позагорать. На озере был хороший вид, и друзья любили там
фотографироваться. Фотографировал обычно Толя.
Больше всего Женька сдружился с Колькой и Иваном. Иван
приехал в Саперную примерно на полгода позже Женьки из
Псковской области и был моложе его почти на три года. Это их
дружбе не мешало. Иван жил с семьей старшей сестры Клавдии
(Клавди, как говорили в Саперной). Она ему была, словно вторая
мать. Женьку Иван еще притягивал к себе тем, что тоже играл на
гармошке. Да как играл?!. Не только лучше его, но и лучше
многих саппернских взрослых гармонистов.
Часто ребята собирались у Клавдии, играли в подростковые
настольные игры. Это на первых порах их дружбы. Иногда ходили в
недалекие походы. Любили ходить в гости к цыганам, которые
раскидывались табором на пологом берегу Невы, в устье ее
умершего притока, не доходя до противотанкового рва. Нравились
ребятам костры, шатры, цыганские песни. Иногда оставались
ночевать в таборе. Позднее ходили в гости к солдатам стройбата,
подразделения которых располагались в поселке. А чаще всего
просто сидели на берегу Невы, у лодочной переправы и, глядя на
могучий разлив реки, на суда, идущие по ее мощной водной глади,
слушали игры и песни тех, кто по праву считался и назывался
молодежью. К ним относился и Славка Мидин, Женькин ровесник,
так как он был всегда при баяне, и местные женихи и невесты
считали его совсем взрослым.
2
Светлый июньский вечер был ясен и тих. Все обещало
отличную погоду на завтра. А завтра - воскресенье. Впрочем,
нашим героям было все равно. Всем работающим - другое дело. К
воскресенью готовились все. Большинство после окончания
рабочего дня успели навести дома порядок, постирать, выкупаться
в заводской бане, в Неве, где обычно полоскали белье, или в
озере, там и вода теплее, и течения сильного нет. Завтра люди
намеревались отдыхать: одни с утра, другие после физической
зарядки на небольших огородиках на окраине поселка.
По пыльной дороге, бегущей вдоль Невы, по направлению к
городу со стороны Ивановских порогов шли четверо ребятишек:
Женька, братья Шорины и Колька из "собачника". За их плечами
висели за день изрядно похудевшие рюкзаки. Лица ребят были
усталые и загорелые, обувь, одежда и волосы - в придорожной
пыли. Они возвращались из туристического похода. Поход был
расчитан на двое суток. Планировалось разбить палатку на берегу
старого Ладожского канала...
Но прошли только четверть пути. Погода стояла такая
солнечная, а небо было такое чистое и светлое, и все вокруг так
пело и плясало радостью, что "четверка дружная", не успев даже
по-настоящему устать, остановилась у Ивановских порогов.
Сначала просто решили искупаться и перекусить. После перекуса
было окончательно решено именно здесь разбить палатку и не
ходить дальше.
Купались, загорали, бегали взапуски... Продуктов
заготовлено на два дня. Но первый же обед отправил в четыре
проголодавшиеся от активного отдыха глотки добрую половину всех
запасов. Остальное доели за ужином.
К вечеру похолодало. Для туристов, почти целый день не
вылезавших из воды, похолодание было особенно ощутимо.
Сказывалась усталость, полученная за день. Романтика ночевки в
палатке поблекла. Затосковалось по дому.В обратный путь
двинулись с чувством облегчения: ночевать будем дома! Но в
следующий раз обязательно договорились дойти до Ладоги.
Сначала шли с песнями. Немного поустав, пошли молча,
позевывая. При
подходе к Саперной снова взбодрились (мало ли кто увидит)
и запели снова: "Шел отряд по берегу..."
Пели проникновенно, видимо, представляя свою четверку
отважным щорсовским отрядом.
На берегу Невы, напротив мидинского дома - множество
народа: и молодежь, и пожилые. Наши туристы остановились,
решили посидеть, послушать. Так сказать, последний привал.
