ных мучительных приступов головной боли. Гаррисон с унылым видом стоял у
штурвала, навалившись на него всем телом, словно ноги не держали его.
Остальные хранили угрюмое молчание. Я наткнулся на Келли: он сидел с
подветренной стороны у люка матросского кубрика в позе безысходного от-
чаяния, уронив голову в колени и охватив ее руками.
Джонсон растянулся на самом носу и следил, как пенятся волны у форш-
тевня. Я с ужасом вспомнил пророчество Волка Ларсена, и у меня мелькнула
мысль, что его внушение начинает действовать. Мне захотелось отвлечь
Джонсона от его дум, и я окликнул его, но он только грустно улыбнулся
мне и не тронулся с места.
На корме ко мне подошел Лич.
- Я хочу попросить вас кое о чем, мистер ВанВейден, - сказал он. -
Если вам повезет и вы вернетесь во Фриско, не откажите разыскать Матта
Мак-Карти. Это мой старик. Он сапожник, живет на горе, за пекарней Мей-
фера. Его там все знают, и вам не трудно будет его найти. Скажите стари-
ку, что не хотел огорчать его и жалею о том, что я наделал, и... и ска-
жите ему еще так от меня: "Да хранит тебя бог".
Я кивнул и прибавил:
- Мы все вернемся в Сан-Франциско, Лич, и я вместе с вами пойду пови-
дать Матта Мак-Карти.
- Хорошо, кабы так, - отвечал он, пожимая мне руку. - Да не верю я в
это. Волк Ларсен прикончит меня, я знаю. Да пусть бы уж поскорее!
Он ушел, а я почувствовал, что и сам желаю того же. Пусть неизбежное
случится поскорее. Общая подавленность передалась и мне. Гибель казалась
неотвратимой. И час за часом шагая по палубе, я чувствовал все отчетли-
вее, что начинаю поддаваться отвратительным идеям Волка Ларсена. К чему
ведет все на свете? Где величие жизни, раз она допускает такое разруше-
ние человеческих душ по какому-то бессмысленному капризу? Жизнь - деше-
вая и скверная штука, и чем скорее придет ей конец, тем лучше. Покончить
с ней, и баста! По примеру Джонсона я перегнулся через борт и не отрывал
глаз от моря, испытывая глубокую уверенность в том, что рано или поздно
буду опускаться вниз, вниз, вниз, в холодные зеленые пучины забвения.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Как ни странно, но, несмотря на мрачные предчувствия, овладевшие все-
ми, на "Призраке" пока никаких особенных событий еще не произошло. Мы
плыли на северо-запад, пока не достигли берегов Японии и не наткнулись
на большое стадо котиков. Явившись сюда откуда-то из безграничных Прос-
торов Тихого океана, они совершали свое ежегодное переселение на север,
к лежбищам у берегов Берингова моря. Повернули за ними к северу и мы,
свирепствуя и истребляя, бросая ободранные туши акулам и засаливая шку-
ры, которые впоследствии должны были украсить прелестные плечи горожа-
нок.
Это было безжалостное избиение, совершавшееся во славу женщин. Мяса и
жира никто не ел. После дня успешной охоты наши палубы были завалены ту-
шами и шкурами, скользкими от жира и крови, и в шпигаты стекали алые ру-
чейки. Мачты, снасти и борта - все было забрызгано кровью. А люди с об-
наженными окровавленными руками, словно мясники, усердно работали ножа-
ми, сдирая шкуры с убитых ими красивых морских животных.
На моей обязанности лежало считать шкуры, поступавшие на борт со шлю-
пок, и наблюдать за тем, как ведется свежеванье и последующая уборка па-
луб. Невеселое занятие! Все во мне возмущалось против него. Но вместе с
тем мне еще никогда не приходилось распоряжаться столькими людьми, и это
развивало мои довольно слабые административные способности. Я чувство-
вал, что становлюсь тверже и решительнее, и это не могло не пойти на
пользу "неженке Ван-Вейдену".
Я начинал понимать, что мне никогда уже не стать прежним Хэмфри
Ван-Вейденом. Хотя моя вера в человека и в жизнь все еще противилась
разрушительной критике Волка Ларсена, кое в чем он все же успел сильно
повлиять на меня. Он открыл мне реальный мир, с которым я практически не
был знаком, так как всегда стоял от него в стороне. Теперь я научился
ближе присматриваться к окружающему, спустился из мира отвлеченностей в
мир фактов.
