бе в становище. За пазухой у него были лампа и компас, за плечами висела
винтовка системы Браунинг. Лед сгруживался у берегов; когда по пути
вставали большие ледяные поля, самоедин вылезал на лед, взваливал себе
на голову свою елу и шел пешком, - потом опять плыл по воде. О полночь
он устроился спать на берегу, на снегу; за пазухой у него было сырое
оленье мясо, он поел его; потом лег на снег, поджав под себя ноги, прик-
рыв себя елой. Лампочку, чтобы не раздавить, он поставил в сторонку. -
И в этот же час - еще за полтысячи верст к северу - на Шпицбергене,
на жилом Шпицбергене, в Айс-фиорде, в Коаль-сити, на шахтах - одиночест-
вовал инженер Бергринг, директор угольной Коаль-компании. Здесь не было
тумана в этот час и была луна. Домик прилепился к горе ласточкиным гнез-
дом; вверх уходили горы и шел ледник; гора была под домиком, и там было
море, и там, на том берегу залива, были горы, все в снегу, - была луна и
казалось, что кругом - не горы, а кусок луны, луна сошла на землю. Была
невероятная луна, диаметром в аршин, и блики на воде, на льдах, на снегу
казались величиной в самую луну, сотни лун рождались на земле. И над
землей в небе стояли зеленоватые столбы из этого мира в бесконечность -
столбы северного сияния, они были зелены и безмолвны. Домик был постро-
ен, как строят вагоны, из фанеры и толи, привезенных с юга, потому что
на Шпицбергене ничего не растет, и он был величиной в русскую теплушку:
такая теплушка прилипла к горе. И все же в домике было четыре комнаты,
кабинет был завален книгами и там стоял граммофон, а в конторе стоял ра-
дио-аппарат, и в каждой комнате было по кафельному маленькому камину. -
Человечество не может жить на Шпицбергене - север бьет человека, - но
там в горах есть минералогические залежи, там пласты каменного угля идут
над поверхностью земли, - и капитализм. - -
- - ночь, арктическая ночь. Мир отрезан. Стены промерзли, - мальчик
круглые сутки топит камин. За стенами - холод, то, что видно в окно, -
никак не земля, а кусок луны в синих ночных снегах, и Полярная звезда
прямо над головой. Инженер Бергринг долго слушал граммофон, мальчик при-
нес новую бутыль виски, - инженер Бергринг подошел к окну, там луна сош-
ла на землю. В это время в канторе радио вспыхнул катодною лампочкой, -
оттуда, из тысячи верст, из Европы, зазвучали в ушах таинственные, кос-
мические пуанты и черточки: - ч-ч-чч-та-та-тсс... - -
Глава первая.
"Станция 18. <фи>76°51', <лямбда>41°0 mt, 5 ч. 0 м. 22-VIII.
Станция пропущена ввиду большого шторма. Ветер 6 баллов, волнение 9,
судно клало на волну на 45°.
Станция 19. <фи>77°31', <фи>41°35', 372 mt, 13 час. 0 м. 22-VIII.
Подводные скалы с зарослями баланусов, гидроидов, асцидий и мшанок.
Тралл Сигсби дважды. Оттертралл. Результаты: очень много Hyperammina
subnodosa, Ophiura sorsi, много трубок Maldanidae, Ampharetidae, много
Eupagurus pulescens, один экз. sabinea, 7 - carinata. В илу найдено до
20 видов корненожек, кроме Hyperammina преобладает Truncatulina
labatula. Обильный мертвый ракушечник, при полном отсутствии живых мол-
люсков.
Станция 20. <фи>77°55', <лямбда>41°15', 220 mt, 0 ч. 40 м. 23-VIII.
Из-за льда драгажных работ не было.
Станция 20-bis. <фи>77°50', <лямбда>40°35', 315 mt, 4 ч. 15 м.
23-VIII.
Станция была сделана сейчас же по выходе из пловучего льда. Драга с
параллельными ножами. Шестифутовый тралл Сигсби.
...............
