привели домой и помогли открыть дверь, она, увидев на диване
свернувшегося калачиком сына, потеряла сознание.
Леша Дмитриев контактировал с пацанами только в школе и
только по вопросам учебы. По возрасту у него была "своя
компания". Иногда их видели вместе с Потемой, но только иногда.
У Потемы был свой особый мир. Он верховодил податливыми
пацанами. Заставлял их подворовывать дома разные вещи и
приносить ему своеобразную дань. Пацаны его побаивались, но
"шестерить" соглашались делеко не все. Мастюк одно время был у
него "шестеркой". Когда они появлялись вместе среди пацанов,
были похожи на Шер-хана с его угодливым другом шакалом из
"Маугли". Если кто посильнее наступал на Мастюка или угрожал
ему, тот говорил:- Скажу Потеме, он тебе даст...
Потемкиных, кроме тети Наташи (матери Потемы) и его сестры
Муси, любовью не жаловали. Старик Потемкин был не только суров,
но и жесток. Говорили, что он убивает собак, чтобы собачьим
жиром лечить туберкулез. Колькина Дозора, любимца ребятишек,
неожиданно пропавшего, так и не смогли найти.
13
Большую радость приносили на Дачу Долгорукова праздники.
Крупные праздники: и советские , и религиозные, - отмечались
всем поселком. Зимние: Новый год, Рождество, крещение -
сопровождались колядованием, гаданиями, по дворам ходили
ряженые, которые пели и плясали под гармошку и балалайку. Из
летних наиболее впечатляющими были пасхальные гуляния,
особенно, если пасха выдавалась поздняя. Катали яйца,
христосовались, играли в карты, в лото. Ходили пьяные в обнимку
и горланили песни. То у одного, то у другого барака в окружении
болельщиков выделывали номера дачинские плясуны. Без драк не
обходилось. Даже говорили: "Что это за праздник, никому и морду
не набили". И все это под аккомпонемент гармошки.
Гармонистов было много. Каждый играл по-своему. В каждой
секции имелся свой гармонист. А в Колькиной - аж целых три:
дядя Коля Шаров, Иван Анищенко и Колька. Играли так себе, но
окружающим нравилось. Неплохо играл рыжеватый железнодорожник
Саша Иванов. Он играл и сам пел. Всем была знакома манера его
игры и любимая припевка: "Хулиган-мальчишка я, не любят девушки
меня".
Воистину талантом-самородком был молодой гармонист Васька
Орехов. Ах, как он играл!.. Гармонь сама так и выговаривала
мелодию, заставляя и петь, и плясать. Совсем молоденький
парнишка, сначала, как девушка, стеснительный, он в короткое
время вырос в здорового кудрявого мужика-бугая и напоминал
своего былинного тезку Буслаева. Причем, не только внешностью,
но и поведением. Угощали, хвалили - это и сделало свое дело.
Васька стал пить. А пьяный он становился буяном и забиякой. Так
и пошло: где Васька, там и драка. Жалко было, когда он получил
срок, но получил он его по заслугам. И все же позднее во время
любого гуляния вспоминали отчаянного гармониста Ваську Орехова.
Были и свои певцы. Среди пацанов чемпионом по частушкам
был паренек с Волги. Частушек он знал столько, что и не
запомнить. Штук пятьдесят было толко начинающихся словами "на
горе стоит точило". Целые частушечные циклы. Потом он с
родителями куда-то переехал, обогатив своим фольклором
дачинских ребят.
На Даче Долгорукова было много талантов. Из них и возникла
тогда художественная самодеятельность. В нее вошли люди самого
различного возраста и профессий: аккордеонист и речевик Боря
Патокин и его жена певица Оля Невская, плясуны Нина Клепова и
корпусовский Коля Соколов, прекрасный исполнитель интермедий
Толя Блинов и Юра Якубенко. Колька тоже участвовал в сценках,
читал стихи и басни, вел конферанс. Самой молоденькой была Валя
Полушкина, десятилетняя красавица-чтица. Она была "гвоздем
программы". Таково было ядро дачинской художественной
самодеятельности.
