металлический предмет вроде небольшого куска провода или шпильки, он в
любую минуту может устроить замыкание в сети. Зачем ему это нужно, я
расскажу чуть позже. Тогда же он спускается на третий этаж, проникает в
свой "новый" номер, зажигает там свет, покидает его и запирает на ключ.
Итак, подготовив все необходимое для осуществления своего плана, в
начале двенадцатого Мячиков включает магнитофон, пробирается на
четвертый этаж и прячется в шкафу. Одновременно ты покидаешь свой пост
на лестничной клетке. Узнав, что лестница свободна, эмиссар Баварца
поднимается на четвертый этаж, в то самое помещение, где скрывается
Мячиков, распахивает окно и сверху наблюдает за номером, в котором, как
он считает, находится его будущая жертва. Выждав минут пять, Мячиков
незаметно для вошедшего устраивает короткое замыкание, сунув шпильку
или кусок провода в розетку. Верхние два этажа обесточиваются, свет
(там, где он горел) гаснет, но посланец Баварца, в этот момент
наблюдающий за окном этажом ниже, полагает, что это Артист выключил
свет в своем номере и собирается отходить ко сну. Внимание его
полностью сосредоточено на этом окне, поэтому он не видит, как
одновременно гаснет свет и в соседних номерах. Около получаса он ждет,
тщательно прислушиваясь к звукам внизу. Но на третьем этаже все тихо,
сквозь едва приоткрытое окно в номере Артиста не доносится ни шороха.
Значит, решает он, Артист спит и пора приниматься за дело. Привязав к
батарее веревку, он бросает ее за окно и начинает спускаться вниз. И в
тот самый момент, когда голова его вот-вот готова скрыться за краем
подоконника, из своего укрытия выходит Мячиков и точно рассчитанным
ударом бьет противника ломиком по голове. Смерть наступает мгновенно --
чувствуется профессионализм опытного убийцы. Тело падает на лед и
остается лежать там до следующего дня. Вслед за телом Мячиков бросает в
окно нож -- тот самый нож, которым он убил Мартынова. Затем он вновь
возвращается в свой номер, но к его приходу кассета уже кончилась, и
какое-то время в номере царит тишина. Вот тогда-то меня и озаряет
мысль, что Мячиков меня ловко обманул и что трюк с магнитофоном он
все-таки провернул. Я мчусь к нему, надеясь застать номер пустым, но
Мячиков к тому времени успевает вернуться. В номер он меня не впускает,
ссылаясь на поздний час и плохое самочувствие, но я все же замечаю
раскрытое окно у него за спиной. Значит, он вернулся буквально перед
моим приходом. Тогда я еще не знал всей правды о его вечерних
похождениях, вылившихся в два убийства, и считал их не чем иным, как
попыткой встретить Клиента, которого Мячиков с нетерпением ждет и
который в конце концов прибывает, но значительно позже. Честно говоря,
у меня и в мыслях тогда не было, что Мячиков готовит столь страшные
злодеяния, я действовал наобум, пытаясь поймать его на чем-нибудь, но
на чем -- и сам толком не знал. Хуже нет, когда работаешь вслепую... А
на следующий день, при осмотре места происшествия на четвертом этаже,
Мячиков очень ловко "находит" улики, изобличающие Старостина, и даже
предлагает свою версию случившегося... Я тебя не утомил, Максим?
-- Нет-нет, что вы, Семен Кондратьевич! -- воскликнул я. --
Продолжайте, я вас очень внимательно слушаю.
-- Собственно говоря, мой рассказ уже подходит к концу, осталось
буквально несколько штрихов. -- Щеглов прошелся по комнате и сел
напротив меня. -- Как только я покинул дом отдыха, Мячиков подбрасывает
тебе второе письмо. Вернее, письмо адресовано мне, этим письмом он
намеревается выманить меня на четвертый этаж, чтобы там свести со мной
счеты. Словом, он замышляет еще одно убийство, и на этот раз в жертвы
предназначает меня. Ему во что бы то ни стало нужно удержать меня в
"Лесном", и лучшего способа сделать это он не видит. Но Мячиков опоздал
-- к моменту получения записки меня в "Лесном" уже нет.
-- Как! -- не поверил я своим ушам. -- Неужели этот тип осмелился
бы поднять на вас руку?
-- Этот тип способен на все, и такую незначительную помеху, как
твой покорный слуга, он смел бы не задумываясь.
-- Вот подлец! -- в сердцах произнес я. -- Знал бы я тогда...
