.
Клотильда закрыла лицо руками, - с ней случилось что-то вроде нервного
припадка: ей не хватало воздуха, и она задыхалась. Дюруа не знал, что
делать, что говорить. Наконец, услыхав, что она плачет, забормотал:
- Послушай, Кло, моя маленькая Кло, позволь мне объяснить тебе! Я не
виноват... Я встречался с этой женщиной очень давно... когда я только
что...
Клотильда резким движением отняла от лица руки; злоба, дикая злоба
влюбленной и обманутой женщины охватила ее, и, вновь обретя дар речи,
она заговорила быстро, отрывисто, с трудом переводя дыхание:
- Ах, негодяй... негодяй... Какая низость!.. Могла ли я думать... Ка-
кой позор!.. Боже, какой позор!..
Гнев ее рос по мере того, как прояснялось сознание, по мере того как
все новые и новые поводы для упреков приходили ей в голову.
- Ты платил ей моими деньгами, да? И я давала ему денег... для этой
девки... Ах, негодяй!..
В течение нескольких секунд она как будто искала более сильного выра-
жения, искала и не могла найти, и внезапно, с таким видом, точно собира-
лась плюнуть, бросила ему в лицо:
- Ах, свинья, свинья, свинья! Ты платил ей моими деньгами... Свинья,
свинья!..
Не находя другого слова, она все повторяла:
- Свинья, свинья...
Вдруг она высунулась в оконце, схватила кучера за рукав, крикнула:
- Стойте!
Отворила дверцу и выскочила на улицу.
Жорж хотел бежать за ней.
- Я тебе запрещаю вылезать из экипажа! - крикнула она так громко, что
вокруг нее сейчас же собралась толпа.
И Дюруа из боязни скандала застыл на месте.
Она вынула из кармана кошелек, отсчитала при свете фонаря два с поло-
виной франка и, вручив их кучеру, прерывающимся от волнения голосом ска-
зала:
- Вот... получите... Я плачу... И отвезите мне этого прохвоста на
улицу Бурсо, в Батиньоль.
В толпе загоготали.
- Браво, малютка! - сказал какой-то господин.
А уличный мальчишка, вскочив на подножку и просунув голову в открытую
дверцу кареты, пронзительно крикнул:
- Счастливый путь, Биби!
И карета тронулась под громовой хохот зевак.
VI
Наутро Жорж Дюруа проснулся не в духе.
Он не спеша оделся, сел у окна и погрузился в раздумье. Он чувствовал
себя совершенно разбитым, точно накануне на него сыпался град палочных
ударов.
Наконец безденежье подхлестнуло его, и он отправился к Форестье.
Его друг сидел у себя в кабинете и грел ноги у камина.
- Что это тебя подняло ни свет ни заря?
- Важное дело. Долг чести.
- Карточный?
- Карточный, - после некоторого колебания подтвердил Дюруа.
- Большой?
- Пятьсот франков!
Он должен был только двести восемьдесят.
- Кому ты задолжал? - недоверчиво глядя на него, спросил Форестье.
Дюруа не сразу нашелся, что ответить.
- Господину... господину... господину де Карлевиль.
- А-а! Где же он живет?
- На улице... на улице...
Форестье расхохотался:
- На улице Ищи-Свищи, так, что ли? Знаю я этого господина. Вот что,
милый мой: так и быть, двадцать франков я еще могу тебе ссудить, но
больше не проси.
Дюруа взял у нее золотой.
Затем он обошел всех своих знакомых" и к пяти часам у него набралось
восемьдесят франков.
Ему не хватало двухсот, но он решил на этом остановиться и, пряча
собранные деньги, пробормотал: "Плевать, стану я себе портить кровь
из-за какой-то дряни! Когда будут деньги - отдам".