Эти станции - за тысячу верст к северу от полярного круга, в штормах,
во льдах, без пресной воды, в холоде - были единственной целью экспеди-
ции в Арктику для биолога профессора Николая Кремнева, начальника Русс-
кой полярной экспедиции, - для того, чтобы через два года, вернувшись с
холодов, в Москве, после суматошного дня, после ульев студенческих ауди-
торий, человеческих рек Тверской и лифтов Наркомпроса на Сретенском
бульваре - пройти тихим двором старого здания Первого московского уни-
верситета, войти в зоологический университетский музей и там сесть в
своем кабинете - к столу, к микроскопу, к колбам и банкам и к кипе бу-
маг. - В кабинете большой стол, большое окно, у окна раковина для промы-
вания препаратов, - но кабинет не велик, пол его покрыт глухим ковром, а
стен нет, потому что все стены в полках с колбами, баночками, банками,
банкищами, а в баночках, банках и банкищах - афиуры, декаподы, асцидии,
мшанки, губки, - морское дно, все то, что под водой в морях, - все то,
что надо привести в порядок, чтоб открыть, установить еще один закон -
один из тех законов, которыми живет мир. Каждый раз, когда надо отпереть
дверь, - вспоминается, - и когда дверь открыта, - смотрит из банки
осьминог, надо поставить его так, чтобы не подглядывал. - Это пять часов
дня. От холодов, от троссов, от цынги - пальцы рук профессора Николая
Кремнева узловаты, - впрочем, и весь его облик сказывает в нем больше
бродягу и пиратского командора, чем кабинетного человека, - потому что
он русский; но часы идут, полки с банками пыльны и - сначала стереть
пыль, отогреть вар, раскупорить банку, промыть Decapoda'у - пинцеты,
ланцеты, микроскоп - тихо в кабинете: и новые записи в труде, который
по-русски начинается так: -
"60 станций экспедиции 192* г. охватывают огромный район. Конечно,
сами по себе работы экспедиции недостаточны для того, чтобы говорить о
фауне и биоцинозах Северных морей во всей полноте, тем более что они еще
не обработаны окончательно.
Однако на основании их мы можем наметить, хотя бы в целях программных
и рабочей гипотезы, некоторые большие "естественные "районы Северных мо-
рей" - -
- что звучит по-немецки, в другой папке: -
Die Expedition im Jahre 192* hat 60 Stationen erforscht. Letztere
sind auf der Weite des Weissen-, Barenz- und Karischen Meeres. Das
zoologische Material, welches warend dieser Expedition gesammelt wurde,
giebt uns das Recht, die eben erwanten Nordische Meere in gewisse
Regionen einzuteilen" - -
Профессор Кремнев писал свою работу сразу на двух языках, это так: но
море Баренца у Земли Франца-Иосифа и Карское море позади Новой Земли,
куда раз в пять лет могут зайти суда, невероятную арктику, тысячи верст
за полярным кругом - он называл только северными морями, никак не Ледо-
витым Океаном, - точно так же, как, когда океан у восьмидесятого градуса
бил волной и льдами, когда Кремнева било море и до судорог мучила тошно-
та и даже команда балдела от переутомления и моря, Кремнев говорил, не
вылезая из своей каюты, не имея сил встать: - "как, разве плохая пого-
да?" - и спардек на корабле он называл чердаком, а трюм и жилую палубу -
подвалом. - Но он твердо знал прекрасную человеческую волю познавать и
волить. И часы в кабинете с микроскопом шли так же медленно и упорно,
как они идут на Шпицбергене, и Никитская и Моховая за стенами отмирали
на эти часы, безразлично, была ли там осень и фонари ломались в лужах,
или шел снег, укравший звуки и такой, от которого Москва уходит на деся-
ток градусов к северу и на три столетия назад вглубь веков, Decapoda ус-
танавливала законы. - А в девять в дверь стучали, приходил профессор Ва-
силий Шеметов, физик, здоровался, говорил всегда одно и то же - "ты ра-
ботай, я не помешаю", - но через четверть часа они шли по Моховой в
Охотный ряд, в пивную, выпить по кружке пива, поговорить, послушать ру-
мын; тогда за окнами шумихою текла река - Тверская, и было видно - осень
ли, зима ль, декабрь иль март.
...............
В Судовой Роли было записано рукою Кремнева, начальника экспедиции -
-
"Научное снаряжение экспедиции - -
По гидрологии -
Батометров разных систем..... 6 шт.
Лот с храпом, трубки Бахмана, глубомеры Клаузена, вьюшки Томпсона,
шкалы Фореля, диски Секки, аппарат Киппа, и пр., и пр... в достаточном
количестве.