Славка Мидин играл на баяне. Парочки танцевали прямо на
траве. Девчата пели. Затем Славка стал импровизировать. Это он
умел! Он пел сочиненные им стихи на мотив куплетов Курочкина из
кинофильма "Свадьба с приданым". Каждый слушал и смеялся,
впрочем, ожидая, что очередной куплет может быть и про него.
- Что вы, девки, загордились,
Нас сменяли на Лаум, - Лаум - это другое название
поселка Корчмино.
- Пред лаумскими завились
За конфеты "Кара-Кум"?
Или:
- Есть в Понтонной мальчик Веня,
Он по росту - просто гном.
Но за этим самым Веней
Девки ходят табуном. - И Веня, понтонновский ухажер, до
того хохотавший едва ли не громче всех, смолкал, и даже в
сумерки было видно, как густо он покраснел. Но это было
безобидно.
- Завивает Нина кудри,
Чтобы Веня полюбил.
Ну, а Тоня носик пудрит,
Чтоб Первак не изменил, - продолжал Славка.
И снова - смех.
Славка еще в школе проявил свои незаурядные способности
песенникапародиста. Он даже на экзаменах отвечал стихами. А про
президента Вильсона он сочинил экспромт: "Ах, Вильсон, Вильсон,
Вильсон.
Вильсон ходит без кальсон".
Сейчас он пел вдохновенно, выговаривая каждое слово, и все
задерживали дыхание, чтобы услышать это слово, и разражались
взрывами смеха во время проигрыша.
Про Нину с Тоней было несколько куплетов. Нина и Тоня -
сестры. Их мать, чрезвычайно полная дама, была известна в
Саперной как "толстая Маша". Именно так и величал ее Славка в
своих куплетах. Но когда он обнаруживал, что толстая Маша
находится среди слушателей, он заменял слово "толстая" на
"тетя", и получалось:
"Только девки тети Маши
Очень сильно любят их..." - и так далее.
Юрка Иванов (по-местному Иванес) стоял по привычке весь
перекосившись, и притоптывая ногой в такт музыке, слушал
Славкин концерт. Этой привычке Юрка был обязан приобретению
второго (хоть и менее распространенного) прозвища - Кила.
Как взрослый ребенка, слушал Славку Никола, снисходительно
скривив губы. А веселый куплетист после небольшого проигрыша
вдруг с куплетов Курочкина перешел на мелодию песни: "Сорвала я
цветок полевой".
- Что, Никола, скривил ты свой рот?
Иль в компании нашей невесело?
Посмотри, как у Юрки кила
На бок левый совсем перевесила.
И, словно во время салюта, при очередном фейерверке,
всплеск голосов над Невой. Люди, уставшие за день, отдыхали.
Люди готовились к воскресенью.
3
Болезнью игры в войну наверное переболели все подростки
той поры. Женькина компания из этой игры несколько выросла. Сам
он в Саперной в войну вообще не играл. За оружием ходил одно
время. Но и это было давно. Ребята вырастали.
А оружия п присапернских лесах было очень много. И днем, и
ночью из лесу доносились звуки взрывов - саперы уничтожали
обнаруженные мины и снаряды. В Саперной в редкой семье, где жил
подросток, не нашлось бы какого-нибудь карабина или автомата.
Поискать - нашлись бы и пулеметы. А уж о патронах к ним уж и
говорить не приходилось. Они были у каждого пацана. Любимым
занятием мальчишек было уйти на бережок Невы, сесть у
какого-нибудь голыша и разбивать на нем другим камнем капсюли
патронов. Пули от выстрелов улетали куда-то в небо или через
Неву во Всеволожские леса.
Лучше бы играли в настольные игры... Или в кинофильмы...
Сегодня
вечером Женька решил всех обыграть. Со всего барака собрал
газеты и сложил их в комнате. После всех домашних дел он
намеревался выписать из репертуаров, что на четвертых страницах
газет, все фильмы на отдельный листок, и - выигрыш обеспечен.
С утра он разгружал на территории АБЗ вагон со щебнем.