С тех пор как началась охота, мне больше чем когда-либо приходилось
проводить время в обществе Волка Ларсена. Когда погода бывала хороша и
мы оказывались посреди стада, весь экипаж был занят в шлюпках, а на бор-
ту оставались только мы с ним да Томас Магридж, который в счет не шел.
Впрочем, мы тоже не сидели без дела. Шесть шлюпок веером расходились от
шхуны, пока расстояние между первой наветренной и последней подветренной
шлюпками не достигало десяти, а то и двадцати миль. Потом они плыли пря-
мым курсом, и только ночь или плохая погода загоняли их обратно. Мы же
должны были направлять "Призрак" в подветренную сторону, к крайней шлюп-
ке, для того чтобы остальные могли с попутным ветром подойти к нам в
случае шквала или угрозы шторма.
Нелегкая это задача для двух человек, особенно при свежем ветре,
справляться с таким судном, как "Призрак": управлять рулем, следить за
шлюпками, ставить или убирать паруса. Я должен был овладеть всем этим, и
овладеть быстро. Управление рулем далось мне легко. Но взбираться наверх
на салинг и подтягиваться на руках, когда нужно было лезть еще выше, уже
без выбленок, оказалось потруднее. Однако я скоро научился и этому, так
как чувствовал какое-то необъяснимое желание поднять себя в глазах Волка
Ларсена, доказать свое право на жизнь и доказать не путем одних только
рассуждении. И настало время, когда мне даже доставляло радость взби-
раться на самую верхушку мачты и, охватив ее ногами, осматривать с этой
жуткой высоты море в бинокль, разыскивая шлюпки.
Помню, как в один ясный тихий день охотники выехали спозаранку и зву-
ки выстрелов постепенно удалялись и замерли: шлюпки рассеялись по безг-
раничному простору океана. С запада дунул чуть приметный ветерок. Мы ед-
ва успели выполнить наш обычный маневр в подветренную сторону, как ветер
упал совсем. С верхушки мачты я следил за шлюпками: все шесть, одна за
другой, исчезли за горизонтом, преследуя плывших на запад котиков. Мы
стояли, чуть покачиваясь на водной глади. Ларсен начал беспокоиться. Ба-
рометр упал, и небо на востоке не предвещало ничего хорошего. Ларсен не-
отступно всматривался вдаль.
- Если нагрянет оттуда, - сказал он, - и отнесет нас от шлюпок, много
коек опустеет в обоих кубриках.
К одиннадцати часам море стало гладким, как зеркало. К полудню жара
сделалась невыносимой, хотя мы находились уже довольно далеко в северных
широтах. В воздухе - ни малейшего дуновения. Душная, гнетущая атмосфера;
в Калифорнии в таких случаях говорят: "как перед землетрясением". Во
всем этом было что-то зловещее, и возникало ощущение приближающейся
опасности. Понемногу все небо на востоке затянуло тучами; они надвига-
лись на нас, словно чудовищные черные горы, и так ясно можно было разли-
чить в них ущелья, пещеры и пропасти, где сгустились черные тени, что
глаз невольно искал там белую линию прибоя, с ревом бьющего о берег. А
шхуна все так же плавно покачивалась на мертвой зыби, и ветра не было.
- Это не шквал, - сказал Волк Ларсен. - Природа собирается встать на
дыбы, и когда буря заревет во всю глотку, придется нам поплясать. Боюсь,
Хэмп, что мы не увидим половины наших шлюпок. Полезайте-ка наверх и от-
дайте топселя!
- Но что же мы будем делать, если и в самом деле "заревет"? Ведь нас
только двое! - ответил я с нотой протеста в голосе.
- Мы должны воспользоваться первыми порывами ветра и добраться до на-
ших шлюпок прежде, чем у нас сорвет паруса. А там будь что будет. Мачты
выдержат, и нам с вами тоже придется выдержать, хотя будет не сладко!
Штиль продолжался. Мы пообедали на скорую руку. Меня тревожила судьба
восемнадцати человек, скрывавшихся где-то за горизонтом, в то время как
на нас медленно надвигались черные громады туч. Но Волка Ларсена это,
по-видимому, не особенно беспокоило, хотя, когда мы вышли на палубу, я
заметил, что у него слегка раздуваются ноздри и движения стали быстрее.
