тящий, Детям, нет, детям отец, супруге муж, Ты гражданин, вперед смотря-
щий, И к перестройке тоже ую, нет, дюж.
Все зарукоплескали, а дева-распорядительница, как пух от уст Эола,
пролетела вдоль собрания и вручила свиток виновнику торжества, любовно
чмокнув его в двугорбую, перешибленную чудовищной мышеловкой лысину.
Стихи - это прямо пандемия какая-то, наполнять пустоту перестуком
рифм, как погремушку горохом... Много знаний... Сабуровские сослуживцы,
когда совсем уж некуда деваться, тоже признают за ним "знания", "подго-
товку" - лишь бы не источник непоправимого неравенства - талант.
Началась демонстрация реликвий: похвальные грамоты (на ранних образ-
цах можно было разглядеть мудрый прищур Генералиссимуса), фотографии
Павла Егоровича от колыбельного до пенсионного возраста... Чудом сохра-
нившаяся детская шапочка маленького Павлуши - фланелевая, кажется, се-
рая, застиранная - вызвала овацию, смущенный Павел Егорович в тридцатый
раз утерся жестяным платком.
Как жалки и постыдны святыни человеческой жизни, обнаженные перед
равнодушным взглядом... И от него, Сабурова, немногим больше и красивше
останется для потомства. И упокоиться-то ему придется на типовом кладби-
ще, которое чей-то гениальный канцелярский язык перекрестил в комби-
нат... И Лида-то у него отнята стажировкой... Жировкой...
От жалкого, оскорбительного безобразия мира можно заслониться только
любовью к нему - вон как радостно порхает вокруг столов эта прелестная
распорядительница торжества. Вокруг Натальи тоже всегда кружатся ка-
кие-то дивные люди... Своей преславной лабораторией до того они обожают
ходить в ресторан при гостинице "Центральная", если обломится премия по
червонцу на едока, - извлекаются платья, возводятся прически (мужики -
те, конечно, идут в чем есть), берут бутылочку водки и три бутылки шам-
панского на пятнадцать человек и перепиваются в лоск, хохочут, пляшут,
нисколько не заботясь, что могут кому-нибудь напомнить вот эту компанию
друзей и соратников Павла Егоровича. Даже сцены ревности у них бывают:
Наталью пригласил танцевать кто-то со стороны, так Клонская ей потом
сказала: "Наверно, шоферюга какой-то".
Да и мерзавцы, тупицы ее окружают какие-то значительные... А его
только оскорбляет сама необходимость общаться с ними на равных.
Серьезная, благородная тоска овладела Сабуровым, в минуту испепелив и
развеяв по ветру пепел холуйского беса.
Наиболее доступной формой экстренного прикосновения к бессмертному
было посещение областной библиотеки. Но принялся за чтение - и заклуби-
лись суетные чувства. В родном социалистическом отечестве на него ссыла-
лась лишь какая-то неведомая молодежь, еще не успевшая выяснить, на кого
стоит, а на кого не стоит ссылаться. Как он сам когда-то: безоблачное
научное детство, проведенное под крылом академика Семенова, совершенно
не приучило его различать иерархию смертных - кто прапорщик с двумя
звездами, а кто генерал-лейтенант.
Семенов журил его, что он ничего не доводит до законченности, но не-
изменно садился за рекомендательное письмо в соответствующий журнал. Са-
бурову и в голову не приходило интересоваться, кто там в журнале каким
отделом заведует: вся редакция и без того должна была дружно сомлеть от
эстетического экстаза. Только после смерти Семенова он обнаружил, что
нужно не красоваться, а вливаться в одну из стройных колонн, шагающих в
ногу неизвестно куда и зачем, - или уж влачить жалкое, но гордое (гор-
дое, но жалкое) существование одинокого искателя святого Грааля, коего
шагающие в ногу бойцы неспособны отличить от эмалированного ведра.
