что оружие попало в надежные руки -- передо мной были бывшие
фронтовики.
Тут только я заметил, что губа у доктора рассечена. Он поймал мой
взгляд и махнул рукой.
-- Не обращайте внимания, Максим. Это мерзавец Курт мне удружил.
Ну ничего, попадется он мне...
Мне вспомнились слова Лиды о том, как доктор бросился ей на
выручку и как получил удар сапогом в лицо. Я выразил ему свое
сочувствие.
-- Да что я, -- сказал доктор, -- вот Сергею действительно
досталось.
-- Сергею? -- удивился я.
Чтобы рассеять мое недоумение, Иван Ильич поведал мне следующее.
Вскоре после нашего бегства в спортзал явился Смурной. Осмотрев
пленников, он обратил внимание на Лиду -- единственную молодую девушку
среди них, схватил ее за руку и поволок за собой. Она отбивалась,
кричала, звала на помощь, но Смурной лишь ухмылялся в ответ и рычал
что-то похабное. Сергей попытался было возразить против подобного
обращения с супругой, но дальше этого беззубого протеста у него дело не
пошло. Смурной даже не обернулся. И тогда Иван Ильич бросился на
бандита, но Курт, до сих пор безучастный ко всему происходящему,
молниеносным ударом сшиб несчастного доктора с ног. Смурной, уже в
дверях, обернулся и загоготал, а Курт со скучающим видом уставился в
окно. Прошло минут пять. Доктор, вернувшись к теннисным столам, не
спускал глаз с Курта. И тут произошло неожиданное. Сергей, в груди
которого все клокотало, с перекошенным от гнева лицом стремительно
ринулся на Курта, и не успел тот глазом моргнуть, как оба уже
покатились по полу. Схватка была короткой и жестокой. Обладавший
гораздо большим опытом в драках и нанесении телесных увечий, Курт в два
счета сбросил с себя противника, хотя и превосходящего его силой,
выхватил из-за пояса нож и нанес Сергею сильный удар в область лица. К
счастью, Сергей увернулся, и нож лишь скользнул по его щеке, распоров
ее. На этом Курт успокоился и в дальнейшем держал противника под
прицелом автомата, а Сергей с помощью доктора вернулся к столам, обещая
расправиться со всей их бандой сразу же, как представится случай. Курт
захохотал, а через десять минут покинул спортзал, так как кто-то позвал
его, и больше не появлялся. Видимо, решил доктор, охрану выставили с
той стороны двери.
Уход Курта послужил сигналом для активных действий всех пленников.
Чтобы впредь не терпеть издевательств от бандитов, было решено
забаррикадировать дверь и не впускать их внутрь, пока не прибудет
подкрепление от Щеглова -- седой доктор обнадежил людей, что помощь
вот-вот придет и все их беды разом прекратятся. Люди, уставшие от
неизвестности и страха, с готовностью ухватились за эту весть, словно
утопающие за соломинку. По распоряжению доктора (Иван Ильич единодушно
был признан командиром в этот критический час) дверь в спортзал -- а
она открывалась внутрь -- завалили матами, бухтами каната и теннисными
столами, причем сооружение получилось настолько надежным и
впечатляющим, что никакая сила, казалось, свалить его не сможет.
Доктор же, пока велось возведение баррикады, проник в кабинет
спортинструктора и обнаружил раскрытое окно. Догадаться о том, что мы с
Фомой воспользовались именно этим путем, было для него делом двух
секунд. На случай попытки бандитов проникнуть в спортзал через главную
дверь, решил доктор, сюда можно будет укрыть женщин и наименее
пригодных для боевых действий мужчин. Словом, доктор намеревался
всерьез противостоять вооруженной банде и, если потребуется, подороже
продать свою жизнь. Все без исключения пленники решительно поддерживали
своего командира -- кроме Сергея, который не согласен был ждать ни
минуты, с яростью носился по залу и готов был пробить стену собственным
лбом. И пробил бы, если бы не распахнутое окно, на которое он случайно
наткнулся в кабинете спортинструктора. Его держали впятером,
оттаскивали от окна, и лишь перед самым моим появлением его удалось
уломать. Махнув в сердцах рукой, он убежал в зал, попутно обозвав
доктора и его помощников пособниками бандитов и бесчувственными
кретинами. Нетрудно догадаться, что мой арсенал в составе пяти
автоматов пришелся защитникам баррикады более чем кстати.