К этому времени клуб находился уже не во втором бараке, а
в доме, где раньше размещались детские ясли. Теперь ясли
функционировали в корпусах. Кино "крутила" одна из постоянных
Яшиных помощниц Аня по
прозвищу Клуха. В новом клубе имелся биллиард, возле
которого подростки да и молодежь постарше проводили свой
постоянный досуг, оставив на городки и даже футбол совсем мало
времени. Завклубом была молодая и симпатичная женщина Галя, за
которой ухаживал рубаха-парень Мишка Васильев. Если ему надо
было срочно уединиться с Галиной, он просто выгонял всех из
биллиардной и уединялся. Репетиции он не разгонял.
Репетировали, как уже говорилось, не только молодежь, но и
солидные взрослые люди.
Репетировать приходилось много. Штатного руководителя не
было. Все прислушивались к мудрым советам старшего и опытного
самодеятельного артиста Бори Патокина.
Не все было гладко со сборами на репетиции: работа, учеба,
всякие другие заморочки... Но зато какое удовольствие получали
дачинские артисты, когда их выступления сопровождались бурными
аплодисментами переполненного зрителями зала!..
Как-то Кольку по предложению Клеповой пригласили
участвовать в праздничном концерте артели инвалидов "Прогресс".
Репетировали в цехе ювелирных изделий. Заводилой был
заместитель начальника этого цеха Марк Моисеевич Лещинский. С
тех пор самодеятельность сопутствовала Кольке всю жизнь.
14
Колька, уже имевший опыт организации художественной
самодеятельности, принимал участие в работе корпусовских
студенческих агитбригад. Там были талантливые веселые ребята.
Главных не было, но большим авторитетом пользовался будущий
юрист( кстати, будущий муж Люси, сестры Клеповой Риммы) Колькин
тезка по имени и отчеству Коля Гребенкин. Когда выяснилось, что
в коллективе два Николая, то одного решили звать Коля, а
второго - Гребенкина - Николай Сергеевич. Узнав же, что оба
они - Сергеевичи, стали звать: Коля Большой и Коля Маленький.
Первый уже заканчивал юридический факультет, а второй еще
только заканчивал школу. В школе он стал главным закоперщиком
по подготовке концертов для школьников. Однажды к участию в
концерте он привлек своего друга Наума. В школе - вместе, дома
- рядом... Репетировать удобно. Особенно парный конферанс, на
предмет чего Колька и агитировал друга. Тот сначала ни в какую
не соглашался, но постепенно, посещая репетиции, как бы
втягивался в них сам, переживал, советовал делать так-то, а не
так... Колька сам написал текст конферанса. Начать и закончить
концерт предполагалось куплетами, написанными на мотив блатной
песни "Гоп со смыком". Эту мелодию знала вся школа и вся Дача
Долгорукова. Школьная цензура куплеты пропустила. Концерт
понравился. Ребят поздравляли товарищи, учителя. Стыдновато
постановщиеам стало потом, несколько лет спустя, когда они,
повзрослев, вспоминали этот концерт, запоздало краснея, не так
от многих натяжек в его организации, как от того, что пели
(дети!) на блатной мотив.
Кольку в школе знали не только по самодеятельности. Он был
членом учкома с шестого класса. Учился хорошо, но занятиями
себя особенно не утруждал. Любил литературу и историю.
Когда Колька перешел в восьмой класс, для старшеклассников
было введено обучение труду на промышленном предприятии. Их
класс каждый четверг ходил на завод "Почтовый ящик - 501"
(или, как его называли, "Приборстрой"), что у Большого
Охтенского моста, где они осваивали основы токарного,
слесарного и столярного дела, по очереди. В девятом классе
занятия продолжались, только уже по одной специальности, кто
какую выбрал: токаря, слесаря или столяра. Колька выбрал
специальность слесаря. Все осваивалось по порядку: промывка
деталей, шабровка, заточка инструмента, работа на тисках
ножовкой и напильником, работа с отверткой и разными ключами,
основы разметки, керновка и сверление, работа с
электроинструментом.