Платили не ахти как. Но прибавка к материной зарплате была не
лишней. После работы он зашел к Кольке (было по пути), но тот
был в магазине. Ждать Женька не стал. В "собачнике" на столе он
увидел тоже целую кипу газет и догадался: хорошие мысли
приходят не в одну голову.
А с приходом домой Женька узнал, что кому-то на Неве
оторвало кисть руки. Выяснилось, что это был его друг Ваня
Осипов. Позже они с Колькой видели следы крови на асфальтовой
дорожке, ведущей через деревянный мостик на болотце к
медпункту. Говорили, будто Вовка Никола слышал взрыв и видел
плачущего Ивана с оторванной кистью, но испугался и убежал.
А было до противного просто...
Выбрав хороший валун на берегу Невы, Иван приготовил
несколько патронов и стал один за другим разбивать капсюли, то
есть производить выстрелы в никуда. Среди патронов попался
запал от противотанковой гранаты. Удар, взрыв, проходящий
пароход в дыму от взрыва запала и ощущение песка на зубах. Так
запомнился самому Ивану тот страшный момент. Оторвало правую
кисть почти начисто, она еле держалась на связках и коже. Придя
в себя, Иван пошел в медпункт (хорошо, что догадался),
придерживая оторванную кисть левой рукой. В медпункте, уже в
ожидании скорой помощи, потерял сознание.
Женьку и других Ваниных друзей потряс этот несчастный
случай. Бывали случаи подобного рода с другими пацанами, и не
раз. Об этом они слышали, обсуждали это... Но тут - случай
произошел с другом. А это совсем другое дело.
Четыре месяца пролежал Иван в больнице. Потом долго
привыкал к протезу, а ребята - к нему, новому, без кисти. Друг
оставался с ними, но одним гармонистом стало меньше.
4
Игра в карты намного безопасней, хоть и считается
азартной. Ребята так полагали: на деньги - азартная, просто
так - не азартная. В подкидного дурачка играли, не прячась.
Женьке светила явная перспектива на этот раз остаться в
дураках. Он уже хотел было расстроиться, как неожиданно над
головами картежников раздался голос Бориса Ильича, завклубом
поселка:
- Ну, что, молодежь, соревнование на лучшего дурачка?
Ребята
смешали карты, и Женька расстроиться не успел. - А что,
если бы
вам полезным делом заняться? - продолжал Борис Ильич. -
Да нет, я знаю, что вы не бездельники: и дома помогаете, и
вагоны, бывает, разгружаете. Вижу по своему брательнику. - Он
кивнул на одного из игроков. - Претензий никаких. Однако, и
свободное время не за картами же проводить. Я давно наблюдаю за
вами: хороший бы клубный актив получился. Из вас кто-нибудь
занимался в самодеятельности? А может быть кто из вас музыкант,
поэт, художник?
"Музыкантами" были все: каждый, кто как мог, пиликал на
гармошке. У Женьки выходило неплохо. Все, конечно, поняли, что
Борис Ильич имел ввиду. Речь шла о хорошей, грамотной игре на
каком-либо инструменте, пусть даже на гармошке или балалайке.
Поэтому они, попросту говоря, скрыли свои музыкальные таланты.
Участвовать в самодеятельности доводилось одному Кольке,
он-то и попался на "крючок" завклубом. Хотя в Саперную Колька
приезжал только на каникулы. Другие ребята не захотели
становиться "активом клуба". Танцы их не прельщали, биллиарда в
клубе еще не было. А рисовать и сочинять стихи вообще никто не
умел.
Все же Борис Ильич не напрасно беседовал с ними. Они
согласились вступить в Добровольную народную дружину и помогать
ему в проведении клубных мероприятий и поддержании
общественного порядка на должном уровне во время их проведения.
В основном беседовал Женька. Среди ребят он был старшим,
закончил ФЗУ при мясокомбинате и уже знал, что его распределяют
работать на второй колбасный завод, на Лиговке. Кроме того, у
него по причине прерванной игры поднялось настроение, он шутил,
и первый согласился вступить в ДНД.
Ему и было поручено заняться организацией группы при клубе