Он взял себя в руки: целых две недели отказывал себе во всем и вел
правильный и добродетельный образ жизни. А затем его вновь охватила жаж-
да любви. Ему казалось, что он уже несколько лет не обнимал женщины, и
как матрос теряет голову, завидев землю, так трепетал он при виде каждой
юбки.
И вот однажды вечером, в надежде встретить Рашель, он снова отправил-
ся в Фоли-Бержер. Она проводила в этом заведении все свое время, и он
заметил ее сразу, как только вошел.
С улыбкой двинулся он к ней и протянул руку. Она оглядела его с голо-
вы до ног.
- Что вам угодно?
Он попытался засмеяться.
- Ну-ну, не валяй дурака.
Она повернулась к нему спиной.
- Я с альфонсами не знаюсь.
Она постаралась нанести ему самое тяжкое оскорбление, и он почувство-
вал, как кровь бросилась ему в лицо. Из Фоли-Бержер он вышел один.
В редакции ему отравлял существование больной, изнуренный, вечно каш-
лявший Форестье: он словно нарочно изобретал для него самые неприятные
поручения Как то, в минуту сильного раздражения, после долгого приступа
удушья, не получив от Дюруа нужных сведений, он даже буркнул:
- Черт возьми, ты еще глупее, чем я думал.
Дюруа чуть было не дал ему по физиономии, но сдержался и, уходя, про-
бормотал:
- Погоди, я тебе отплачу.
Внезапно у него мелькнула мысль.
- Я наставлю тебе рога, дружище, - прибавил он.
И, потирая руки от удовольствия, удалился.
Он решил как можно скорее приступить к осуществлению своего проекта.
На другой же день он отправился на разведки к г-же Форестье.
Она лежала с книгой на диване.
При его появлении она не встала, а лишь повернула голову и протянула
ему руку.
- Здравствуйте, Милый друг, - сказала она.
У него было такое чувство, точно ему дали пощечину.
- Почему вы меня так называете?
- На прошлой неделе я видела госпожу де Марель, и она мне сообщила,
как вас там прозвали, - улыбаясь, ответила она.
Любезный тон г-жи Форестье успокоил его. Да и чего ему было бояться?
- Ее вы балуете! - продолжала она. - А ко мне являетесь раз в год по
обещанию или вроде того?
Он сел и с особым любопытством, любопытством коллекционера, принялся
рассматривать ее Очаровательная блондинка с волосами нежного и теплого
цвета, она была точно создана для ласк. "Она, безусловно, лучше той", -
подумал Дюруа. Он не сомневался в успехе; казалось, стоит только дотро-
нуться, - и она сама, как созревший плод, упадет в руки.
- Я не приходил к вам потому, что так лучше, - решительно проговорил
он.
Она не поняла его.
- Как? Почему?
- Почему? Вы не догадываетесь?
- Нет, даю слово.
- Потому что я влюблен в вас... о, немножко, совсем немножко... я не
хотел бы влюбиться в вас по-настоящему.
Она, видимо, не была ни поражена, ни оскорблена, ни польщена.
По-прежнему улыбаясь своей бесстрастной улыбкой, она спокойно ответила:
- Ну, приходить-то ко мне все-таки можно. В меня нельзя влюбиться на-
долго.
Ее тон удивил его еще больше, чем слова.
- Почему?
- Потому что это бесполезно, и я сразу даю это понять. Если б вы
раньше поведали мне свои опасения, я бы вас успокоила и посоветовала,
наоборот, приходить почаще.
- Разве мы вольны в своих чувствах! - воскликнул он с пафосом.
Она повернулась к нему лицом.
- Дорогой друг, влюбленный мужчина перестает для меня существовать.
Он глупеет, больше того: он становится опасен. С теми, кто любит меня
как женщину или притворяется влюбленным, я порываю всякие отношения,
во-первых, потому, что они мне надоедают, а вовторых, потому, что я их
боюсь, как бешеных собак, которые всегда могут наброситься. Я подвергаю
их моральному карантину до тех пор, пока они не вылечатся. Запомните
это. Я отлично знаю, что для вас любовь - это нечто вроде голода, а для
меня это... это нечто вроде духовной связи, в которую не верят мужчины.
