и смотрели на меня испытующе. Я почувствовал какую-то робость и даже
страх, так как знал, что она хочет заглянуть в душу Хэмфри Ван-Вейдена,
а Хэмфри Ван-Вейден едва ли мог особенно гордиться собой, с тех пор как
ступил на борт "Призрака".
Мы подошли к краю юта, и девушка повернулась и взглянула на меня в
упор. Я осмотрелся: не подслушивают ли нас.
- В чем дело? - участливо спросил я, но лицо ее оставалось все таким
же решительным и суровым.
- Я готова допустить, - начала она, - что утреннее происшествие было
просто несчастным случаем. Но я только что говорила с мистером Хэскин-
сом. Он рассказал мне, что в тот день, когда нас спасли, в то самое вре-
мя, когда я спала в каюте, двух человек утопили, преднамеренно утопили,
попросту говоря - убили.
В голосе ее звучал вопрос, и она все так же смотрела на меня в упор,
словно обвиняя в этом преступлении или по крайней мере в соучастии в
нем.
- Вам сказали правду, - ответил я. - Их действительно убили.
- И вы допустили это! - воскликнула она.
- Вы хотите сказать, что я не мог этого предотвратить? - мягко возра-
зил я.
- Но вы пытались? - Она сделала ударение на "пытались"; в голосе ее
звучала надежда. - Да нет, вы и не пытались! - тут же добавила она,
предвосхитив мой ответ. - Но почему же?
Я пожал плечами.
- Не забывайте, мисс Брустер, что вы еще совсем недавно попали сюда и
не знаете, какие тут царят законы. Вы принесли с собой некие высокие по-
нятия о туманности, чести, благородстве и тому подобных вещах. Но вы
скоро убедитесь, что здесь им нет места. - И, помолчав, я добавил с не-
вольным вздохом: - Мне уже пришлось убедиться в этом.
Она недоверчиво покачала головой.
- Чего же вы хотите? - спросил я. - Чтобы я взял нож, ружье или топор
и убил этого человека?
Она испуганно отшатнулась.
- Нет, только не это!
- Так что же? Убить себя?
- Почему вы все говорите только о физическом воздействии? - возразила
она. - Ведь существует еще духовное мужество, и оно всегда оказывало
свое влияние.
- Так, - улыбнулся я. - Вы не хотите, чтобы я убивал его или себя, но
хотите, чтобы я позволил ему убить меня.
И, не дав ей возразить, я продолжал:
- Духовное мужество - бесполезная добродетель в этом крохотном плаву-
чем мирке, куда мы с вами попали. У одного из убитых, Лича, это мужество
было развито необычайно сильно. Да и у второго, у Джонсона, - тоже. И
это не принесло им добра - наоборот, погубило их. Такая же судьба ждет и
меня, если я вздумаю проявить то небольшое мужество, которое еще во мне
осталось.
Вы должны понять, мисс Брустер, понять раз и навсегда, что Ларсен -
это не человек, а чудовище. Он лишен совести. Для него нет ничего свято-
го. Он не останавливается ни перед чем. По его прихоти меня насильно за-
держали на этой шхуне, и только по его прихоти я пока еще цел. Я ничего
не предпринимаю и не могу предпринять, потому что я раб этого чудовища,
как и вы теперь его рабыня, потом, что я хочу жить, как и вы хотите жить
и еще потому, что я не в состоянии бороться и победить его, как и вы
этого не можете.
Она молчала, ожидая, что я скажу еще.
- Что же остается? Я в положении слабого. Я молчу и терплю унижения,
как и вам придется молчать и терпеть. И это разумно. Это лучшее, что мы
можем сделать, если хотим жить. Победа не всегда достается сильному. У
нас не хватит сил, чтобы открыто бороться с ним. Значит, мы должны
действовать иначе и постараться победить его хитростью. И вы, если захо-
тите последовать моему совету, должны будете поступать так. Я знаю, что
мое положение опасно, но ваше, скажу вам откровенно, - еще опаснее. И мы
должны стоять друг за друга и действовать сообща, но хранить наш союз в
тайне. Может случиться, что я не смогу открыто поддержать вас; точно так
же и вы должны молчать при любых оскорблениях, которые могут выпасть на
мою долю. Нельзя перечить этому человеку и раздражать его. Как бы это
нам ни претило, мы должны улыбаться и быть любезны с ним.
