тельными аплодисментами, переходящими в овацию, пророк упустил из виду,
что непопулярность его литературоведческих сочинений была вовсе не слу-
чайной, и, страдальчески хмурясь перед микрофоном, принялся читать
взгляд и нечто о Достоевском: можно ли убить человека во имя великой,
гуманной идеи? Не будучи вооружен передовой теорией стереотипа, он не
мог ответить с полной ясностью: убить можно, но оправдывать убийство
нельзя, а вынужден был долго путаться в этом совершенно ясном для публи-
ки вопросе: убивать, конечно же, нельзя, кроме тех случаев, когда сам
бог велит убить. Поэтому аплодисменты становились все вежливее и вежли-
вее, пока, наконец, и сам автор не сказал обиженно, что Каганович Кага-
новичем, но нельзя забывать и о вечном. Похлопали и вечному.
Тем временем на столе перед выступавшим скопилась воздушная груда за-
писок - их сносили на цыпочках и возвращались на место с выражением на-
божности. В сущности, все это было трогательно, но желчь никак не желала
успокоиться в растравленной душе Сабурова.
Обиженный пророк принялся разбирать записки с какой-то даже неохотой,
но постепенно воодушевился, а с ним воодушевился и зал. Однако все ма-
ло-мальски усложненное встречало ослабленный отклик, а бурю вызывали
исключительно ответы, известные заранее. Оратора, надо отдать ему долж-
ное, самого смущал непомерный успех радикальных общих мест, поэтому ве-
щи, обреченные на особый восторг, он произносил подчеркнуто буднично.
Не пора ли нам (опять нам) наконец отбросить ханжество, спрашивали у
него, и открыто признать, что и советский человек тоже хочет есть?
- Разумеется, - пожимал он плечами и добавлял совсем уж застенчиво: -
Пока люди не удовлетворят свои материальные потребности, самые возвышен-
ные идеи не овладеют массами.
Шквал аплодисментов - как же, такая крамола! Попробуй, скажи здесь,
что распространенность возвышенных идей почти не зависит от таких топор-
ностей, как богатство и бедность: из богатых по разночинским меркам дво-
рян выходили декабристы (вроде аристократа Сабурова...), из бедных по
дворянским меркам разночинцев выходили самоотверженные ученые, праведни-
ки и бомбисты... Среди полудиких оборванцев распространилось христи-
анство - "не собирайте сокровища на земле", "ударившему тебя в правую
щеку..." - а богатый граф Толстой принял его как высшее руководство к
действию... Для человеческой души важнее всего незримые связи с другими
душами. И что такое материальные потребности? Привычка, стереотип пола-
гает границу нашим аппетитам лишь на время, а теперь, когда он распался,
нам всегда будет чего-нибудь не хватать. Не хватало бы - и бог с ним, мы
не голодные и холодные, а униженные и оскорбленные - заметил ли эти сло-
ва пророк-литературовед? Мы не можем уважать себя за наши несмертельные
лишения, потому что выносим их не ради возвышенной цели, а из трусости,
из глупости, из лени. Не бедность мешает нам принимать возвышенные идеи,
а отсутствие возвышенных оправданий для нашей бедности делает ее оскор-
бительной: высокая цель мигом обратила нашу бедность в богатство. (Сабу-
рова тоже непрестанно сносило на это неотвязное "нам".)
Смех в зале заставил его очнуться, и Наталья, поймав его взгляд, нес-
колько раз кивнула радостно. Сабуров, поднапрягшись, восстановил в памя-
ти диалог пророка с очередным записочником. Тот спрашивал: хозрасчет,
аренда, кооперация - все это лишь средства, но какова отдаленная цель
нашего общества?
- Снова "для чего мы живем"?! - оскорбился пророк и брезгливо отбро-
сил записку. - Уж эта убийственная манера русского человека думать о
том, что будет через тысячу лет!.. А мне хочется, чтобы через три года
были сосиски!
Мало ли что именно эта убийственная манера и сделала русскую литера-
туру величайшей в мире! Но пророк, обиженный за свои вечные достоевские
темы, решил спуститься на землю и стал агрессивно злободневен, упорно не
желая вспомнить своего же Достоевского: без твердого представления, для
чего ему жить, человек истребит себя даже среди сосисок.
