Этаж был погружен во тьму, но как раз над люком висела луна, и в ее
холодном свете я едва различил фигуру Щеглова. Щеглов уже несся по
лестнице, настигая невидимого врага и освещая себе путь фонарем, и мне
оставалось лишь последовать за ним. На площадке третьего этажа мы нос к
носу столкнулись с каким-то человеком, внезапно вынырнувшим из темного
холла и тут же отпрянувшим назад. В руке его блеснул пистолет.
-- Что случилось? -- испуганно выкрикнул он.
Голос его показался мне подозрительно знакомым. Щеглов быстро
вскинул свой пистолет на уровень груди.
-- Не двигаться! -- рявкнул он.
Луч фонаря упал на бледное лицо незнакомца. Это был Мячиков.
-- Что вы, что вы! -- пролепетал он, пятясь в холл. -- Это же я,
Мячиков! Опомнитесь, Семен Кондратьевич! Да что произошло, в конце
концов?!
Щеглов сник и опустил оружие.
-- Упустил, -- глухо процедил он сквозь зубы.
-- Вы видели здесь кого-нибудь? -- быстро спросил я Мячикова. --
Кто-нибудь пробегал?
-- Нет... да... да-да! Пробегал! -- вдруг заорал тот. -- Как
только я услышал выстрелы, сразу же бросился сюда. Вижу -- сверху
несется...
-- Кто?!!
-- Мужчина, плотный, высокий, седой, в длинном темном плаще, --
затараторил Мячиков, вытаращив глаза. -- А что, нужно было его
задержать?
-- Куда он побежал? -- набросился на него я.
-- Вниз!
Я резко повернулся к Щеглову.
-- Семен Кондратьевич! Что же вы сидите...
В кромешной тьме я смутно различил его силуэт. Щеглов сидел на
ступеньках с опущенной головой и совершенно безучастным видом.
-- Поздно, -- махнул он рукой. -- Теперь уже поздно.
Снизу донесся топот множества ног и чьи-то приглушенные голоса.
Щеглов резко поднялся.
-- Уходим, -- сказал он. -- Нечисть полезла из "преисподней", и
нам лучше убраться с ее пути. Мы еще не готовы к открытой схватке.
-- Да-да, пойдемте скорее, -- засуетился Мячиков, боязливо
озираясь.
Еще не дойдя до своего номера, мы услышали, как несколько человек
миновали лестничную площадку третьего этажа и умчались наверх.
-- Зря торопитесь, ребята, -- криво усмехнулся Щеглов. -- Клиент
уже отбыл. Проспали вы его.
-- Ради всего святого, объясните, что здесь произошло? --
взмолился Мячиков.
Мы как раз входили в наш номер. Глаза уже настолько привыкли к
темноте, что дискомфорт от отсутствия освещения практически не
ощущался.
Я вкратце рассказал ему о только что минувших событиях, хотя,
честно признаюсь, сам не до конца понял их смысл.
-- Ах, какая жалость, что он от нас ушел! -- с сожалением
воскликнул Мячиков. Мне показалось, что он заскрипел зубами.
-- Артист -- это пешка, -- возразил Щеглов, -- а вот Клиента мы
упустили действительно зря.
-- Ваша правда, -- согласился Мячиков и вдруг застонал.
-- Что с вами? -- спросил я.
-- Болит, -- промычал он сквозь зубы. -- Так болит, что... Я, с
вашего позволения, покину вас, друзья. Мне лучше побыть одному.
-- Конечно, идите, -- ответил я, от всей души сочувствуя ему. --
Если будет совсем плохо, дайте знать.
Мячиков ушел. Минут пять спустя Щеглов приложил ухо к стене,
отделяющей наш номер от мячиковского, и прислушался.
-- Стонет, -- сказал он, садясь на кровать. -- Несчастный человек.
-- Еще бы! Зубы -- дело нешуточное, -- отозвался я.
Он вдруг вскочил, приблизился вплотную ко мне и шепнул в самое
ухо:
-- Запомни: зубы здесь совершенно не причем.
Я вопросительно уставился на него, но спрашивать ни о чем не стал:
если нужно, Щеглов сам мне все объяснит. Но вместо этого он спросил:
-- Кстати, кто, по-твоему, этот высокий, плотный, седой мужчина,
которого видел Мячиков?
-- Судя по описанию, это был седой доктор.
-- Вот именно, судя по описанию. Ладно, Максим, ложись спать.
Надеюсь, до утра больше ничего не произойдет.