- Все же я не понимаю... - сказала она и с растерянным видом провела
рукой по лбу.
- Послушайтесь меня, - решительно произнес я, заметив, что Волк Лар-
сен, который расхаживал по палубе, разговаривая с Лэтимером, начал пог-
лядывать в нашу сторону. - Послушайтесь меня, и вы очень скоро убеди-
тесь, насколько я прав.
- Так что же мне все-таки делать? - спросила она, заметив тревожный
взгляд, брошенный мною на Волка Ларсена, и, по-видимому, поддавшись силе
моих убеждений, что не могло не польстить мне.
- Прежде всего оставьте мысль о духовном мужестве, - поспешно сказал
я. - Не восстанавливайте этого зверя против себя. Держитесь с ним при-
ветливо, беседуйте о литературе и искусстве - такие темы он очень любит.
Вы увидите, что он внимательный слушатель и отнюдь не дурак. И ради са-
мой себя старайтесь не присутствовать при всевозможных зверствах, кото-
рые частенько повторяются на этом судне. Тогда вам легче будет играть
свою роль.
- Так я должна лгать? - с возмущением произнесла она. - Лгать словами
и поступками?
Волк Ларсен отошел от Лэтимера и направлялся к нам. Я был в отчаянии.
- Умоляю вас, поймите меня, - торопливо проговорил я, понизив голос.
- Весь ваш жизненный опыт здесь ничего не стоит. Вы должны все начинать
сызнова. Да, я знаю, я вижу, что вы привыкли взглядом подчинять себе лю-
дей. Я читаю в ваших глазах большое духовное мужество, и вы уже подчиня-
ли себе меня, повелевали мной. Но не пытайтесь воздействовать таким пу-
тем на Волка Ларсена, - он только посмеется над вами. Скорее вам удалось
бы укротить льва. Он станет... Я всегда гордился тем, что открыл этот
талант, - поспешно свернул я разговор на другое, заметив, что Ларсен уже
поднялся на ют и приближается к нам. - Редакторы побаивались его, изда-
тели слышать о нем не хотели. Но я оценил его сразу и не ошибся: его ге-
ний показал себя в полном блеске, когда он выступил со своей "Кузницей".
- И подумать только, что это газетные стихи! - ловко подхватила мисс
Брустер.
- Да, они действительно впервые увидели свет в газете, - подтвердил
я, - но отнюдь не потому, что редакторам журналов не удалось заранее
познакомиться с ними.
- Мы толковали о Гаррисе, - пояснил я, обращаясь к Волку Ларсену.
- А! - проронил он. - Помню я эту "Кузницу". Всякие красивые чувства
и несокрушимая вера в иллюзии. Кстати, мистер Ван-Вейден, заглянули бы
вы к нашему коку. Он воет от боли и мечется на койке.
Так меня бесцеремонно спровадили с юта к Магриджу; Магридж лежал,
погруженный в крепкий сон после хорошей дозы морфия, которую я сам же
ему дал. Но я не стал торопиться обратно на палубу, а когда поднялся, то
почувствовал некоторое удовлетворение, увидев, что мисс Брустер оживлен-
но беседует с капитаном. Значит, она все-таки последовала моему совету.
Повторяю, я был доволен. И вместе с тем несколько огорчен и уязвлен:
итак, она оказалась способной на то, о чем я ее просил и что так явно
претило ей!
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Крепкий попутный ветер дул ровно и гнал "Призрак" к северу, прямо на
стада котиков. Мы встретились с ними почти у самой сорок четвертой па-
раллели, в бурных холодных водах, над которыми ветер вечно терзает и
рвет густую пелену тумана. Иногда мы целыми днями не видели солнца и не
могли делать наблюдений. Потом ветер разгонял туман, вокруг нас снова
искрились и сверкали волны, и мы могли определять свои координаты. Но
после двух-трех дней ясной погоды туман опять стлался над морем и, каза-
лось, еще более густой, чем прежде.