-- Оно и к лучшему, что ты ни о чем не догадывался, -- возразил
Щеглов. -- Иначе бы натворил таких дел, что и за год не разгрести. -- Я
насупился, но ничего не ответил. -- Итак, вместо меня на встречу пошел
ты, -- продолжал Щеглов, -- но Мячиков, слава Богу, в назначенное место
не явился. Почему? Да потому, что ему был нужен исключительно я.
Внезапно в голову пришла одна мысль.
-- Кстати, -- спросил я, -- где Мячиков взял подслушивающее
устройство, или, как вы его называете, "жучок"? Насколько я понимаю, в
магазинах он не продается.
-- Ты правильно понимаешь, Максим, -- улыбнулся Щеглов. -- И
"жучок", и оружие, и еще многое другое Мячиков доставал через Клиента.
Тем же путем он однажды получил и взрывное устройство.
-- Взрывное устройство?
-- Именно. Помнишь взрыв в мячиковском номере, когда туда
ворвались бандиты Баварца? -- Разумеется, я помнил. -- Так вот, наш
актер предусмотрительно заминировал вход в свой номер и... ну,
остальное ты знаешь. Рвануло так, что бандиты долго не могли очухаться.
-- Где же он все это время скрывался? -- спросил я. -- Ведь его с
пристрастием искали и люди Баварца, и сотрудники милиции.
-- О, Мячиков действительно проявил чудеса неуловимости. Если же
учесть, что он прекрасно ориентировался в здании, имел великолепные
отмычки от всех замков, в случае необходимости пользовался пустыми
шкафами, где можно было спрятаться и переждать, тайными переходами
между помещениями и различными хитроумными приспособлениями, то от
чудес не останется и следа.
-- Еще один вопрос, Семен Кондратьевич. Захват Мячикова был
специально подстроен вами?
-- Разумеется. В тот день я привел тебя в номер именно для того,
чтобы сообщить о найденной мною упаковке омнопона. Тем самым я
рассчитывал выманить Мячикова из его логова, отлично зная, что "жучок"
тотчас же передаст ему нужную мне информацию. Так оно и случилось.
Мячиков клюнул на приманку -- и оказался в западне.
-- Можно еще один нескромный вопрос?
-- О чем речь!
-- Вы только что изложили события с такими подробностями, что у
меня невольно возникает вопрос: откуда вся эта информация? Неужели
Мячиков?..
-- Представь себе, да. И хотя наши сотрудники за эти десять дней
перерыли тонны архивных документов, допросили десятки свидетелей,
основным источником информации, как это ни странно, послужил Мячиков.
Он охотно рассказал все, что знал, порой даже предвосхищая вопросы, и с
особым смаком останавливался на совершенных им убийствах. Похоже, в
кабинете следователя он чувствует себя ничуть не хуже, чем на сцене, и
продолжает играть свою роль до конца. Другой в подобной ситуации
всячески отпирался бы, этот же "по секрету" сообщает такие подробности,
что у меня волосы дыбом становятся. Впрочем, он отлично понимает, что
ему больше нечего терять, кроме собственной жизни. Надеюсь, он получит
сполна.
В комнате воцарилось молчание, только мерно тикали настенные часы.
...В тот вечер мне пришлось ловить такси, так как наш разговор с
Щегловым затянулся далеко за полночь и на метро я уже не успел. Щеглов
проводил меня до ближайшего перекрестка. Снег похрустывал под ногами, в
свете уличных фонарей нестерпимо сверкала мягкая снежная пыль, заполняя
собой все видимое пространство. Вернувшись в свою холостяцкую квартиру,
я так и не сомкнул глаз до самого утра -- впечатления минувшего дня
ежеминутно рождали в сознании образ профессионального убийцы с мягкой,
обворожительной улыбкой на приветливом луноподобном лице. Меркулов...
Мячиков... Артист... Оборотень. Сколько же еще грязи на нашей земле!
ЭПИЛОГ
Когда рукопись была готова, я отвез ее -- не без страха,
признаюсь, -- Щеглову. В целом Щеглов рукопись одобрил, хотя и назвал
меня дилетантом и фантазером, чем несколько смутил, а также
посоветовал мне, раз уж я превратил серьезное дело в роман, закончить
его по классическому образцу, то есть свадьбой. Что я и не замедлил
сделать.
Нет, это была не свадьба -- это было венчание. Венчались Лида и
Сергей, и венчал их самолично Фома в одной из московских церквей.
Признаюсь честно -- на подобном торжестве я присутствовал впервые.
Думаю, что и Щеглов, приглашенный в церковь в качестве почетного
гостя, не часто бывал на таких церемониях. Короче, праздник удался на
славу.
Но это уже совсем другая история.
Июнь -- декабрь 1990 г. Москва
