него у самого когда-то была такая коллекция, в которую так хотела сейчас
упрятать его Зинка Фокина.
- Что же ты меня сразу не разбудил?
- Я еще тебя не разбудил?! Скажи спасибо мурашам. Это они меня надоу-
мили... В общем, скорей повторяй за мной!
Я стал орать Малинину заклинание в самое ухо, а сам вижу, что он меня
совсем не слышит, он, очевидно, при слове "коллекция" от ужаса обалдел и
вообще перестал понимать, что я от него хочу.
Я ору изо всех сил:
Всех на свете лучше
Быть конечно, трутнем!
А Малинин все молчит, потом вдруг как заорет:
Ой, мамочка!
Я не хочу быть бабочкой!
Хорошо быть мурашом!
Бабочке нехорошо!
Я сначала даже не понял, что на этот раз мы с Малининым начинаем
превращаться в совершенно различных насекомых и наши пути, как говорит-
ся, расходятся в разные стороны. Я хочу стать трутнем, а Малинин хочет
связать свою жизнь с муравьями! Зачем он это делает? Неужели он не сооб-
ражает, что там его ждет? Да нет, он сейчас, по-моему, вообще ничего не
соображает. Он сейчас соображает только одно, что лучше уж быть живым
трудящимся муравьем, чем мертвой бабочкой.
Как вы думаете, мог я оставить Малинина одного в такой ситуации? Мог
я сам стать долгожданным трутнем, а Малинину позволить превратиться в
рабочего муравья? Конечно, не мог! Отвечаю я за Малинина или не отвечаю?
Отвечаю, и еще как отвечаю, головой своей отвечаю! Ведь это я его втра-
вил в эту историю, а не он меня.
В эту минуту за кустами, в довершение всего, раздался прямо какой-то
лошадиный топот, треск ломаемых сучьев. За листвой со всех сторон за-
мелькали разноцветные сачки, несколько девчонок взгромоздились с сачками
даже на дерево и тем самым отрезали нам с Костей последний путь к спасе-
нию.
Все! Мне ничего больше не оставалось делать, как набрать в легкие по-
больше воздуха и вложить все свои последние силы в заклинание, которое в
горячке придумал этот псих Малинин.
Ой, мамочка!
Я не хочу быть бабочкой, - затараторил я вслед за Костей Малининым. -
Я уверен, хорошо
Быть на свете мурашом!..
Ой, я был в этом не уверен, совсем не уверен! Малинин, что мы с тобой
делаем? И зачем только мы с тобой превращаемся в муравьев?!
Это была последняя мысль, мелькнувшая в моей измученной бабочкиной
голове, разрывавшейся от забот, тревог, ужаса и волнений...
Часть четвертая
Караул! Мирмики! Гибель Малинина.
СОБЫТИЕ ДВАДЦАТЬ СЕДЬМОЕ,
неприятное для Зинки Фокиной и спасительное для нас с Костей
- Зиночка! - прошипела какая-то девчонка за кустом. - А если полетит
капустница, что с ней делать?
Говоря о капустнице, девчонки, конечно, имели в виду меня, Баранкина.
Поэтому для меня этот вопрос прозвучал так: "Зиночка, а если полетит Юр-
ка Баранкин, что с ним делать?"
- Тоже в морилку! - ответила Зинка Фокина. - Махаон у нас будет экс-
понатом, а на капустнице я буду учить вас работать с распрямилкой.
"Дождался, Баранкин!" - подумал я про себя, прислушиваясь к звукам,
долетевшим из-за куста. Судя по всему, там шли последние приготовления к
штурму куста сирени: звякали флаконы, шуршали коробки для упаковывания
бабочек, доносились страшные вопросы и еще более ужасные ответы.
- Зиночка, а если махаон (то есть Костя Малинин) попадет в сачок,
можно его за крылья брать?
- Ни в коем случае! Нужно, чтобы у бабочки были непотертые крылья...
Приготовьте морилки! Нина, у кого булавки для накаливания?..
- У меня.
- Приготовь булавки!
- Ой, я боюсь!
- Катя! Возьми булавки ты!.. Зоя, веди наблюдение!
- Я и так веду!..
- Все готовы?
- Всссе! - зашипели девчонки, как змеи.
- Открыть морилки!
Морилки были открыты - в воздухе запахло табаком. Кто-то громко чих-
нул. Кто-то сказал: "Ой, я боюсь!" Одна девчонка обожглась о крапиву и
заойкала. На нее все зашикали. Раздался треск осторожно раздвигаемых
сучьев. Вопросы:
- Где они?
