минаций, имелось отдельное полотенце - от махровой простыни до скром-
ненькой хабэшной салфеточки, приютившейся на крючочке за унитазом, - од-
ной на двоих, но им, непритязательным советским ученым, и этого было
слишком много.
Узнав, что Сабуров работает у Колдунова, доцент загрустил: да, вам
хорошо - на любую конференцию Колдунов списком отправит, а из провинции
разве пробьешься - вот он одиннадцать рублей прозвонил, и то разрешили
приехать только без доклада. И Сабуров устыдился признаться, что при-
сутствует здесь помимо воли Колдунова.
Сабуров еще более возрос в глазах соседа, когда его в тот же вечер
разыскал златокудрый ученик Роговича:
- Андруша, вы извинить, что я тебя "на ты" называю... Интересно, с
тшэго стекло такое делають? Ты жэ ж мне прамо другой мир открыу, а то я
жэ ж уже думау, что и вся наука с того состоить: яйца на столе, яйца пид
столом... Ты когда въехау, мы с рэбятами пойшлы до шэфа: это у Андруши
жэ ж дохторськая.
Этого омский доцент не снес и отправился в ванную изучать пульт уп-
равления. Загудели моторы.
- Тшэго это у них так гудить? А шэф говорыть: да вы тшэго, да в рабо-
те совершэнно нитшэго нет!
Сабуров порадовался, что доцента не оказалось рядом.
- Тшэго такое иностранци в буфэте зэлэное пьють? Ты слышау про обобш-
ченные инверсии Габриадзе?
Сельский хлопчик исчез - сосредоточенный взгляд, умное лицо, ясная
точность формулировок. Акцент Сабуров перестал замечать: у преданных
бессмертному - одно отечество.
Просто чудо: если влупить эти инверсии безо всяких обоснований, вый-
дет некое достаточное условие, на которое Сабуров затратил когда-то це-
лые сундуки изобретательности. Друзья долго с выражением тупого восторга
таращились на достаточное условие, покуда из ванной римским патрицием не
явился доцент в махровой простыне.
Не успел доцент забраться под одеяло, как снова постучались. Баскак,
едва поздоровавшись, подсел к журнальному столику, раскрыл блокнот, вы-
данный всем участникам, и принялся писать. Сабуров поторапливал: ведь
общий метод у тебя такой-то и такой-то, верно?
- Верно, - с затаенной гордостью согласился баскак и, не сдержав тор-
жества,почти воскликнул: - Метод сходится за конечное число шагов!
Баскак быстро набрасывал схему доказательства - и такая ревность
пронзила Сабурова: ведь был в двух шагах, идиотина!..
- Великолепно! - еле выговорил Сабуров. - Теоретически это, собствен-
но, уже решение. Но вот как в реализации...
Тут Сабурову пришлось испытать новое потрясение: за эти несколько ме-
сяцев баскак нагромоздил такие горы конкретных формул, вычислительных
программ!.. Бутылка, брошенная Сабуровым в океан, попала в руки, о кото-
рых можно было только мечтать. И восхищение в его душе очистилось от
мутного яда ревности.
При этом баскак гораздо больше походил на спортсмена, чем на священ-
нослужителя: уж служить в пустом храме он ни за что бы не стал. Он хвас-
тался напропалую: он выступал и у Глазырина (два часа не отпускали), и у
Дроботова (стояли между рядов), и у Ключника (слушали разинув рот). Са-
буров, любуясь стальной коронкой в глубине его рта, радовался за него
чистейшей материнской радостью.
Наконец сосед Сабурова окончательно изнемог терпеть похмелье в чужом
пиршестве и принялся злобно ворочаться, но нежная шведская мебель отве-
чала едва слышным призывным стоном.
Сабуров сумел заснуть лишь часов около четырех - восхитительная за-
гадка обобщенных инверсий сшибалась в его мозгу с торжественными фанфа-
рами на выход баск... хана-победителя.
В огромном фойе, в котором Сабуров сразу почувствовал себя маленьким
человеком, окруженные толпой любимцев, своими хозяйскими манерами легко
выделялись люди, наделенные правом давать добро. Из более рядовой публи-
ки отсутствием интереса к окружающим выделялись москвичи. Невыспавшийся
Сабуров потешал Лиду, блюдя выражение лица, независимое до хулиганского:
разбудивший его доцент поглядывал на него с натянутой улыбкой, полагая,
что сабуровская непринужденность имеет какие-то более прочные основания,
помимо предерзостного нрава. Колдуновская списочная команда держалась
настороженной кучкой.