Домой молодой слесарь приходил усталый (особенно после
шабровки) и деловито-серьезный. Свободного времени было мало.
Одно время он сблизился с Эдиком Гуревичем. Он был постарше
Кольки, ни с кем дружбы не заводил, занимался тяжелой атлетикой
- гиря, штанга. Готовился к
поступлению в технологический или в холодильный институт.
Колька же мечтал стать моряком или пойти на филологический
факультет. Правда, под влиянием школьного друга Толи Ходина
подавал документы после седьмого класса в военно-механический
техникум при Государственном оптико-механическом заводе (ГОМЗ),
но в знак солидарности, когда Толя не сдал математику, забрал
назад свои документы. А после этого облегченно вздохнул: идти
надо туда, куда тянешься душой. А Эдик превосходно
ориентировался в животном и растительном мире, к удивлению
учителей зоологии разбирался во всех видах и подвидах
пресмыкающихся... А собирался поступать в холодильный...
Эдик неплохо играл в шахматы и шашки. Он жил в третьем
бараке с матерью Идой Григорьевной, заведующей детским садом,
всеми уважаемой на Даче Долгорукова женщиной, и старенькой
бабушкой. Друзьями Колька и Эдик не стали. Эдик в поселке
считался примерным парнем, а дома, если мать не слышит, обзывал
свою старую бабку самыми грязными словами. Ходить к нему Колька
вскоре не стал.
А по школе ходили слухи, что она снова станет
восьмилеткой. Многие после семи классов шли работать.
Большинство учеников были из малообеспеченных семей.
Родительский комитет регулярно выделял кому-либо из бедных
материальную помощь. Такую помощь, кажется, в шестом классе
выделили и Кольке - валенки. Колька расплакался навзрыд. Хоть
и благодарен был за валенки, но не взял. Стыдно было ходить в
бедных. Все это определяло будущее школьников. Более половины
Колькиных одноклассников решили пойти работать после девятого
класса. Отличник в классе был один - Боря Халиманович. К учебе
относился серьезно. Успехов добивался не зубрежкой а умелой
организацией послешкольного времени. Даже он склонялся к мысли
идти на завод, а учебу продолжать в вечерней школе и так далее.
А уж другими ( подавляющее большинство были троечниками) и сам
Бог велел идти на производство.
Решающее слово сказалось практикой. С началом летних
каникул для успешно посещающих практические занятия на заводе,
организовывалась месячная практика - на весь июнь. Работали по
освоенной за год специальности по четыре часа в день, кроме
воскресенья. Трудились бесплатно, но в конце практики сдавали
техминимум и получали первый рабочий разряд. Третий (тогда
низший) разряд слесаря-ремонтника получил и Колька. После этого
он, не раздумывая, забрал документы в школе и стал устраиваться
на работу. Надо было помогать матери. А учиться можно было без
отрыва от производства.
В вечернюю школу документы принимали уже с июля, но среди
документов должна быть справка с места работы. Пока Колькина
мать находилась в отпуске в Саперной, он, не теряя времени (а
вдруг мать не согласится, чтобы он шел работать, не закончив
последнего класса), ходил по охтенским предприятиям в поисках
работы. На пятьсот первом - далеко, это не позволило бы
нормально учиться. А на "Прогрессе" - в самый раз. Ходатаем
Кольки по его оформлению на "Прогресс" был Иван Титов, который
вместе с Виктором Лебедевым готовил Кольку к сдаче на разряд.
Но устроиться на "Прогресс" оказалось сложнее, чем думалось. В
артели низшим разрядом слесаря был четвертый, а учеником могли
взять, равно, как и на другую работу, только инвалида. Помог
Марк Моисеевич. Он уговорил руководство "Прогресса" взять его в
свой цех слесарем-ремонтником четвертого разряда, а до сдачи на
четвертый разряд должны были оплачивать по третьему.
