в низину, -- в ту самую, где стоял наш злополучный дом отдыха. Процесс
снеготаяния был настолько интенсивным, что талая вода в течение
последних суток образовала некое подобие озера, в самом центре которого
и возвышалось здание. Признаться, зрелище было жутковатое, на ум
приходили ассоциации с тонущим кораблем. Впрочем, ситуация скорее
походила на захват судна пиратами. Кстати, они уже ломились в мою
дверь.
Какой-то шорох с наружной стороны здания привлек мое внимание и
заставил осмотреться. Я увидел странную картину. Слева, над самым окном
мячиковского номера, по веревочной лестнице, спускавшейся из окна
четвертого этажа, отчаянно карабкался человек. Приглядевшись, я узнал в
нем Мячикова Григория Адамовича. Да-да, это был именно Мячиков! Он
судорожно цеплялся за веревочные перекладины и рывками продвигался
вверх. Вот он достиг окна, поднатужился, перевалился через подоконник,
ноги его взвились кверху, -- и он благополучно исчез из поля моего
зрения. Вот отчаянный тип! Я и не ожидал от него такой прыти. Следом за
Мячиковым исчезла и веревочная лестница. Я мысленно пожелал ему удачи.
А дверь моего номера тем временем трещала под ударами бандитов и
доживала свои последние мгновения. Я отошел от окна и приготовился
встретить опасность лицом к лицу. Жаль, что у меня не было такой
лестницы. А Мячиков, чего греха таить, мужик себе на уме. Ловко он это
дело провернул. И ведь заранее предусмотрел возможность бегства!..
Дверь наконец поддалась, хрустнула и влетела в номер. Я едва успел
отскочить в сторону. В номер ввалились трое бандитов. Судя по их
экипировке, они походили на хорошо подготовленный вражеский десант: у
всех троих были автоматы, на поясах висели штыки. Двое взяли меня на
мушку, а третий бегло обшарил помещение и выскочил в коридор.
-- Самсон! -- рявкнул он, останавливаясь у дверного проема. -- Да
где этот болван?..
Через пару минут третий бандит вволок в номер Самсона. Тот был в
стельку пьян и самостоятельно держаться на ногах не мог.
-- Этот? -- грубо спросил бандит, тыча в мою сторону дулом
автомата и держа Самсона за шиворот. -- Да смотри же, ублюдок!
Самсон набычился, промычал что-то нечленораздельное, собрался с
силами и вытаращил на меня глаза.
-- Не... не он, -- буркнул он и мотнул головой; силы вновь
оставили его, и он обмяк, словно сдувшийся баллон.
-- Не он? -- Бандит подозрительно посмотрел на меня. -- А ты не
врешь, Самсон?
Тот снова замотал головой. У бандита пропал к нему всякий интерес,
и он отпустил директора. Самсон рухнул на пол, словно мешок с костями,
и застонал. Из коридора доносились крики, плач, грубые окрики и топот
множества ног. Кто-то настойчиво ломился в мячиковский номер. Как
хорошо, что Григорий Адамович успел скрыться!..
-- Где сыскник? -- дыхнул мне в лицо спиртным перегаром и
отвратительным запахом гнилых зубов бандит. -- Отвечай, щенок!
Я не сразу понял, что он имеет в виду Щеглова, а когда наконец
понял, то искренне порадовался за моего друга: попади он в лапы к этим
молодчикам, живым бы уже вряд ли выбрался.
Я пожал плечами и сказал, что не имею ни малейшего понятия. Он
прищурился и зло ухмыльнулся.
-- Ничего, Баварец тебя вмиг расколет, он в этом деле мастер.
Натиск бандитов на мячиковский номер в конце концов увенчался
успехом: дверь захрустела, затрещала и... В коридоре что-то
оглушительно грохнуло, яркая вспышка на мгновение осветила все вокруг,
где-то посыпалась штукатурка, оконные стекла... Мимо нас пронеслось
несколько человек. Бандиты, находившиеся в моем номере, бросились вон,
сыпля проклятиями и угрозами в чей-то адрес. Я последовал было за ними,
но один из них сильно врезал прикладом в мою правую ключицу, и я
вынужден был отказаться от своего намерения, стискивая зубы от боли и
обиды. Минут пять-семь обо мне никто не вспоминал, и у меня даже
затеплилась надежда, что, может быть, меня вообще оставили в покое --
но я ошибся. В номер вновь ввалились все те же трое бандитов, а вслед
за ними не спеша вошел человек среднего роста интеллигентной наружности
и без малейших признаков оружия в своей экипировке. Был он рыжеват, в
очках, с правильными чертами лица и бесцветными невыразительными
глазами. На бандита он походил менее всего.
