сын воспитывался в детском доме. Он несколько отстал от учебы и
ходил с Колькой в одну вечернюю школу, только не в десятый, а в
пятый класс. Левая рука его была меньше правой. Кроме того у
него был дефект речи. Звуки "эф", "ша" и "ща" он, казалось,
выговаривал не только ртом, но и носом, и горлом. Получалось
что-то нечленораздельное. Свои беззлобно звали его "Нюф-няф",
но эта кличка не распространялась за секцию шестого барака.
Колька сдружился с Толиком Беленьким. Это был рослый
блондин из Устюжны. Девки ходили за ним табуном. Вот и женился
он, едва ему исполнилось восемнадцать. Жил он с Люськой и их
маленьким сынишкой в комнате второго барака. Кроме них в этой
комнате проживали: мать Люси тетя Лиза и две Люсины сестры.
Старшая, разведенка, и младшая Рита, неглупая, отчаянная и
любвеобильная девка. Ритка встречалась с парнем из центра.
Познакомились в клубе завода "Лентрублит". Он был стиляга и со
странностями. Гарик любил кататься на такси, имел хороший для
тех лет магнитофон, где была записана самая "стильная" музыка.
У него не хватало одного ребра, и ходил он немного кособоко. Он
совсем не походил на тех стиляг, которых тогда критиковали в
прессе, по радио и телевидению. Несмотря на странности, это был
нормальный и компанейский парень. Часто приглашал Толика и
Кольку к столу, угощая всяким дефицитом.
Толик Беленький писал стихи. Любил почему-то поэтов
допушкинской поры больше, чем послепушкинских: Державина,
Ломоносова, Тредиаковского... Из классиков любил Блока, из
современных - Прокофьева.
Работал Толик на грузовой машине шофером. Он очень любил
свою профессию и, конечно, был ей доволен.
С Люськой они жили дружно. Она в нем души не чаяла, а Толя
был склонен поискать приключений на стороне. Колька такого не
одобрял и даже ругался с Толиком по этому поводу. А Толик не
одобрял Колькину любовь к Кармен, считал это несерьезным.
С Толиком скучно не было. Он много знал. Ребята читали
друг другу стихи. Выпивали. Ходили на танцплощадку в корпуса
(своей уже не было), воровали картошку и капусту в поле, ходили
в гости к Васе Данилову, послушать песни под гитару. Данилов
рассказывал им разные истории из своей жизни, а он служил во
внутренних войсках, охранял зеков. Он превосходно пек блины и
угощал ими приятелей. В этом же бараке жил и второй классный
гитарист Юра Малков, Валин брат, женатый на ее и Карменовой
подруге Ленке Харламовой. Он был хороший сапожник и имел много
клиентов. Если Васька Данилов играл больше веселые мелодии, то
Юрка воспроизводил то, от чего слезы наворачивались на глаза.
Гитара, казалось, выговаривала каждый звук.
Толик тоже учился играть на гитаре, но получалось у него
не очень.
А Толик Васильев больше любил кино. Он в выходные дни
просто вытя гивал Кольку в корпусовский клуб или в "Рассвет".
В этот раз в клубе был ремонт, а в "Рассвете" шла картина
виданная - перевиданная. Рискнули поехать в "Гигант". Опоздали
к началу сеанса. Решили ехать на Суворовский проспект, а не
попадут на хороший фильм, то - дальше, на Невский, там много
кинотеатров.
Деньги у ребят были. Боялись одного: пока будут ходить в
поисках хорошего фильма, захотят есть. А на оба удовольствия
денег могло не хватить. Тем более, что они уже истратили часть
их, купив в киоске большую карту Ленинградской области. Они уже
было передумали идти в кино, как вдруг (а это происходило у
старого здания Финляндского вокзала) к ним подошел Николай
Титоренко. Поздоровались. Он попросил закурить. Угостили.
- Что вы ребята тут делаете-то? За город что ли ездили?
- Да нет... - ребята разъяснили ему ситуацию, в которой
оказались. - Думаем в центр съездить, где больше выбор
фильмов.