- В нашей материалистической державе оказалась забыта главнейшая ак-
сиома материализма: духовное вырастает из материального!
Взрыв аплодисментов.
"Может, у них и в самом деле что-то духовное вырастает из сосисок?
Меня-то хоть бы одна мыслишка навестила на пару с колбасой, я набрался
духу в убогой норе доктора Сабурова, где прогнившую крышу подпирали
книжные полки... И Аркаше передал... и он передаст... Если только выжи-
вет среди вас. Дух рождается из серебристой паутины человеческого обще-
ния, из взаимных улыбок и ругательств...".
- "Что нужно, чтобы люди начали работать по-настоящему?". Здесь нет
никаких загадок. Стимулы к труду везде одинаковы - и в Англии, и в Мела-
незии. Или рубль - или кнут.
Ведь все люди на свете одинаковы - значит и стимулы им нужны одинако-
вые. Удивительно еще, что они не распространили свои вкусы на кошек и
собак.
- Нам пора усвоить, что рынок всегда прав, - пророк провозгласил эти
слова так, словно прочел их высеченными золотом на мраморе. - Необходима
конкуренция, жесткая, даже жестокая борьба. Более сильные, более талант-
ливые должны побеждать менее... - аплодисменты не дали ему закончить,
ибо здесь, как и всюду, были собраны более талантливые. А вот у Сабурова
все, что хоть чуточку отдает экзаменом, состязанием, отбивает всякую
охоту.
- Индивидуализм выше коллективизма, - смущался собственной мудрости
пророк. - Коллективизм присущ только отсталым обществам. Заработок дол-
жен быть в точности равен личному вкладу в общую копилку.
"И вы, болваны, рукоплещете... да результат труда в принципе нерасч-
леним на составные части, абсолютно невозможно выделить во взрыве личный
вклад искры, пороха и металлической оболочки. Отправьте самого рента-
бельного ученого к готтентотам - увидите его личный "личный вклад". Ник-
то из нас в отдельности не стоит ни-че-го. Зато для алчности нет платы,
которую она посчитала бы достойной своего вклада, и рыночной цены она
тоже не признает без вожжей. Рынок... Тысяча олухов, поторговавшись, оп-
ределит справедливую ценность колбасы и симфонии, математической формулы
и хирургической операции. В рублях!!! Дождетесь - не будет вам ни фор-
мул, ни симфоний, из сосисок они не вырастут!".
- Пора открыто заявить, что вовсе не стыдно, а напротив, почетно за-
рабатывать в десять, в сто раз больше других. Инициативные, энергичные,
творческие люди должны получать плату, достойную их труда!
Зал реагировал так, как и подобало инициативным, энергичным, творчес-
ким людям. "Опять эта "плата, достойная труда...". Какая плата достойна
пятнадцатиминутного труда хирурга, спасшего жизнь вашему сыну? А сколько
мы все задолжали Пастеру, Бетховену, Эйнштейну? Макаренко? Достоевскому?
Человеку, улыбнувшемуся нам в трудную минуту? Сказавшему нам доброе сло-
во о нашем создании - ведь без этих неоплачиваемых слов исчезло бы и оп-
лачиваемое творчество, а будучи оплачены, эти слова немедленно потеряли
бы всякую цену. Идиоты, идиоты... Всякое добровольное, сделанное от души
усилие неоплатно! За чувство можно платить только чувством, только вос-
хищением и благодарностью. Бедные дураки - надеются управлять неуловимой
Психеей при помощи зримых механических вожжей!".
- Вместо того чтобы бесплодно бороться с жадностью, давно пора заста-
вить ее приносить плоды, - извиняющимся тоном разъяснял пророк. - Жад-
ность генетически присуща человеку.
Да, конечно, она так же прирождена ему, как цилиндр и бакенбарды, как
портфель и галстук... Неужели никто в этом зале не слышал слов о беско-
рыстии ни от Толстого, ни от Достоевского, а только от поворотливых иде-
ологических чиновников? Неужели все наши высокие стремления вовсе не из-
вечная мечта и скрытая энергия человечества, а жульническая идеологичес-
кая выдумка трехдневной давности? Да, - если не знаешь ничего выше на-
чальства.