Он оказался прав. Остаток ночи прошел спокойно, и тем не менее я
долго не мог заснуть. В голове была сплошная каша, события, следовавшие
одно за другим, совершенно сбили меня с толку. И лишь под утро я
забылся тревожным, тяжелым сном, наполненным какими-то жуткими,
сюрреалистическими сновидениями.
2.
Проснулся я поздно и сразу же вскочил с постели. Целый сонм дурных
предчувствий не давал мне покоя. Щеглова в номере не было. Быстро
одевшись, я вышел в коридор.
У раскрытого окна, того самого, через которое мы совершили ночную
вылазку, спиной к коридору стоял Щеглов и курил. На подоконнике
красовалось уже не менее полудюжины окурков.
-- Встал? -- покосился он на меня через плечо. -- Отлично. Ступай
к Сотникову и выпытай у него все до конца. Постарайся, Максим, сделать
это, очень тебя прошу. И запомни: главное -- истинное имя Артиста.
Дверь ближайшего номера отворилась, и из нее показался Мячиков.
Ночью из-за темноты я не мог его хорошо разглядеть, но сейчас... Сейчас
перед нами стоял человек, лишь отдаленно напоминавший того
жизнерадостного, вечно улыбающегося Мячикова, которого я знал всего
лишь сутки назад. Григорий Адамович был не то что бледен -- он был
зелен, зелен до желтизны, щеки его ввалились, глаза горели лихорадочным
огнем, губы дрожали.
-- У вас жар! -- кинулся я к нему.
-- Нет! -- выкрикнул он и предостерегающе поднял руку, как бы
останавливая меня.
-- Да что с вами? Я позову врача.
-- Не надо врача! -- Голос его срывался. -- Никого не надо. Это вы
во всем виноваты. Вы... вы... Простите, мне очень плохо, я вряд ли
дотяну до вечера. Еще раз простите.
Шатаясь, он прошел в туалет.
-- По-моему, он бредит, -- шепнул я Щеглову, но тот отрицательно
покачал головой.
-- Нет, Максим, это не бред.
-- Что же это тогда?
-- Ступай к Сотникову, -- вместо ответа сказал он. -- И будь
осторожен.
Как я и предполагал, медпункт оказался на замке. Я спустился в
биллиардную, но не рискнул заходить в само помещение, дабы не
встречаться с алтайцами, опознавшими меня накануне, а притаился у
входа, в темной нише, где меня никто не мог заметить. В первую очередь
я прислушался к голосам, доносившимся из биллиардной, и без труда узнал
тех, кого я здесь, собственно, и ожидал встретить. Это были алтайцы,
все четверо. Они громко спорили, совершенно не заботясь о том, что их
может услышать кто-то посторонний. Их слова без искажений долетали до
меня, и мне оставалось только слушать.
-- Ты все-таки думаешь, что этот чертов Клиент где-то здесь?
-- Почем я знаю! Но в том, что Артист встречался с ним, не
сомневаюсь.
-- Мне кажется, Артист на крыше был не один. Никто не слышал
выстрелов?
-- Крестись, если кажется.
-- Я слышал, но точно утверждать не могу.
-- Что же это может значить? Баварец божится, что в тот час дрых
без задних ног и абсолютно ничего не слышал, а когда прибыл туда со
своими парнями, вертолета и след простыл. Можно ему верить?
-- Кто ж его разберет? Впрочем, я скорее поверю, что он дрых, чем
в то, что всю ночь продежурил на крыше, карауля Клиента.
-- А я ведь его предупреждал, что Клиент может объявиться в любую
минуту!
-- Кто ж знал, что тот воспользуется вертолетом!
-- Да ты высунь свой нос наружу -- на чем же еще сюда доберешься?
-- Что верно, то верно. Но кто же тогда носился по крыше?
-- А ты у Артиста спроси, он тебе скажет, с кем он там в
кошки-мышки играл.
-- Вот сам и спрашивай, а мне еще жизнь дорога.
-- Ха-ха-ха!
-- Эй, Самсон, хорош дрыхнуть, сгоняй к Лекарю за пойлом!
Я насторожился. Теперь было ясно, что доктора Сотникова здесь нет,
зато был Самсон, которого я во что бы то ни стало должен увидеть.
Интересно, кто же им окажется?..
Из глубины биллиардной послышалось чье-то кряхтение, сопение и
бормотание -- и снова требовательный голос одного из алтайцев:
-- Вставай, вставай, боров жирный! Заодно пустую посуду снеси,
чтоб здесь не маячила. Во, нализался!
