Доктор Сотников как-то странно посмотрел на меня и глухо произнес:
-- Его убил Артист.
Чем-то зловещим повеяло от этих слов.
-- Опять Артист! Да кто же он, этот ваш вездесущий Артист? Его
имя?
-- Его имя... -- затаив дыхание, начал было доктор, но в этот
момент в дверь кто-то настойчиво постучал, и в кабинет ворвался Мячиков
собственной персоной. Он, как всегда, сиял и искрился лучезарной
улыбкой.
-- А, вы еще здесь, Максим Леонидович! -- воскликнул он, увидев
меня. -- Я не помешал?
-- Я так и знал, -- сухо произнес доктор, в упор глядя на меня; в
его глазах было столько презрения, что мне стало не по себе.
-- Что здесь происходит? -- удивленно завертел своей круглой
головой Мячиков. -- Я, кажется, не вовремя?
-- Нет, почему же, в самый раз, -- язвительно ответил доктор,
поднимаясь из-за стола и продолжая сверлить меня взглядом.
-- Ничего не понимаю, -- сказал Мячиков.
-- Да уж куда вам. -- Доктор схватился за бутылку.
-- Оставьте бутылку! -- потребовал я.
-- Да идите вы!.. -- процедил он сквозь зубы. -- Пес!
-- Ну, знаете ли, -- возмутился Мячиков, хватая меня под локоть и
волоча к выходу. -- Максим Леонидович все-таки мой друг, и я не
позволю... Идемте отсюда!
-- Да куда вы меня тащите! -- попытался вырваться я. -- Ведь он
хотел сообщить мне имя убийцы, а вы...
Слава Богу, что коридор был пуст и никто не слышал сказанных мною
в горячности слов!
Мячиков отпустил мой локоть и оторопело уставился на меня.
-- Имя убийцы? -- прошептал он.
Из недр кабинета донесся жуткий хохот.
-- Имя убийцы! Ну и шутник, право же, ваш приятель! Откуда же мне,
бедному врачу, знать имя какого-то убийцы? Ха-ха-ха-ха!..
Мячиков снова схватил меня за руку.
-- Идемте же, Максим Леонидович! Неужели вы не видите, что он
сошел с ума? Бедняга! Допился до ручки...
Я был до того поражен происходящим, что дал Мячикову увести себя,
и лишь у самого входа в столовую способность мыслить возвратилась ко
мне.
-- Что же вы наделали, Григорий Адамович! -- укоризненно покачал я
головой. -- Теперь он ничего не скажет, а ведь ему многое известно. Ему
известно все!
-- Он вам что-нибудь сообщил? -- быстро спросил Мячиков, весь
обратившись во внимание.
-- Еще бы! Он мне сообщил такое, что у вас волосы дыбом встанут,
когда вы все узнаете. Но он не сказал мне самого главного -- имя
убийцы! А ведь он его знает, знает! Пустите меня, Григорий Адамович, я
пойду и успокою его. Ему необходимо человеческое участие, он потому и
пьет, что так одинок. Да пустите же!..
Но Мячиков цепко держал меня за локоть.
-- Нет, Максим Леонидович, сейчас ваше присутствие только повредит
ему. Его нервная система взвинчена до предела, и один Господь Бог
ведает, что от него можно сейчас ожидать. Не ходите, прошу вас, пусть
он успокоится, проспится, протрезвеет, а там, дай Бог, все образуется,
и вы снова сможете проведать вашего доктора.
Я вынужден был согласиться с ним, и все же чувство досады не
покидало меня.
-- Как же вы не вовремя вошли! Эх, если б вы знали...
-- Ну простите меня, Максим Леонидович. Я же действительно не
знал, что мой приход все испортит. Честно говоря, я думал, что вы уже
ушли, и заглянул к нему так, на всякий случай, когда возвращался от
директора. Ну хотите, я встану перед вами на колени?
Я не слушал его и думал о докторе Сотникове.
-- Бедный доктор! Как он одинок и несчастен... Кстати, Григорий
Адамович, чем закончился ваш визит к директору?
Он развел руками.
-- Увы! Проболтал с ним около часа, но ничего из него вытянуть не
сумел. Хитер, мерзавец, но что рыльце у него в пушку -- это бесспорно.
5.
Очутившись в столовой, мы сразу же увидели Щеглова. Тот сидел
недалеко от входа и с аппетитом уплетал котлету.