- Ну и правильно. Что в выходной дома-то делать?
- А ты-то что здесь делаешь?
- А я на практике здесь. Скоро будем открывать новую
станцию метро. Будет называться "Площадь Ленина". Да, кстати,
- спохватился Николай. - Может быть вам пожрать хочется? Вот
вам два талона на питание, из наших редко кто в выходной
обедает. Все находятся по домам. Скажете у раздачи: "Третья
группа", - и порядок.
Ребята взяли талоны. Поблагодарили Николая. И,
переглянувшись улыбнулись: в кино идем и сыты будем.
Сразу пошли пообедали. Колька первым получил свой обед и
забеспокоился, что Толик, подходя к раздаче со словами "третья
группа", как-то неестественно выпятил свою больную руку. Он,
как позже выяснилось, неправильно понял слова о третьей группе.
Он думал, что они означают не третью учебную группу, а третью
группу инвалидности, которую он имел из -за руки. Вот он и
выпячивал ее для пущей убедительности. Хорошо, что на раздаче
ничего не поняли.
- Ладно, перестань юродствовать, не маленький, - сделали
они Толику замечание, предполагая, что он дурачится.
С сытым желудком и бродить веселей. А бродить им пришлось
долго. Подходящий фильм они нашли только в "Баррикаде", на углу
Невского и Герцена. Толик взял билеты на двадцать часов. Было
уже девятнадцать пятьдесят. Толик был доволен, денег хватило
как раз.
- Как "как раз"?
- Так. Десять рублей - два билета. Четырнадцатый ряд.
Дешевле не было.
А как домой добираться?.. Сеанс окончится около десяти
вечера. Если до Лиговки пешком - полчаса пройдет. Затем, как
минимум, на трамвай надо 60 копеек. До Республиканской. Про
двадцать первый уже и разговора нет.
"Двадцать первый" - это автобус двадцать первого
маршрута, который соединял город с корпусами с 1958 года.
- Так мы вообще рискуем не попасть домой.
Толик расстроился, но билеты пришлось сдать в кассу. На
часть " вырученных" денег купили пирожков с повидлом, и
поскольку время в запасе еще имелось, рискнули отправиться на
Малую Охту не обычным путем - на шестнадцатом трамвае, а через
Петроградскую сторону. В тех краях они бывали исключительно
редко, и то проездом. Прошли Дворцовую площадь. Миновали
Дворцовый мост. Красотища! Особенно хорош обзор с середины
моста. Там - Зимний дворец, там - Адмиралтейство, Медный
всадник. На другом берегу - университетские здания, Пушкинская
площадь со знаменитыми Ростральными колоннами. Чуть правее -
городской пляж, уже малолюдный - вечер. Это - историческое
начало города - Петропавловка. Над крепостью - высокий
золоченый шпиль и ангел с крестом - в самом небе.
Вот и Петроградская сторона. Сели на первый попавшийся
трамвай, авось вывезет. Но поехали не туда , в обратную сторону
от Литейного моста.
Пошли пешком. В конце сентября темнеет быстро. На каком-то
трамвае доехали до Выборгской стороны. Пешком дошли до
Светлановской площади с надеждой сесть на кольце на двадцать
третий трамвай. Но был уже час ночи.
Пешком идти до Дачи Долгорукова ночью было бы слишком
глупо. Решили идти до Лесного, переночевать у Наума,
извинившись за неожиданный ночной визит. Однако, проходя мимо
дома номер семь на проспекте Энгельса, переглянулись. Нет,
кончно, будить жильцов этого дома они не собирались, не так
близки они были с этими жильцами. Но вокруг этого
старого дома возвышался забор и стояла бытовка, в которой
размещались строители нового, большого дома номер семь.
Некоторые из строителей их знали - дачинские. Довольные ребята
спали в бытовке: Толик - на составленных стульях, Колька -
прямо на столе, постелив вместо простыни карту Ленинградской
области.
А утром рано поехали на работу. Дома, конечно же,
волновались. Их объяснениям не очень верили. Считали, особенно
Лида Титова, что Колька таскал ее племянника по своим любовным
делам. Ночевали-то у дома, где жила Кармен.