По биологии -
Микроскопов разных...... 20 шт.
По метеорологии - -
Специальное оборудование и приспособления для зимовки во льдах - -
Охотничье снаряжение - -
- - Экипаж экспедиции - -
- - Задание экспедиции - -
От второго участника экспедиции, от художника Бориса Лачинова, оста-
лась для Москвы только одна запись, которую он не послал:
"Слышать, как рождаются айсберги, - как рождаются вот те громадные
голубые ледяные горы, которые идут, чтобы убивать и умирать по свинцовым
водам и волнам Арктики: это слышать гордо! И это можно слышать только
раз в жизни и только одному человеку на десятки миллионов удается услы-
хать это. И я не случайно беру глагол слышать: едва ли позволено челове-
ку это видеть, как рождаются айсберги, как раскалываются глетчеры, - ибо
человек заплатил бы за это жизнью. И это слышал здесь на Шпицбергене, в
Стор-фиорде в Валлес-бае, и тогда в том громе в тумане мне показалось,
что я слышу, как рождаются миры. - Это - за полторы тысячи верст к севе-
ру от полярного круга. - И я могу рассказать о том, что было в Европе, в
России в начале Четвертичной эпохи, когда со Скандинавского полуострова
ползли на Европу глетчеры, ледники, когда были только вода, небо, камень
и льды, и холод, и страшные ветры, такие, которые снежинками носят камни
с кулак и с голову человека: я это видел здесь в тысячах верст, - здесь
в Арктике я видел страшные льды, льды, льды, тысячи ледяных верст,
страшные ледяные просторы, - воду (вот ту, предательски-соленую, неделя-
ми плавая по которой, можно умереть от жажды, и такую прозрачную, почти
пустую, сквозь которую на десяток саженей видно морское дно), - горы
(огромные, скалами базальтов и холода, и ледников идущие из моря и изо
льдов), - небо, вот такое, с которого в течение почти полугода не сходит
солнце (я видел солнце в полночь!), и которое полгода горит Полярной
звездой, - при чем Полярная стоит в зените, - при чем на полгода дня и
на полгода ночи - за туманами, метелями, дождями, за всеми стихиями хо-
лода, вод и земли, в сущности, надо скинуть со счетов счет на солнце и
звезды, оставив счета на извечные мрак, холод, льды и снега. Здесь не
живет, не может жить человечество. Мы, покинув "Свердрупа", были у ост-
рова Фореланд, здесь мы жили, здесь умерло пять моих спутников: на этом
острове - на памяти культурного человечества - до нас обследовала остров
только одна экспедиция, Ноторста, в 1896-м году, - здесь нет человека,
здесь не может жить человек, - когда Ноторст высаживался на берег, на
шлюпку напала стая белых медведей, занесенных сюда льдами и здесь оголо-
давших. - Мне - никогда не уйти отсюда. Море, эти десятки дней в безб-
режности и мои бреды, мои бредовые яви и явные бредни". - -
"Свердруп" вышел из Архангельска 11 августа, - вышел из черных авгус-
товских ночей, чтобы под семидесятым градусом прийти в белую арктическую
ночь, в многонедельный день, когда небо в полночь темно - ночное небо -
только на юге. "Свердруп" стоял у Банковской набережной, потом его отве-
ли на рейд; - потом он ходил на Баккарицу за углем, угля взял до отказа,
под углем были и палубы, по фальшборты. Экспедиция задержалась на пять
дней: Москва не выслала к сроку посуду - колбы, баночки, банки, банкищи,
бидоны. Профессор Николай Кремнев, в морских сапогах до паха, в кожаной
куртке и в широкой, как зонт, кожаной поморской шляпе, с можжевелевой
тростью в руках, с утра и весь день ходил - на телеграф, в губисполком,
в северолес, в береговую контору, на таможню, - в половине пятого он
обедал в деловом клубе, выпивал три бутылки пива и шел в гавань, кричал
в сгустившиеся сумерки: - "Со "Свердрупа", - шлюпку!" - уходил к себе в
каюту и сидел там один с бумагами и счетами. Ночами в те дни поднималась
луна, большая, как петровский пятачок, - Кремнев выходил на капитанский
мостик и тихо разговаривал с вахтенным офицером, рассказывая ему,
сколько и каких колб, банок и жбанов необходимо ждать из Москвы. - Часть