-- А, это вы, друзья, -- сказал он, когда мы приблизились к нему.
-- Садись, Максим, я взял порцию и на твою долю. А вам, Григорий
Адамович, придется самому о себе позаботиться, уж не обессудьте.
-- О чем речь! -- улыбнувшись, воскликнул Мячиков. -- Я, чай, не
инвалид, руки пока слушаются. Позабочусь, Семен Кондратьевич, не
волнуйтесь.
Обеденное время подходило к концу, и в столовой было почти пусто.
Человека три-четыре было рассеяно по залу, да и те уже заканчивали свой
обед. У раздачи помимо Мячикова, только что подошедшего туда, маячила
еще одна фигура; это был мужчина предпенсионного возраста, который
довольно-таки часто попадался мне на глаза то здесь, в столовой, то в
холле у телевизора. Получив свою порцию, мужчина занял пустующий столик
недалеко от нас, а вскоре к нему присоединился и Мячиков, сев напротив
него.
Я бы не стал столь подробно останавливаться на всех этих мелочах,
если бы они не имели решающего значения в трагических событиях, которые
последовали буквально через десять минут после нашего появления в
столовой. Но не буду забегать вперед...
-- Ну-с, каковы успехи? -- спросил меня Щеглов, энергично орудуя
вилкой. -- Как доктор?
Я начал свой рассказ. Щеглов внимательно слушал меня, порой
удивленно вскидывая брови и восклицая: "Вот как!" Мой рассказ явно
заинтересовал его.
-- И мне, пожалуйста, захватите прибор, если вас не затруднит, --
услышал я вдруг голос Мячикова и невольно обернулся. Григорий Адамович
навис над остывшей котлетой, а его сосед отправился за столовыми
принадлежностями, которые ни тот, ни другой не догадались захватить,
стоя у раздачи. Я снова вернулся к своему повествованию, стараясь не
упустить ни единой подробности из еще свежего в памяти диалога с
доктором Сотниковым. Соседний столик отчаянно заскрипел -- видимо,
Мячиков неосторожно повернулся.
Когда я закончил, Щеглов какое-то время напряженно морщил лоб, и
мне представилась уникальная возможность понаблюдать гениальнейшего из
сыщиков за работой -- работой ума, ума незаурядного, выдающегося и -- я
не боюсь этого слова -- великого.
-- Молодец, Максим, -- похвалил он меня наконец, и я почувствовал,
как за моей спиной вырастают крылья. -- Молодчина! Великолепно
сработано. Все бы ничего, если б не Мячиков... И дернул его черт войти
именно в этот момент!..
Хриплый стон, а затем стук падающего тела прервали его речь. Мы
разом обернулись и тут же вскочили со своих мест. На наших глазах
разворачивалась очередная трагедия.
Сосед Мячикова по столику лежал на полу и корчился в судорогах,
испуская жуткие стоны и хватая посиневшими губами воздух, а сам
Григорий Адамович, мертвенно-бледный, с трясущимися щеками, стоял в
двух шагах от него с широко открытыми от ужаса глазами. В одно
мгновение Щеглов оказался у бьющегося в конвульсиях тела.
-- Врача! Живо! -- крикнул он страшным голосом. Кто-то метнулся и
исчез за дверью. Через пару минут посланный за врачом вернулся и
сообщил, что кабинет заперт и на стук никто не отвечает.
-- Ч-черт! -- прорычал Щеглов. -- Пьян, поди, в стельку...
-- Минуточку! -- послышался сзади ровный, спокойный голос. -- Я
врач.
Мы с удивлением посторонились, давая дорогу сурового вида пожилому
мужчине с аккуратно зачесанными назад седыми волосами и пышными усами.
Он скорее походил на потомственного рабочего, какими их обычно
представляют в отечественных кинофильмах, нежели на врача. Доктор
склонился над безжизненным телом, замершим в неестественной позе,
пощупал пульс, приоткрыл веки и безнадежно покачал головой.
-- Мертв, -- произнес он, поднимаясь. -- Заявляю это как врач.
Щеглов вынул из кармана красную книжечку и предъявил ее доктору.
-- Старший следователь Московского уголовного розыска капитан
Щеглов. С этого момента представляю здесь власть и требую
беспрекословного подчинения. Просьба всем оставаться на местах. Итак,
доктор, вы уверены в его смерти?
-- Абсолютно.
-- Причину установить можете?