- Вон они!..
- Где? Не вижу! На нижней ветке, что ли?
- Да нет! Выше!
- Выше?
- Ниже!
- Еще ниже! Правее! Теперь левее! Вон сухой лист, а рядом две бабоч-
ки!..
- Ой, девочки! Действительно!..
- Тише вы там!
Шорох раздвигаемых веток усилился, и раскрасневшееся лицо Фокиной,
исцарапанное и покрытое паутиной, показалось в самых дремучих зарослях
сирени; глаза, как у безумной, забегали по листьям.
- Ну, что там, что там, что там?.. - зашипели со всех сторон девчон-
ки.
- Ничего... - сказала Зинка Фокина растерянным голосом.
Конечно, если бы Зинка Фокина повнимательней пригляделась к тому мес-
ту, на котором она сама, своими глазами, несколько минут назад видела
двух бабочек, то она при желании могла бы заметить двух маленьких чер-
неньких муравьев, вцепившихся всеми шестью лапами в шероховатую кору си-
рени, но Зинке Фокиной было не до муравьев. Она еще раз пошарила пе-
чальными глазами по веткам и, глубоко вздохнув, произнесла:
- Как сквозь землю провалились... Никого!
- Как это - никого?.. А мы кто такие? - прошептал один муравей друго-
му.
Голубоглазый муравей рассмеялся, пошевелил усиками и стукнул лапой по
плечу муравья с темными глазами.
Черноглазый муравей посмотрел на расстроенное лицо Зинки Фокиной, то-
же пошевелил усиками, но ничего не сказал.
- Не может быть! - прошептала Зинка Фокина. - Я же своими глазами ви-
дела... Не могли же они сквозь землю провалиться!.. - Она еще раз обша-
рила весь куст мокрыми от слез глазищами и сказала: - Черт побери! Вот
черт побери!
- Ругается! - обрадовался голубоглазый муравей (это был, конечно,
Костя Малинин). - Ругается! - сказал он, потирая лапы. - Зин-зинзинка
Фокина чертыхнулась два раза! Вот здорово!
Костя подкрутил свои усики, хлопнул муравья с черными глазами по спи-
не (это был, конечно, я, Баранкин!) и весь затрясся от беззвучного сме-
ха.
Зинка Фокина сделала шаг назад. Ветки со свистом сомкнулись, и мы с
Костей остались одни на раскачивающемся сучке сирени.
- Урра! - сказал Костя Малинин. - Опасность воздушного нападения ми-
новала! Отбой!
Костя Малинин радовался, он радовался как человек, то есть он радо-
вался как муравей, избежавший смертельной опасности, когда он был еще
мотыльком. Его веселый муравьиный голос напоминал сигналы электрического
зуммера.
Хотя я тоже, как и Костя, избежал смертельной опасности и успел вов-
ремя превратиться в муравья, но я не очень-то радовался: ведь если мы
успели превратиться в муравьев, то мы с таким же успехом могли превра-
титься и в трутней. А от муравьиной жизни я абсолютно не ждал ничего хо-
рошего, поэтому я не стал разделять Костиных восторгов, а мрачно сказал:
- Эх, Малинин! Что ты наделал, Малинин!
- А что я? - прозудел весело Малинин. - Что я, по своему желанию ус-
нул, что ли? Это же закон природы!
- Да я не про закон природы! Я говорю: "И зачем мы только из-за тебя
превратились в муравьев, а не в трутней?"
- Если бы тебе гро-зи-зи-ло попасть в коллекцию, стал бы ты очень вы-
бирать, в кого тебе превратиться...
Я на это ничего не сказал Малинину, потому что в его словах, безус-
ловно, была доля правды.
- И вообще, Баранкин, - продолжал Костя, трутни - это ведь вроде му-
равьев, только с крыльями, а нам с тобой крылья ни к чему, мы с тобой
налетались уж на этих крыльях. Давай уж лучше уползем-зем-зем от всего
света под землю, в муравейник. Уж там мы с тобой никого не встретим - ни
юннатов, ни отличников, ни кошек, ни воробьев...
- Очень ты спрячешься в муравейнике, - налетел я на Малинина: его
глупые рассуждения меня просто разозлили. - "Уползем-зем-зем"!.. Ты что,
не знаешь, что ли, что муравьи - это самые-самые трудящиеся насекомые на
всем свете? И что их каждый день заставляет работать, этот, как его,
инстинкт?