Лицо его было сурово и жестко, но глаза - ясно-голубые в тот день -
как-то особенно поблескивали. Меня поразило, что Ларсен был весел - сви-
репо весел, словно он радовался предстоящей борьбе, ликовал в предвкуше-
нии великой минуты, когда стихии обрушатся на него.
Не заметив меня, он презрительно и, должно быть, бессознательно рас-
хохотался, словно бросая вызов приближающемуся шторму. И сейчас еще вижу
я, как он стоял, словно пигмей из "Тысячи и одной ночи" перед исполинс-
ким злым гением. Да, он бросал вызов судьбе и ничего не боялся.
Потом он прошел в камбуз.
- Кок, ты можешь понадобиться на палубе. Когда покончишь со своими
кастрюлями и сковородками, будь наготове - тебя позовут!
- Хэмп, - сказал он, заметив, что я смотрю на него во все глаза, -
это получше виски, хотя ваш Омар Хайам этого не понимал. В конце концов
он не так уж умел пользоваться жизнью!
Теперь и западная половина неба нахмурилась. Солнце померкло и скры-
лось во мгле. Было два часа дня, а вокруг нас сгустился призрачный по-
лумрак, прорезываемый беглыми багровыми лучами. В этом призрачном свете
лицо Волка Ларсена пылало, и моему растревоженному воображению мерещи-
лось как бы некое сияние вокруг его головы. Стояла необычайная,
сверхъестественная тишина, и в то же время все вокруг предвещало прибли-
жение шума и движения. Духота и зной становились невыносимы. Пот высту-
пил у меня на лбу, и я почувствовал, как он каплями стекает по лицу. Мне
казалось, что я теряю сознание, и я ухватился за поручни. В эту минуту
пронесся еле заметный вздох ветерка. Будто легкий шепот, прилетел он с
востока и растаял. Нависшие паруса не шелохнулись, но лицо мое ощутило
это дуновение, как приятную свежесть.
- Кок, - негромко позвал Волк Ларсен.
Показалось жалкое, все в шрамах, лицо Томаса Магриджа.
- Отдай тали фока-гика и переложи гик. Когда фок начнет наполняться,
потрави шкот и опять заложи тали. Если напутаешь, это будет последней
ошибкой в твоей жизни. Понял?
- Мистер Ван-Вейден, будьте готовы перенести передние паруса. Потом
поставьте топселя, и как можно скорее; чем быстрее вы это сделаете, тем
легче вам будет справиться с ними. Если кок замешкается, дайте ему в зу-
бы.
Я почувствовал в этих словах скрытую похвалу и был доволен, что от-
данное мне приказание не сопровождалось угрозой. Нос шхуны был обращен к
северо-западу, и капитан хотел сделать поворот фордевинд при первом же
порыве ветра.
- Ветер будет дуть нам в корму, - объяснил он мне. - Судя по послед-
ним выстрелам, шлюпки отклонились немного к югу.
Он повернулся и пошел к штурвалу. Я же направился на бак и занял свое
место у кливеров. Снова и снова пронеслось дыхание ветерка. Паруса лени-
во заполоскали.
- Наше счастье, что буря налетела не сразу, мистер Ван-Вейден! - воз-
бужденно крикнул мне кок.
Я тоже был этому рад, так как знал уже достаточно, чтобы понимать,
какое несчастье грозило нам - ведь все паруса были поставлены. Ветер дул
сильными порывами, паруса наполнились, и "Призрак" двинулся вперед. Волк
Ларсен круто положил руля под ветер, и мы пошли быстрее. Теперь ветер
дул нам прямо в корму; он завывал все громче, и передние паруса оглуши-
тельно хлопали. Я не мог видеть, что делается на остальной палубе, но
почувствовал, как шхуна внезапно накренилась, когда фок и грот наполни-
лись ветром. Я возился с кливером, бом-кливером и стакселем, и когда
справился наконец со своей задачей, "Призрак" уже мчался на юго-запад
под всеми парусами, вынесенными на правый борт. Не успев перевести дух,
с бешено бьющимся сердцем, я бросился к топселям и успел вовремя убрать
их. Затем отправился на корму за новыми приказаниями.
Волк Ларсен одобрительно кивнул и передал мне штурвал. Ветер крепчал,
волнение усиливалось. Я стоял у штурвала около часу, и с каждой минутой