19
С пуском двадцать первого автобусного маршрута Дача
Долгорукова как бы приблизилась к городу. Конечно, автобус
заметно сокращал их путь по Уткину проспекту и Республиканской
улице, Да и удобнее ехать в автобусе, хоть и в тесноте, чем
месить грязь малоохтенского захолустья. Правда, ходил он редко,
с частыми срывами, битком набитый пассажирами, но это был ИХ
транспорт, без которого они жили, теперь же отмена этого
маршрута явилась бы ощутимой для всех проживающих в корпусах, в
Яблоновке и на Даче Долгорукова. А также для работающих на
"Прогрессе". В часы пик этот автобус не вмещал и половины
желающих не идти с работы, а ехать. Пассажиры торчали в
незакрытых дверях, висели сзади автобуса, зацепившись за
различные выступы и буквально чудом удерживаясь в таком
положении на тряской ухабистой дороге. Про него (про автобус)
сами пассажиры говорили: "Летит, как бешеный, скобарями
обвешанный". Здесь в звании скобарей выступали не только
уроженцы Псковской области, но и вообще все приехавшие в
Ленинград с периферии.
И все же с центром связь была плохая. Жили в своем
микромире. Ездили, в основном, в сторону Кондратьевского и
Лесного проспектов. Даже на Ржевку съездить было проще, чем на
другой берег Невы. Если в центральную часть города все же
выезжали, об отдаленных от Охты районах и говорить нечего, то
такие поездки занимали, как правило, целые сутки.
В то же время от Яблоновки всего в десяти минутах ходу
Нева, на противоположном берегу которой виднеется
Александро-Невская лавра. От нее к центру города ведет главная
городская магистраль Невский проспект. Вот и получается: и
близко да далеко.
Дачинские в город собирались, как в длительную поездку.
Колька помнит такие выезды в город, когда был еще подростком.
Поездки до Эрмитажа с высокой эстетической целью, до
Московского вокзала с обыкновенной целью пердвижения. Вот он с
матерью и с кем-то еще из Дачи Долгорукова пешком ясным
морозным утром идет на городскую барахолку, где можно было
приобрести, что угодно: от старенькой гармошки до каракулевой
шубы. Колькины знакомые каракулевыми шубами не интересовались,
но на этой самой барахолке Кольке было куплено добротное,
ярко-коричневого цвета, длиннополое пальто. Пальто явилось
объектом насмешек Наума. Причем, насмехаясь, он называл пальто
не коричневым, а красным, чтобы насмешка чувствовалась острее.
Как бы там ни было, а два сезона Колька это пальто относил.
Однажды Колька поехал на Петроградскую сторону навестить
семью умершего крестного. В квартире на улице Чапыгина, где
жила эта семья, он засиделся допоздна, заговорился и не
заметил, как стало быстро темнеть. Только когда вышел на улицу,
заволновался. Непривычно было возвращаться так поздно из
другого конца города. На автобусе первого маршрута доехал до
кольца - до Смольного. Надо было перебираться на правый берег
Невы и ехать дальше. И Колька решил съэкономить время, но
экономия вышла ему боком. А решил он прямо по берегу Невы идти
к Большому Охтенскому мосту, не обходя территорию Смольного и
здания, к ней прилегающие. Вот он, мост-то, как на ладони. И
Колька пошел. Мост становился все ближе и ближе, но на пути все
чаще и чаще стали встречаться разные непредвиденные
препятствия. То какой-то поломанный частокол, то забор с
большими дырами в нем, то глубокая канава, то колючая
проволока. Когда парень преодолел очередную преграду, мост
смотрелся совсем рядом. Но в этот момент он услышал
строгий окрик:
- Стой! Кто идет? - и не дождавшись ответа:
- Руки вверх!
Так ему не повезло. Он шел с руками за спиной (была
команда так держать руки), куда, сам не зная. Сзади его метрах
в пяти шел с винтовкой наперевес часовой, который время от