- Почему не знаю! - стал оправдываться Малинин. - Очень даже знаю,
что муравьи трудящиеся. Но ведь сегодня выходной день!
Такое заявление со стороны Кости Малинина для меня было совершенно
неожиданным.
- Ну и что, что выходной? - опешил я.
- А в выходной они, наверное, не работают!
- Значит, по-твоему, в выходной день инстинкт на муравьев не действу-
ет, что ли?
- Знаешь, Баранкин, - сказал Малинин убежденным голосом, - я вообще
считаю, что никакого инстинкта нет.
- Как - нет? - снова опешил я. - Нам же его преподают в школе!
- Ну и что, что преподают?.. Просто этот инстинкт все учителя нарочно
придумали, чтобы нам вопросы задавать на уроках! Соображаешь?
Когда Малинин мне все это высказал, я сразу же стал соображать: а мо-
жет быть, действительно Костя прав и никакого инстинкта у муравьев вооб-
ще нет, а выходной день, наоборот, есть... А если выходной день у му-
равьев есть, тогда нет ничего страшного в том, что мы превратились не в
трутней, а в мурашей... Конечно, у муравьев есть выходной день!.. А мо-
жет быть, все-таки нету. Я попробовал представить себе жизнь без выход-
ных дней и не смог. Еще я вспомнил беседу, которую в школе проводил с
нами доктор. Беседа была о том, что надо обязательно отдыхать каждый вы-
ходной день. Если людям надо отдыхать каждое воскресенье, то муравьям
тем более: они ведь такие маленькие и слабенькие. Нет! Конечно, у му-
равьев должен быть выходной день, и он у них, конечно, есть! А если вы-
ходной есть, тогда, пожалуй, все в порядке! И можно не вешать нос, то
есть усы, и можно бежать в муравейник и занять там какуюнибудь отдельную
комнату, и начать ходить там на голове, и вообще делать все, что только
тебе вздумается. Здорово я развеселился от этих мыслей.
- Малинин! - прозудел я, спрыгивая с ветки на землю. - Сейчас мы ра-
зыщем с тобой муравейник, займем отдельную комнату, запремся, закроем
дверь на замок и...
- У них же нет, наверное, дверей и замков в комнатах, - усомнился
Костя.
- Неважно! - сказал я, развеселившись еще больше. - Важно, что комна-
ты есть, а уж загородиться чем-нибудь от всего на свете мы сумеем! Мы с
тобой бабочки ученые и воробьи стреляные, нас теперь на мякине не прове-
дешь!
Я побежал по земле и на радостях ударил лапой попавшееся мне на пути
круглое семечко, напоминавшее по форме футбольный мяч.
Костя Малинин принял мою передачу и отпасовал семечко обратно. Только
здесь, на земле, я разглядел хорошенько Костю-муравья. Он весь блестел
так, словно его начистили сапожным кремом, и талия у него была очень
смешная - тонюсенькая-претонюсенькая, как у девчонки, и лап было сразу
шесть штук. "Очень это здорово, что у муравья шесть лап, - подумал я, -
в футбол удобно играть. Особенно бить по воротам, со всех шести лап. И в
воротах стоять тоже удобно: на двух лапах стоишь, четырьмя ловишь
мяч..."
В доказательство своей мысли я подпрыгнул в воздухе и ловко принял на
грудь семечко-мяч всеми четырьмя лапами сразу. В обнимку с мячом я упал
на землю и покатился, громко смеясь от удовольствия.
- Куча мала! - крикнул Костя Малинин и повалился на меня.
Мы начали было кувыркаться, но тут я заметил, что из леса" то есть из
травы, навстречу нам вышло человек шесть муравьев. Я, конечно, очень об-
радовался. Вскочил.
- Здорово, ребята! - крикнул я муравьям, поднимая в знак приветствия
все четыре лапы. Потом я ударил по мячу лапой и сказал: - Может, по слу-
чаю выходного в футбол сыграем, ребята?.. Вас сколько человек?..
Шесть?.. И нас двое! Как раз! Разделимся на две команды по четыре! Чур,
я - центр нападения!
Настоящие муравьи как-то странно посмотрели на меня, похлопали друг
друга усиками, пошептались между собой, дали задний ход и тихо скрылись
в зарослях травы.
Мы с Костей побежали их догонять, но в соседнем лесу, то есть в тра-
ве, уже никого не было, зато совсем рядом внизу, под пригорком, мы обна-
ружили дорожку, по которой шло самое оживленное муравьиное движение.
Муравьи сновали взад и вперед. Одни из тех, что были поменьше ростом,