-- Итак, где же ваш сосед по номеру? -- вкрадчиво спросил он,
предварительно окинув меня изучающим взглядом. -- Где капитан Щеглов?
Я ответил, что не знаю, и в свою очередь поинтересовался, что
означает это вторжение. Но моя персона, по-видимому, больше не
интересовала человека в очках. Он пропустил вопрос мимо ушей и двинулся
к выходу.
-- Послушай, Баварец, -- прорычал один из бандитов, -- этот тип
наверняка знает, где прячется сыскник. Может, потрясти его, а?
-- В спортзал, вместе со всеми, -- отрезал Баварец бесстрастно. --
И поменьше думай, Утюг, это тебе вредит. Я не люблю, когда мне дают
советы.
-- Да на него стоит только поднажать... -- не сдавался Утюг,
хватая меня своей волосатой ручищей за лацкан пиджака; видимо,
"поднажать" он собрался тут же, немедленно, не откладывая в долгий
ящик.
-- В спортзал! -- повысил голос Баварец, и глаза его сверкнули
металлом. Пятерня Утюга неохотно разжалась.
-- Ну, топай давай! -- ткнул он меня в спину прикладом, толкая к
тому месту, где совсем еще недавно висела дверь. Я чуть было не налетел
на храпящего Самсона, но вовремя успел обогнуть его неподвижное тело.
Очутившись в коридоре, я невольно взглянул на мячиковский номер -- и
буквально оторопел от удивления. Дверь болталась на одной петле и
слегка покачивалась на сквозняке, часть стены была разрушена и опалена
огнем, из нее торчала покореженная арматура, линолеум у дверного проема
оплавился и чуть дымился, пол в некоторых местах был залит кровью,
следы крови тянулись также по всему коридору и терялись в холле. Без
сомнения, здесь произошел взрыв. Невероятно!..
-- П-пшел! -- зло прохрипел сзади Утюг и сильно толкнул меня в
спину; я едва удержался на ногах, чтобы не упасть.
По вполне понятным соображениями я не в состоянии передать на
бумаге все то многообразие сленговых, мягко говоря, выражений, которыми
пользовались Утюг и его коллеги по гангстерскому ремеслу. Поскольку же
их словарный запас на девяносто девять процентов состоял именно из
таких выражений, мною здесь опускаемых, то у неподготовленного читателя
может сложиться превратное впечатление о речи бандитов как лаконичной и
немногословной. Поэтому я и делаю здесь эту оговорку, чтобы читатель
мог сам восполнить пробелы в лексиконе бандитов по мере своих познаний
в области старинного русского нецензурного фольклора.
Меня вытолкнули в холл. Изо всех номеров -- кого силой, кого
окриком, кого жестом -- выгоняли несчастных "отдыхающих". Бандиты
орудовали быстро и четко, часто прибегая к помощи прикладов и отборной
брани. Людей гнали по лестнице вниз; на каждом повороте лестницы и на
этажах стояли головорезы из банды Баварца, направляя людской поток в
нужном направлении. Я стал частицей этого потока. Впереди меня,
прихрамывая и держась за правый бок -- видно, досталось ему от этих
негодяев, -- торопливо ковылял пожилой мужчина, один из тех, с кем я
постоянно сталкивался то в столовой, то на лестнице, то в холле у
телевизора. Минуя второй этаж, он оступился и чуть было не упал, но я
вовремя поддержал его под локоть. Он мельком взглянул на меня и, когда
мы поравнялись с очередным бандитом, развалившимся в кресле с бутылкой
пива в руке, процедил сквозь плотно сжатые зубы:
-- Фашисты!
Но тот даже ухом не повел. Похоже, что он воспринял эту реплику
как некий комплимент.
6.