В ту пору Сабуров счел бы ниже своего не по чину разросшегося досто-
инства размышлять о таких пустяках, как степени и звания, но в глубине
души был уверен, что докторскую степень он получит так же мимоходом, как
и кандидатскую. Он и кончину Семенова принял с каким-то благоговейным
удовлетворением, - Семенов просто пересел в давно зарезервированное для
него кресло в кругу бессмертных, - и не побеспокоился обзавестись полез-
ными знакомствами (а кого-то, наверно, и раздразнил своими повадками
восходящей звезды). Впрочем, он все равно не умел быть обаятельным ради
утилитарных целей.
Не сразу, ох, не сразу он выучился почтительно благодарить неведомых
рецензентов за дурацкие замечания: к недостаткам работы относится то,
что вашими часами неудобно забивать гвозди. В утешение своему самолюбию
он мог сказать только одно: вы приняли мою статью поплевывая - а я сочи-
нил ее поплевывая.
Так что же, из любви к творению творец должен жертвовать и своим дос-
тоинством - без которого не может быть творчества? Почтительно кланяться
каждому музейному вахтеру, чтоб позволил пристроить свой дар где-нибудь
в уголке? (Глядишь, лет через двести какой-нибудь мальчуган забежит.)
В былые времена оргкомитеты всех стуящих, а тем более нестоящих кон-
ференций направляли Семенову почтительные приглашения (вместе с ученика-
ми, разумеется), и Семенов первым нумером всегда ставил Сабурова. Отп-
равляя Сабурова выступить на каком-нибудь солидном семинаре, Семенов
предварительно звонил либо просил передать привет Альберту Ефимовичу
(Юрию Прохоровичу). Получив привет от Семенова, тот приходил в приятней-
шее расположение духа и просил скованно державшегося ученого секретарика
(вахтера) из молодых (ровесника тогдашнего Сабурова, а то и постарше)
выкроить для гостя окошечко на ближайшем заседании.
После смерти Семенова Альберт Ефимович (Юрий Прохорович) по-прежнему
любезно кивал: очень, очень интересно, однако уже не вызывал к себе ско-
ванного молодого человека, а предлагал обращаться к нему. Молодой чело-
век уже не выглядел скованным: на полгода вперед все расписано, звоните.
По междугородному. Орите в трубку за сорок копеек в минуту, а там будут
переспрашивать: "Как, Дуров? Сидуров? Я вам говорил? Нет, в этом году
все занято, звоните в сентябре".
Все это можно - позвонить и в сентябре, и в октябре, и в мартобре,
почаще попадаться на глаза сразу в десяти местах - где-нибудь да выго-
рит, - но как же быть с горделивой осанкой восходящего светила? Проблему
закрыл Колдунов: вместо того чтобы подписать командировку, однажды на-
чертал: "Обосновать, в какой связи тема доклада находится с проблемати-
кой нашего института". И больше Сабуров с этим к Колдунову не показывал-
ся.
И о защите докторской он серьезно задумался именно как о защите - от
Колдунова и Сидоровых: доктора в Научгородке имели особый статус, их да-
же мясом и колбасой снабжали по аппетиту, а не по талонам. Без колбасы
Сабуров вполне мог и перебиться, но каждая крупица независимости...
Установления вак - чудное имя для индианки - гласили, что докторская
диссертация должна открывать новое научное направление. Разумеется, вся-
кую замену точки на запятую назвать направлением и, наоборот, направле-
ние назвать заменой точки на запятую целиком во власти людей, поставлен-
ных давать добро. И самое невозможное - заставить выслушать себя, пройти
через вахтеров, проинструктированных прежде всего интересоваться, от ко-
го ты. А Сабуров был ни от кого, и, что еще более подозрительно, работая
у Колдунова, был не от Колдунова. Что ж, человек, раздающий добро -
должности и оклады, - и не может себе позволить безответственных востор-
гов вольного любителя муз: он всегда находится под бдительным оком от-
вергнутых искателей добра, коллег, всяческих надзирателей...
Где делают науку, искусство, преуспевают одни, где делят добро - дру-
гие, и попытка смешать два эти ремесла, соединить торжище с храмом...
Сабуров знал, что, даже и поплевывая, он выгранил больше красивых ре-
зультатов, чем сотня докторов. Но направление, если серьезно, он наме-
тил, пожалуй, только одно.