Доктор только успел закончить свой рассказ, как в кабинет влетел
взъерошенный Сергей и сразу же устремился ко мне.
-- А, Максим! -- обрадовался он и тряхнул меня за плечи так, что я
больно прикусил язык. -- Говори, ты видел ее? Где она? Я знаю, ты видел
ее! Не молчи же!
Огромный, всклокоченный, со свежим багровым шрамом на левой щеке,
весь перепачканный кровью, с глазами, готовыми испепелить любого,
кипящий, бурлящий, буквально выплескивающий потоки страсти и гнева, --
он совсем не походил на того флегматичного, капризного, вечно
брюзжащего маменькина сынка, каким я его успел узнать за эти дни.
Клянусь чем угодно, но таким он мне был явно по душе! Я улыбнулся --
несмотря на всю трагичность нашего положения.
-- А-а, ты знаешь, где она! -- он тряс меня как грушу. -- Скажи,
где ты ее видел? Отведи меня туда, и я пришибу того негодяя,
посмевшего... посмевшего, -- он судорожно сглотнул, -- коснуться ее
своими грязными лапами! Веди же меня, Максим?
Тут он заметил в руках у доктора автомат. Глаза его вмиг вспыхнули
дьявольским огнем.
-- Вот что мне нужно!
-- Ну нет, -- доктор крепче сжал оружие, -- эта штуковина мне
самому пригодится. А ты и кулаками поработать можешь -- вон они у тебя
какие.
-- Верно! -- подхватил кто-то. -- Не трожь пушку! У нас каждый
ствол на счету.
Сергей заскрежетал зубами и расправил плечи.
-- Ладно, черт с вами! -- Он порывисто обернулся ко мне. -- Веди,
Максим! Где ты ее оставил?
Я беспомощно посмотрел на доктора и развел руками. Видимо,
придется мне в третий раз спускаться в этот зловонный тоннель.
-- Хорошо, Сергей, я покажу тебе дорогу, -- сдался я наконец, --
но, боюсь, ты будешь бессилен что-либо предпринять. -- И я рассказал
ему все, что произошло с Лидой.
Он застонал, но от решения своего не отказался. И тогда я шагнул к
темному лазу, из которого десять минут назад выбрался с практиканткой
Катей.
-- Идите, идите, Максим, -- напутствовал меня доктор, -- и будьте
осторожны. Приглядывайте за этим бугаем, чтобы по дурости под пули не
лез, -- сам не уцелеет и девушку не вызволит.
Я спускался вниз, чувствуя над собой нетерпеливое сопение Сергея,
и в душе радовался и за него, и за Лиду -- дай-то Бог, чтобы с нею все
было в порядке! И еще Фома... Где они сейчас? Живы ли, в безопасности
ли? Сомнения терзали мою душу, неведение не давало покоя...
Мы уже шли по тоннелю, согнувшись в три погибели; я не видел
Сергея, но отчетливо слышал его громкое дыхание у себя за спиной.
Просто удивительно, как он, при его далеко не миниатюрном телосложении,
умудрился втиснуться в узкий тоннель -- узкий даже для меня!
-- Стой! -- рявкнул он и схватил меня за плечо. -- Я слышу ее
голос! Это она!
Я едва удержал равновесие. Не хватало еще, чтобы у этого психопата
начались слуховые галлюцинации! Я прислушался, но ровным счетом ничего
не услышал. Мы как раз находились под люком, который вел в
"преисподнюю". Я пожал плечами (насколько это позволяли габариты
тоннеля) и двинулся было дальше, но Сергей крепко держал меня за полу
пиджака.
-- Я слышу ее голос, -- упрямо твердил он. -- Она там, наверху. Ты
как хочешь, а я полез.
-- Не делай глупостей! -- предостерег я его, но было уже поздно:
он проворно карабкался по ржавой лестнице наверх -- туда, откуда чуть
заметно пробивался тусклый, дрожащий свет. Уперевшись головой в крышку
люка, он рывком сдвинул ее в сторону и вылетел из колодца. Не решаясь
оставлять его одного, я последовал за ним.
Но как только голова моя оказалась вровень с бетонным полом
"преисподней", в десяти сантиметрах от своего носа я неожиданно увидел
чьи-то ноги -- они принадлежали явно не Сергею. Кто-то схватил меня за
плечи и выдернул из люка, словно пробку из бутылки. В следующее же
мгновение я оказался в объятиях Щеглова.