К Сабурову подскочил баскак - правда, здесь он оказался всего лишь
нукером - и потащил представляться Крайнему. Лида проводила его гордели-
вым, а доцент тоскующим взглядом.
Хотя В. М. Крайний ростом был не выше посредственного - брал осанис-
тостью, - козалось, он возвышается в центре зала, а нукеры подводят под
его руку все новых и новых, припадающих на оба колена, Сабуровых и Сидо-
ровых. Крайний каждого встречал лучезарной улыбкой, и только при ближай-
шем изучении открывалась одна ее странная особенность: улыбка Крайнего
показывала, что он рад не тому, а за того, кого к нему подводят.
- Всем-то нужен Крайний, - издали услышал благодушное воркование Ва-
силия Модестовича Сабуров. - Даже в магазине только и слышишь: кто Край-
ний, где Крайний?
"Взрывы звонкого смеха не утихали ни на минуту", - недавно живописал
В. М. Крайнего корреспондент "Известий".
- А, наш сибирский гость! - приветствовал Крайний Сабурова.
Взрыв смеха.
- Как устроились, общежитием вас обеспечили? - в вопросе таилась не-
кая юмористическая соль.
- Гостиницей?..
- За границей эта каланча считалась бы общежитием.
Взрыв смеха. Крайний, щедрый, как всякий истинный талант, гнал волну
за волной, пренебрегая тем, что и предыдущая могла еще служить и слу-
жить.
- А позавтракать успели? А вот Мурат Мансурович (нукер-баскак) уже
дважды. Бедность легче переносится при хорошей зарплате, а голод - после
хорошего приема пищи.
Взрыв смеха.
- Аппетит приходит во время еды, - смущенно пробормотал нукер.
- Значит, вам следует кушать бесконечно, - поймал его на слове Край-
ний, - поскольку каждая новая порция пищи будет пробуждать новый прилив
аппетита, который, в свою очередь, будет стимулировать к новому приятию
пищи, и так до бесконечности.
Да, корреспондент не солгал: смеялись все. Он не указал лишь, чему
смеялись и почему смеялись. И как смеялись. Кое-кто - смущенно. Мурат
Мансурович не столько смеялся, сколько багровел - можно считать, от
сдерживаемого смеха. Молодой доктор, завлаб из отдела Крайнего, усмехал-
ся мефистофельски (он даже к Крайнему обращался с мефистофельским видом,
но говорил при этом исключительно приятные вещи). А громче всех и чисто-
сердечнее всех хохотали поминутно прибывавшие и убывавшие мимолетные
приживалы вроде Сабурова. Отхохотав положенное, они непременно просили у
Крайнего совета, чтобы приправить будущую статью искренней благодар-
ностью В. М. Крайнему: любой рецензент поразмыслит, стоит ли спускать с
цепи свою принципиальность.
Зеркала чужих мнений, в которые смотрелся Крайний, давно и хорошо
потрудились над разрушением его личности: самый настоящий классик, те-
перь он с важным видом произносил банальности в уверенности, что направ-
ляет блуждающих во тьме на путь истины.
- Мне нужно повесить пальто на гладкую стену из исключительно твердо-
го материала, - жаловался блуждающий.
- А вы вбейте гвоздь, - незамедлительно советовал Крайний.
- Да, это, конечно, гениальное решение, - уныло восторгался блуждаю-
щий. - Но ни один гвоздь в эту стену не лезет...
- А вы подберите такой, чтобы влез. В науке следует отступать только
для разбега.
Сабурова уже начинало коробить, но он все еще видел себя глазами Лиды
и омского доцента: он как равный участвует в беседе с Крайним - пусть и
колдуновская команда полюбуется.
- Наука дело жесткое, - желчно усмехнулся завлаб-Мефистофель. - Если
мне приходится рецензировать статью, я всегда стараюсь делать это жест-
ко.
- Китайская газета "Цзинь-Пао", - не совсем шутя, сказал Сабуров, -
возвращала авторам рукописи примерно с таким сопровождением: преславный
брат солнца и луны! Если бы я дерзнул напечатать столь возвышенное сочи-
нение, то император повелел бы объявить его вечным образцом, и литерату-
ра иссякла бы.