Эти знатоки простых ответов на сложнейшие вопросы во все времена точ-
но знали, как излечить любую болезнь: водки с перцем намешать. Сто лет
назад они точно знали, что достаточно уничтожить частную собственность -
и воцарится рай, а кто в этом сомневается, тот лакей сильных мира сего.
Сегодня эти же самые люди точно знают, что достаточно восстановить част-
ную собственность - и воцарится рай, а кто в этом сомневается, тот...
Поверит ли кто-нибудь здесь, что жернова науки и культуры от начала вре-
мен вращало не золото и не бичи надсмотрщиков, а уважение. И любозна-
тельность. И азарт. И переполненность души. И... Что там еще?
- Наукой и культурой должны руководить компетентные люди, - услышал
Сабуров застенчивый голос оракула.
Овация без бурных и продолжительных. Задыхаясь от бессильного бе-
шенства, Сабуров начал пробираться к выходу сквозь негодующее шиканье
прогрессивной интеллигенции. "Что случилось, Андрюша, что случилось?" -
едва поспевала за ним Наталья.
- Хватит уповать на человеческую нравственность. Нужно создать систе-
му, которая обеспечила бы... - грянул ему вслед последний залп из пос-
ледней записки, автор которой, должно быть, не подозревал, что социализм
и начинался со стремления сконструировать такую систему, которая сама
собой исполняла бы одни и те же функции, независимо от того, какие лю-
ди-винтики ее составляют - из стали они или из дерьма, немецкие они ре-
месленники или сицилийские мафиози. Людям всегда не хотелось зависеть от
невидимого, им хотелось зримого: намешать водки с перцем.
- Андрюшенька, так что же случилось? - все недоумевала расстроенная
Наталья.
- "Должны руководить"... "Компетентные люди"... - уже на улице бросал
ей через плечо Сабуров, прилагая страшные усилия, чтобы не заорать
(нельзя, нельзя ни на миг отрываться от спасительной иронии!) - Как же
без руководства!.. свободомыслящие наследники Корифея Всех Наук и Ис-
кусств...
- А что? Ведь компетентные же люди должны...
- НИКТО не должен руководить!!! - с ненавистью воззрился на нее Сабу-
ров (о мечте каждого быть управляемым извне он сейчас не помнил). - И
поэт, и ученый - мы сами будем заливать вас своим молоком, потому что
без этого мы просто погибнем, как недоеные коровы! Воздействовать на нас
можно исключительно просьбами, восторгами и спасибами, а все остальное
только понижает нашу удойность, но ведь ни один тупица в это не поверит,
он же на собственном тупом своем опыте знает, что все делается по коман-
де или из выгоды... и куда мне от этого бежать?.. некуда, везде такие
премудрые, бородатые, знающие, отчего петух поет и балерина пляшет, отк-
рытия делают и яблоня цветет - все от компетентного руководства или от
хороших денег! Рынок всегда прав! Если Ван Гог застрелился в нищите, ес-
ли пушкинский "Современник" и по сей день стоит нераспроданный в его
квартире - значит так тому и быть должно: божество всегда право!..
- Но что же можно предложить взамен рынка? - Наталья уже и не знала,
отчего он может взорваться.
- А НичегО взамен!!! Ничего, кроме своей души, которая должна любить
и негодовать, не оглядываясь ни на начальство, ни на рынок! Ну куда, ку-
да мне бежать от этой костоломной мудрости!.. - взмолился Сабуров и чуть
не заплакал, чего с ним не случалось, наверно, уже лет десять. А Пушкин
не зря писал: "без слез, без жизни, без любви" - в одном ряду, и вот они
возвращаются - и жизнь, и слезы, и любовь, и это так больно, словно на-
чинает оживать отмороженная рука.
- Андрюшенька, тебе некуда бежать, таланты всюду одиноки, - причитала
едва поспевавшая за ним Наталья, пытаясь заглянуть ему в глаза. - И
все-таки, я уверена, всюду найдутся люди... пусть это даже будут женщи-
ны, пусть, вы принадлежите человечеству, я не Софья Андреевна какая-ни-
будь...
И Сабурову становилось все более и более совестно, но великодушие все