Охота была опасной. Но каждое утро шлюпки спускались на воду, туман
тут же поглощал их, и мы уже не видели их до самого вечера, а то и до
ночи, когда они, одна за другой, появлялись наконец из серой мглы, слов-
но вереница морских призраков. Уэйнрайт - охотник, захваченный Волком
Ларсеном вместе со шлюпкой и двумя матросами, - воспользовался туманом и
бежал. Как-то утром он скрылся за плотной пеленой тумана вместе со свои-
ми людьми, и больше мы их не видели. Вскоре мы узнали, что они, переходя
со шхуны на шхуну, благополучно добрались до своего судна.
Я твердо решил последовать их примеру, но удобного случая все не
представлялось. Помощнику капитана не положено выходить на шлюпке, и,
хотя я всячески пытался обойти это правило. Волк Ларсен не изменил заве-
денного порядка. Если бы этот план мне удался, я так или иначе сумел бы
увезти с собой и мисс Брустер. Ее положение на шхуне все более усложня-
лось, и я со страхом думал о том, к чему это может привести. Как ни ста-
рался я гнать от себя эти мысли, они неотступно преследовали меня.
В свое время я перечитал немало морских романов, в которых неизменно
фигурировала женщина - одна на корабле среди матросов, - но только те-
перь я понял, что никогда, в сущности, не вдумывался в эту ситуацию, хо-
тя авторы и обыгрывали ее со всех сторон. И вот я сам столкнулся с таким
же положением лицом к лицу и переживал его чрезвычайно остро. Ведь геро-
иней была Мод Брустер - та самая Мод Брустер, чьи книги уже давно очаро-
вывали меня, а теперь я испытывал на себе и всю силу ее личного обаяния.
Трудно было представить себе существо, более чуждое этой грубой сре-
де. Это было нежное, эфирное создание. Тоненькая и гибкая, как тростин-
ка, она отличалась удивительной легкостью и грацией движений. Мне чуди-
лось, что эта девушка совсем не ступает по земле, - такой она казалась
невесомой. Когда Мод Брустер приближалась ко мне, у меня всякий раз соз-
давалось впечатление, что она не идет, а скользит по воздуху, как пушин-
ка, или парит бесшумно, как птица.
Нежная и хрупкая, она походила на дрезденскую фарфоровую статуэтку, и
было в этом что-то необычайно трогательное. С той минуты, когда я, под-
держивая ее под локоть, помог ей спуститься в каюту, мне постоянно каза-
лось, что одно грубое прикосновение - и ее не станет. Никогда я не видел
более полной гармонии тела и духа. Ее стихи называли утонченными и оду-
хотворенными, но то же самое можно было сказать и о ее внешности. Каза-
лось, ее тело переняло свойства ее души, приобрело те же качества и слу-
жило лишь тончайшей нитью, связующей ее с реальной жизнью. Воистину лег-
ки были ее шаги по земле, и мало было в ней от сосуда скудельного.
Она являла разительный контраст Волку Ларсену. Между ними не только
не было ничего общего, но они во всем были резко противоположны друг
другу. Как-то утром, когда они гуляли вдвоем по палубе, я, глядя на них,
подумал, что они стоят на крайних ступенях эволюции человеческого об-
щества. Ларсен воплощал в себе первобытную дикость. Мод Брустер - всю
утонченность современной цивилизации. Правда, Ларсен обладал необычайно
развитым для дикаря интеллектом, но этот интеллект был целиком направлен
на удовлетворение его звериных инстинктов и делал его еще более страшным
дикарем. У него была великолепная мускулатура, мощное тело, но, несмотря
на его грузность, шагал он легко и уверенно. В том, как он поднимал и
ставил ногу, было что-то напоминавшее хищника в джунглях. Все его движе-
ния отличались кошачьей мягкостью и упругостью, но превыше всего в нем
чувствовалась сила. Я сравнивал этого человека с огромным тигром,
бесстрашным и хищным зверем. Да, он, несомненно, походил на тигра, и в
глазах у него часто вспыхивали такие же свирепые огоньки, какие мне до-
водилось видеть в глазах у леопардов и других хищников, посаженных в
клетку.
Сегодня, наблюдая за Ларсеном и мисс Брустер, когда они прохаживались
взад и вперед по палубе, я заметил, что не он, а она положила конец про-
гулке. Они прошли мимо меня, направляясь к трапу в каюткомпанию, и я
сразу почувствовал, что мисс Брустер чем-то крайне встревожена, хотя и
не подает виду. Взглянув на меня, она произнесла несколько ничего не