13.
-- Вот ты где, Максим, дружище! -- мял он меня своими ручищами. --
Рад видеть тебя целым и невредимым. Честно говоря, боялся я за тебя.
Я не верил своим глазам. Передо мной стоял и улыбался Щеглов Семен
Кондратьевич собственной персоной! Но когда в двух шагах от люка я
увидел Фому, живого и ухмыляющегося, а чуть поодаль -- Лиду в объятиях
счастливого Сергея, мне стало ясно, что мир поистине полон чудес.
Описывать свои чувства я не стану, замечу лишь, что все это
походило на сказочный сон или на проделки доброго волшебника. Фома
крепко стиснул мою ладонь, а Лида едва сдерживала слезы счастья, когда
обеими руками держала своего героя-супруга, чтобы вновь не потерять
его. Тогда-то я впервые увидел, что Сергей способен улыбаться. И улыбка
эта, надо сказать, весьма ему шла, буквально на глазах преображая
объятого праведным гневом мужчину в беззаботного подростка, еще
по-детски наивного, но уже осознающего себя личностью. Словом, все
закончилось просто превосходно. Впрочем, это был еще не конец.
Я осмотрелся. В "преисподней" царил полумрак. Ни одна из лампочек
не горела -- видимо, кто-то прекратил подачу электропитания. Помещение
освещалось несколькими карманными фонарями, развешанными по стенам
подвала, но толку от них было не больше, чем от светлячков в ночном
лесу. Помимо нас пятерых, здесь находилось еще несколько человек, но
сколько их было и как они выглядели, я разглядеть не мог из-за явно
недостаточного освещения. Скорее по наитию и логике вещей, чем в
результате наблюдения, я понял, что Щеглов вернулся в дом отдыха не
один, а с обещанным подкреплением, этими сумрачными, полуневидимыми,
неподвижными силуэтами. Они старались не попадать под прямые лучи
света, отбрасываемые фонарями, -- сказывалась профессиональная привычка
все видеть самим и оставаться незримыми для вероятного врага -- и все
же у двоих или троих я заметил в руках блеснувшее оружие. Как Щеглов
попал сюда, в это бандитское логово, оставалось для меня загадкой -- до
тех пор, конечно, пока гений современного сыска не развеял моего
неведения. Тогда же я узнал историю Фомы и Лиды.
-- Когда мы оцепили здание дома отдыха со всеми его пристройками,
-- рассказывал Щеглов, -- перед нами встал вопрос: как проникнуть
внутрь незамеченными? Мы тогда уже поняли, что в доме творится что-то
неладное, и в открытую занимать здание не рискнули -- я знал, что здесь
находится около тридцати несчастных "отдыхающих", которые в любой
момент могут быть превращены в заложников. Нам удалось незаметно занять
постройки, примыкающие к зданию, и как следует укрепиться на этом
рубеже. -- Я вспомнил неясные силуэты, виденные мною в окне одного из
домиков, и все понял. -- Потом внезапно началась стрельба, хотя никто
из наших ребят себя не обнаружил -- за это я ручаюсь. И вот тут-то
появилась эта парочка, -- Щеглов кивнул на Фому с Лидой. -- Правда, был
еще третий, но он сразу же исчез.
-- Это же был я! -- воскликнул я.
-- Теперь-то я знаю, что это был ты, а тогда твое исчезновение
внесло замешательство в ряды нашей группы. Но вот этот молодой человек,
-- он снова кивнул на Фому, -- вовремя ввел нас в курс дела.
-- Я ведь не знал, Максим, -- смущенно произнес Фома, -- что эти
люди -- из милиции...
-- Мы решили, -- вставила свое слово Лида, -- что попали в лапы к
бандитам.
-- Вот-вот, -- подхватил Фома, -- потому я и поспешил захлопнуть
крышку люка. Зачем, думаю, всем троим пропадать?
-- Спасибо, Фома, -- с чувством произнес я.
Он махнул рукой.
-- А вышло так, что я оказал тебе медвежью услугу. Пока выяснили
наши личности, прошло достаточно времени, чтобы ты успел скрыться.
-- Но это было бы еще полбеды, -- нетерпеливо перебил Фому Щеглов,
-- если бы наши ребята, наткнувшись на этих искателей приключений, не
обнаружили себя. Началась перестрелка, и мы довольно скоро вынудили