Публика осторожно засмеялась.
- Каждый решает сам, - усмехнулся Мефистофель, - говорить правду или
заниматься лицемерием.
- Согласен, - кивнул Сабуров. - Когда вся правда вышестоящим уже выс-
казана, можно приняться и за нижестоящих.
- Ну, ну, не обижайте нашего сибирского гостя, - Василий Модестович
пролил на него одну из лучезарнейших своих улыбок. - Тем более что...
забыл, как вас... кое в чем и прав: нашей научной критике не всегда хва-
тает принципиальности по отношению к вышестоящим, - Крайний только что
не отгладил себя любовно в качестве одного из вышестоящих.
- А вот в этом позвольте с вами не согласиться, - с мужеством отчая-
ния, отбрасывая показной цинизм, возразил Мефистофель. - На чем же мы
будем воспитывать уважение к русской науке, если не на таких именах, как
Остроградский, Чебышев, Крайний? И вы, Василий Модестович, можете на ме-
ня сердиться, но я скажу напрямик: без ваших идей наш отдел...
- Ну, ну, довольно, - поеживаясь, как под теплым душем, прервал его
Крайний. - Хотя... есть определенное зерно: если у двухсот жен турецкого
султана имеется двести детей, то дело без его участия все-таки не обош-
лось, с этим, наверно, даже Стеллочка не будет спорить. - Он внезапно
обратил залукавившийся взор на единственную среди них девушку.
Стеллочка счастливо зарделась. Крайнего вообще окружали только счаст-
ливые лица.
Раздался звонок. Все отправились в зал, а Крайний на трибуну. Зал был
шикарный, в подлокотник был вмонтирован наушничек для перевода с иност-
ранного. Но Сабуров в этом не нуждался, хотя Крайний и осуществил нечто
вроде перевода его статей на крайниевский язык, вследствие чего сабу-
ровский метод в глазах профанов выглядел каким-то естественным, хотя и
достойным продолжением крайниевских теорий.
- И все-таки самое трудное сделал ты, - шепнул Сабурову баскак.
Но больше он этого нигде не повторил.
- А почему он не рассказывает о твоих последних результатах? - не
только из благодарности спросил Сабуров.
- Шеф любит говорить: надо спешить, не торопясь.
Нукер недовольно замолчал, словно сболтнул лишнее.
В перерыве к Сабурову беспрестанно подходили, задавали вопросы, сова-
ли свои Советские, Социалистические, Октябрьские, Индустриальные адреса,
записывали его адрес. Златокудрый хлопчик чуть не выдернул ему руку из
плеча. Подсеменил Рогович, дружелюбный, седенький подросток:
- Какой доклад сделал Моде... Васи... Вамосилидестосильевич! Вы ведь
тоже пробовали чем-то подобным заниматься?
Через их головы Сабурову то и дело попадались на глаза изумленные и
встревоженные лица колдуновской команды.
Профессор Гурвич, ведущий специалист по легаровским отображениям, ос-
корбленно протолкался к нему:
- Мне и во сне не могло присниться, что семейство можно исследовать в
одной точке. Где об этом можно прочитать?
Сабурову казалось, что его приняли за кого-то другого: уважительную
суматоху всегда вызывали должности, а не таланты. Он поискал глазами Ли-
ду. Девчоночье лицо ее светилось совершенно неприличным счастьем и гор-
достью. И Сабуров окончательно понял, что Крайний не обобрал, а облаго-
детельствовал его: без Крайнего он бы так и издох на своих сокровищах.
Крайний приближался со сладкой изнуренностью султана, только что ос-
вободившегося от сто пятьдесят седьмой жены.
- Приложения просто блестящие! - это Сабуров мог высказать не кривя
душой (остальное было чистым маскарадом).
- Такой стройной теории вы, конечно, не ждали, - великодушно похлопал
его по плечу Крайний.
"Да я все это знал пять лет назад," - едва сдержался Сабуров.
- Мне пришлось стать двухсотпервой женой султана... - промычал Сабу-
ров.
- Это хорошо сказано, - как знаток одобрил Крайний и посмеялся, со
вкусом выговаривая каждое "ха". Сабуров убедился, что Крайний самым иск-