-- Иду, иду, -- проворчал кто-то в ответ.
Я вжался в стену, слившись с темнотой, и стал ждать. И вот наконец
мимо меня, шатаясь и чертыхаясь, с пустой четырехгранной бутылью в
руке, проковылял сам директор дома отдыха. Вот так штука! Выходит, он и
был Самсоном!
Я решил подождать, когда он вернется. Интересно, достучится ли он
до Сотникова?..
Самсон вернулся на удивление быстро. Он пронесся мимо меня,
совершенно трезвый и с выпученными от ужаса глазами.
-- Лекарь повесился! -- крикнул он с порога.
В ответ раздалась длинная, густая, аж до самых пят пробирающая
брань.
Я выскочил из своего укрытия и бросился наверх. В кабинете врача
хозяйничали Щеглов, седой врач и две женщины из отдыхающих. Тело
Сотникова к моменту моего появления уже сняли с петли, и теперь оно
покоилось на очищенном от хлама столе. Щеглов бросил на меня хмурый
взгляд и промолчал. Лицо его было серым и злым. Смотреть на несчастного
Сотникова я не мог, поэтому с пристрастием осмотрел петлю. Петля была
сделана из тонкой капроновой веревки и крепилась за вентиляционную
решетку под самым потолком в углу кабинета. Она висела достаточно
высоко, и я непроизвольно начал шарить глазами в поисках какой-нибудь
табуретки или стула, с которых можно было добраться до нее, но ничего,
кроме кресла у письменного стола, не обнаружил. Я вопросительно
посмотрел на Щеглова и встретил его многозначительный взгляд.
Седой доктор окончил осмотр тела и сказал:
-- Смерть наступила не менее двенадцати часов назад.
Щеглов издал какой-то мычащий звук и громко захрустел скулами.
-- Ах я осел! -- процедил он сквозь зубы, закатывая глаза. -- Ведь
я должен был предвидеть это! Двенадцать часов!.. -- Он повернулся ко
мне. -- В десять часов вечера он был еще жив. Ты понял?
Да, я понял. В десять часов он был еще жив, я прождал его на
лестнице до одиннадцати, а в одиннадцать... Если седой доктор не
ошибся, в одиннадцать его в живых уже не было. Значит, он повесился в
интервале от десяти до одиннадцати вечера. Я взглянул на часы: половина
одиннадцатого. Так-то. Пока я ждал его, поддавшись на провокацию, он
сводил счеты с жизнью.
На душе было муторно и гадко. Не сказав никому ни слова, я
вернулся в номер, завалился на кровать и впервые за эти дни задумался о
бренности человеческого существования.
3.
Сколько я так пролежал, не помню, может быть, минут тридцать. Из
коридора вдруг донесся какой-то шум. Я выскочил за дверь и увидел
нескольких человек, бегущих в мою сторону из противоположного конца
коридора. Они что-то кричали и отчаянно махали руками. Я поспешил им
навстречу. Словно из-под земли вырос Щеглов.
-- Стойте! -- крикнул он. -- Что случилось?
-- Там... там... там человек! -- прохрипел один из бежавших,
пожилой мужчина в вязаном свитере, и махнул рукой куда-то в сторону. --
Под окнами лежит!
-- Где?!
Мы бросились к окну в холле и попытались открыть его, но оно до
того срослось с рамой, что нам пришлось изрядно попотеть, прежде чем мы
добились результата. Я, Щеглов и еще кто-то выглянули вниз.
Человек неподвижно лежал под окнами противоположного крыла здания,
справа от нас. По его позе можно было предположить, что он либо упал с
крыши, либо его сбросили оттуда. Прямо над ним свисал длинный канат с
узлами, верхний конец которого скрывался в окне четвертого этажа.
-- Так, понятно, -- пробормотал Щеглов и повернулся к седому
доктору, только что подошедшему. -- Вы уже в курсе, доктор? -- Тот
кивнул. -- Тогда идемте скорее!
Они помчались вниз, к выходу, я же отправился на четвертый этаж.
Туда я поднимался впервые.
Этаж был пустынен и носил следы заброшенности, пыль толстым слоем
лежала на всем, что способно было ее удержать. Стараясь ничего не
трогать, я вычислил ту дверь, которая должна бы вывести меня к
таинственному окну. Рядом с ней висел пожарный щит с традиционным
набором инструментов: небольшая лопата, ломик, огнетушитель и так