Доктор задумчиво поглядел на тело, в застывших глазах которого
затаился немой ужас, и ответил:
-- Причину смерти сможет установить только вскрытие, я могу лишь
сделать предположение. Судя по некоторым признакам, это отравление,
причем отравление сильнодействующим ядом.
-- Вы хотите сказать, что его отравили? -- быстро спросил Щеглов.
-- Я хочу сказать только то, что сказал. Право делать выводы
оставляю за вами. Но, повторяю, яд чрезвычайно сильный, если, конечно,
смерть вызвана именно ядом.
Он снова склонился над телом, еще раз внимательно осмотрел его и
добавил, на этот раз более уверенно:
-- Да, это отравление. По крайней мере, я берусь утверждать это,
даже не имея результатов вскрытия.
-- Вы можете подтвердить это письменно?
Доктор удивленно посмотрел на Щеглова.
-- Это так важно?
-- Да, это очень важно.
-- Хорошо, если интересы дела требуют этого, я готов дать
письменное заключение.
Тем временем кто-то побежал за директором. Мячикова трясло, словно
в лихорадке, он выглядел сейчас ничуть не лучше покойника, лежавшего у
наших ног.
-- Боже мой! Боже мой!.. -- причитал он громким шепотом. -- Ведь я
мог быть на его месте! Боже мой...
-- Да замолчите вы! -- резко оборвал его Щеглов.
Бледный, испуганный, тяжело дыша, в столовую вбежал директор.
Наткнувшись на распростертое на полу тело, он с воплем отпрянул назад.
Его взгляд пробежался по лицам людей и замер на Мячикове, который до
сих пор не мог прийти в себя.
-- Ну, знаете ли, -- процедил он сквозь зубы, -- это уже
слишком... Это переходит все границы.
Щеглов предъявил ему свое удостоверение.
-- Как представитель правоохранительных органов я немедленно
начинаю расследование. Врач только что засвидетельствовал смерть этого
человека, и есть основания полагать, что смерть эта насильственная.
Займитесь телом, товарищ директор.
Директор оторопело смотрел на Щеглова и с трудом осознавал ту
метаморфозу, которая произошла с бывшим лыжным инструктором.
-- А, понял! -- дошло до него наконец. -- Ну, слава Богу, теперь
есть кому навести здесь порядок, товарищ... э-э... капитан. А на меня
можете положиться, я все сделаю в лучшем виде. Будьте уверены.
Директор засуетился, отдавая распоряжения, а Щеглов тем временем
внимательно осмотрел стол, за которым только что обедали Мячиков и его
несчастный сосед. Кроме двух порций второго блюда (по паре котлет с
гарниром), нескольких кусков черного хлеба и двух стаканов с компотом,
на столе больше ничего не было.
-- Тэк-с, -- покачал головой Щеглов, -- не густо. -- Окончив
осмотр, он круто повернулся к нам с Мячиковым и коротко бросил: --
Идемте!
Вернувшись в номер, он первым делом запер дверь на ключ и
посмотрел на часы.
-- Четырнадцать десять. Через пятьдесят минут я должен выйти на
связь с оперативной группой, расположенной в двух километрах от дома
отдыха. Выход в эфир ровно в пятнадцать ноль-ноль. Поскольку события
приняли столь неожиданный и, надо сказать, трагический оборот, я считаю
целесообразным вызвать сюда подкрепление. Нельзя также забывать и о
признании местного доктора.
-- Признании? -- насторожился Мячиков. -- Каком признании?
Он уже пришел в себя и выглядел вполне сносно.
-- О том, что здесь, в доме отдыха, скрывается целая группа
вооруженных бандитов, -- ответил Щеглов, в упор глядя на Мячикова. --
Разве вам это неизвестно?
-- Мне? Откуда? -- искренне удивился тот.
-- Я думал, Максим успел сообщить вам о результатах своей беседы с
доктором. Нет? Значит, я ошибся. Но теперь, по крайней мере, вы поняли,
Григорий Адамович, в каком скверном положении оказались и мы с вами, и
те три десятка ни в чем не повинных людей, пожелавших отдохнуть на лоне
природы и вволю подышать чистым подмосковным воздухом. Образно
выражаясь, мы с вами сейчас сидим на бочке с порохом, к которой вот-вот
поднесут зажженный фитиль. Я не могу рисковать жизнью людей и потому
намерен немедленно вызвать сюда оперативную группу, способную