Ранней весной лет с дюжину назад - академик Семенов в Елисейских по-
лях только-только успел раскланяться с Гауссом и Коши, - когда Сабурова
осенила эта идея, он поднимался в гору мимо кедровой рощицы к щитовому
домику, где они снимали угол, и мысль его так взыграла, ринулась во все
концы примерять свой флаг к чужим вершинам, что Сабуров почувствовал не-
обходимость и какого-то физического преодоления и, сойдя с дорожки, вру-
бился в снежную целину, где под снежной гладью, как и в его душе, вовсю
разливались весенние потоки: было уже довольно темно, и некому было зво-
нить в психушку. В ту пору Сабуров еще верил в звезду своего бессмертно-
го дара, а потому бедность и бытовые неудобства, переносимые его смерт-
ной оболочкой, встречал как Гарун-аль-Рашид, в захудалой чайхане подс-
тавляющий бока блохам.
Сабуров, фигурально выражаясь, обнаружил, что в фойе любого областно-
го театра можно поднять несколько паркетных плиток и оказаться в Амери-
ке, и потому заледенелые брюки и ботинки, полные ледяной воды, только
обостряли наслаждение. Сабуровское открытие отзывалось сразу в очень
многих областях, - оказалось, например, что легаровские отображения мож-
но охарактеризовать по одной точке - результат сам по себе ошарашиваю-
щий. Светились выходы и в... Но пока следовало опубликовать самую соль.
Через год Сабуров получил статью обратно с рецензией неподкупного це-
нителя, чья фамилия внизу была отрезана, дабы ничто не препятствовало
его научной принципиальности развернуться во всю ширь. Рецензент спра-
ведливо указывал, что Сабуров совершенно не знает литературы о теат-
ральных полах. Полы эти могут быть паркетными, но встречаются покрытия и
более современные (см. последнюю монографию Ногато Укиоска, Киото). Вдо-
бавок, Сабуров имел неосторожность упомянуть, что паркетные плитки можно
приподнять при помощи стамески, и это обстоятельство довело презрение к
нему рецензента до гадливости. Результаты автора значительно перекрыва-
ются работой Ж. П. Сидоренкова и У. Ж. Сидорченко "Навыки пользования
стамеской", учебное пособие для строительных профтехучилищ, заключал ре-
цензент.
Мистера Укиоска Сабуров через полгода (межбиблиотечный абонемент)
прочел не без пользы и внес в статью несколько уточнений по поводу про-
никновения в Америку через полы с пластиковым покрытием, что позволило
ему, не слишком кривя душой, поблагодарить рецензента за глубокие поспо-
собствовавшие замечания. Ничего, такой хотя бы не обокрадет: вознамерив-
шись ограбить Лувр, он наверняка унес бы оттуда огнетушитель и плева-
тельницу. Правда, кое-какие побочные, но изящные следствия уже начали
понемногу получать другие - волокли лодку посуху...
Года через полтора Сабуров получил новый ответ с отрезанной подписью.
Мое мнение о работе А. И. Сабурова, перевирая отчество, писал рецензент,
не изменилось: автор по-прежнему настаивает на своем приоритете в ис-
пользовании стамесок при ремонте паркетных полов.
Видимо, и теперь следовало помнить, что потерянные три года - это еще
не вся жизнь, но...
Главным результатом моей работы, накатал Сабуров, является установле-
ние принципиальной возможности... Рецензент так и не сумел коснуться су-
щества... От Австралии до Японии... (Весь этот яд отравлял исключительно
его самого.)
Года через два-три Сабуров направил в редакцию новый запрос: "Уважае-
мая редакция! Лет пять или шесть назад... Составление каждой рецензии
отняло... Носят исключительно библиографический характер... Ссылки на Х.
Колумба уместны лишь в исторической монографии... Представляется доста-
точным сроком..."
Через год Сабурову вернули его статью окончательно с короткой ссылкой
на пункт шестой редакционных правил, позволяющий не вступать в препира-
тельства с просителями. Да, да, ты и есть проситель, и думать забудь,
что ты чего-то там даришь человечеству!.. Только после стариковских за-
писок до Сабурова дошло, что над своим сынишкой и должен трястись его
отец.
К моменту окончательного отказа появилась возможность ввести идею че-