На первом этаже весь пол был залит водой, и я тут же промочил
ноги. Та же участь наверняка постигла и всех остальных пленников, -- а
то, что из отдыхающих мы превратились в пленников, не вызывало у меня
теперь никаких сомнений. Нас впихнули в обширный спортзал, похожий на
те, что обычно строят в школах, и заперли на ключ. Здесь уже было
собрано все население дома отдыха, все три десятка так называемых
"отдыхающих", на долю которых выпало столь неожиданное и жестокое
испытание. И здесь тоже под ногами хлюпала вода. Людям пришлось
расположиться на трех или четырех теннисных столах, так кстати
оказавшихся здесь. В зале было холодно и сыро, через разбитые окна,
забранные решетками, тянуло сквозняком. Через весь зал была натянута
волейбольная сетка. Люди в основном молчали, изредка перекидываясь
отдельными словами, кто-то всхлипывал, кто-то проклинал судьбу, кто-то
молился -- но всеобщей паники не было. Лица осунулись, побледнели, на
долю этих людей выпало столько передряг за последние дни, что на
панику, взрыв отчаяния или бурный протест просто не осталось сил. Кроме
того, опасность, которая прежде подстерегала их на каждом шагу, теперь
приобрела конкретные очертания и тем самым как бы отмежевалась от них,
простых смертных, превратилась в нечто реальное, осязаемое. Такая
опасность, пусть даже ощетинившаяся десятками автоматных стволов, не
так ужасна, как та, чей источник невидим, необъясним и непонятен. А это
значит, что теперь можно смело повернуться спиной к соседу, не опасаясь
более удара в спину и зная, что враг остался по ту сторону двери. Люди
расслабились, ими овладели апатия, безразличие к собственной судьбе. В
довершение ко всему, они были голодны вот уже почти сутки.
Я огляделся в поисках свободного места на каком-нибудь из
теннисных столов и вскоре нашел его. Усевшись на край стола, я вдруг
почувствовал чье-то осторожное прикосновение к своей руке. Я оглянулся.
Рядом со мной сидел седой доктор.
-- Максим Леонидович, мне нужно сказать вам два слова, -- произнес
он. -- Вы позволите?
-- Да, конечно, -- ответил я, насторожившись.
Он говорил тихо, так, чтобы слышал только я один.
-- Прежде чем покинуть здание, капитан Щеглов попросил меня
связаться с вами, Максим Леонидович, если вдруг возникнет критическая
ситуация, и в дальнейшем действовать согласно обстоятельствам.
По-моему, такая ситуация возникла. Поэтому предлагаю искать выход из
нее сообща.
Предложение седого доктора смутило и озадачило меня. С одной
стороны, его удостоил своим доверием сам Щеглов, а с другой -- в своих
умозаключениях я отводил ему чуть ли не самое почетное место -- место
возможного кандидата на роль Артиста. Чем мне руководствоваться в
данном случае? Какое мнение взять за основу? Должен ли я возвести в
абсолют свои собственные подозрения и напрочь отвергнуть многолетний
опыт Щеглова и его умение разбираться в людях? Тем более что мои
подозрения вызваны в основном чисто субъективными факторами и не
опираются ни на один конкретный факт, который мог бы подтвердить
бесспорность выбранной мною кандидатуры. Словом, своим предложением
седой доктор поставил меня в тупик. Не знаю, как бы я из него выбрался
-- а выбираться из него пришлось бы, это не подлежит сомнению, -- если
бы мне не помог решить эту дилемму лично Баварец. Не успел я и рта
раскрыть, как дверь в спортзал распахнулась и на пороге возник главарь
банды с несколькими сообщниками; среди последних я узнал Утюга. Баварец
был в сапогах и по-прежнему без оружия. Вошедшая группа была хорошо
видна из любой точки зала, так как вход в него на несколько ступенек
возвышался над уровнем пола.
-- Добрый день, граждане отдыхающие, -- поприветствовал нас
Баварец, и я уверен -- у многих в этот момент возникла надежда, что
этот спокойный, невозмутимый человек с таким приятным лицом решит все
наши проблемы и защитит от тупых и злобных налетчиков, которыми кишело
сейчас все здание. -- Надеюсь, претензий к администрации дома отдыха
нет? Уверен, что нет. К сожалению, обстоятельства сложились таким
образом, что вам придется поселиться -- временно, заметьте, -- в этом
прекрасном зале и впредь проводить часы досуга исключительно в нем. Что
ж делать, мы сами -- жертвы обстоятельств. -- Он говорил очень вежливо