Вы довольствуетесь формами ее проявления, а мне важен дух. Ну... смотри-
те мне прямо в глаза...
Она уже не улыбалась. С холодным и спокойным выражением лица она про-
должала, отчеканивая каждое слово:
- Я никогда, - слышите? - никогда не буду вашей любовницей. Упорство-
вать бесполезно и даже вредно для вас. А теперь... после этой опера-
ции... мы можем остаться друзьями, добрыми друзьями, но только настоящи-
ми, без всякой задней мысли. Хотите?
Поняв, что это приговор окончательный и что все его усилия будут
бесплодны, он покорился своей участи и, в восторге от того, что приобре-
тает такую союзницу, не колеблясь, протянул ей обе руки:
- Располагайте мной, как вам будет угодно.
Тон его показался ей искренним, и она дала ему руки.
Он поцеловал их одну за другой и, подняв на нее глаза, чистосердечно
признался:
- Клянусь богом, если б я встретил такую женщину, как вы, с какой ра-
достью я бы на ней женился!
На этот раз комплимент Дюруа, очевидно, принадлежавший к числу тех,
что доходят до женского сердца, тронул и умилил ее, и она бросила на не-
го один из тех быстрых признательных взглядов, которые любого из нас
превращают в раба.
Потом, видя, что он не может подыскать тему для разговора, она дотро-
нулась до его плеча и ласково сказала:
- Приступаю к исполнению моих дружеских обязанностей. Вы недогадливы,
друг мой...
Она замялась.
- Могу я с вами говорить откровенно?
- Да.
- Вполне?
- Вполне.
- Так вот. Пойдите с визитом к госпоже Вальтер, - она о вас очень вы-
сокого мнения, - и постарайтесь понравиться ей. Вот там ваши комплименты
будут уместны, хотя она порядочная женщина, - слышите? - абсолютно поря-
дочная. Так что... лихие набеги там тоже не будут иметь успеха. Но вы
можете добиться большего, если сумеете произвести выгодное впечатление.
Мне известно, что в редакции вы все еще занимаете скромное место. Пусть
это вас не смущает: всех своих сотрудников они принимают одинаково ра-
душно. Послушайтесь меня, сходите к ней.
- Благодарю вас, - сказал он, улыбаясь, - вы ангел, вы мой ангел-хра-
нитель.
После этого разговор перешел на другие темы.
Он сидел у нее долго, желая показать, как приятно ему находиться в ее
обществе. Уходя, он еще раз спросил:
- Итак, решено: мы будем друзьями?
- Да, решено.
Желая усилить впечатление, которое, как он заметил, произвел на г-жу
Форестье его комплимент, Дюруа добавил:
- Если вы когда-нибудь овдовеете, я выставлю свою кандидатуру.
И, чтобы не дать ей времени рассердиться, поспешил откланяться.
Идти с визитом к г-же Вальтер Дюруа стеснялся: она никогда его к себе
не приглашала, и он боялся показаться навязчивым. Впрочем, патрон к нему
благоволил, ценил его как сотрудника, давал ему по большей части от-
ветственные поручения, - почему бы не воспользоваться его расположением,
чтобы проникнуть к нему в дом?
И вот однажды он встал рано утром, пошел на рынок и за десять франков
купил штук двадцать превосходных груш. Тщательно уложив их в корзинку,
так, чтобы казалось, что они привезены издалека, он отнес их к Вальтерам
и оставил у швейцара вместе со своей визитной карточкой, на которой
предварительно написал:
Жорж Дюруа покорнейше просит госпожу Вальтер принять эти фрукты, ко-
торые он сегодня утром получил из Нормандии.
На другой день он нашел в редакции, в своем почтовом ящике, конверт с
