кесаревне состояла, вторая - из Бориополя не вышла: Гнилое дело - за такими
спинами хорониться. А с другой стороны взять:
Рыженькая, про которую только что говорили, вдруг резко села. Глаза ее
были безумны.
- Вот он! - она показывала рукой в дальний угол. - Да вот же он!
Азар и Гетан оглянулись. И показалось обоим, что каменная добротная
стена дома прогнулась внутрь странным глянцевым тяжелым пузырем, похожим
на дрожащий студень, вываленный из миски: это длилось секунды две, от силы
три - а потом стена вновь стала каменной и прочной.
Азар почувствовал вдруг, что его трясет. Он посмотрел на брата. Лицо
Гетана было в бисеринках пота.
Живана поднималась с лежанки медленно, будто ей приходилось саму
себя собирать по частям. Повязка сползла, открывая жуткую яму.
- Звери, - хрипло сказала она. - Здесь звери:
В руках у Ксантии уже был лук. Она натянула и выстрелила так быстро,
что Азар не поверил глазам. Так мог стрелять опытный охотник: А когда он
перевел взгляд на то место, куда ударила стрела, то не поверил еще больше:
лишь треть древка торчало из каменной стены, а глянцевое пятно вокруг
судорожно дергалось и сокращалось, окрашиваясь черным и алым:
Выстрелила Живана. Что-то невидимое тонко завизжало в темном углу.
- Зосрачь богоми! - Гетан тонким кривым мечом рубанул по пузырю,
вспухшему рядом с дверью. - Что же это:
- Девки, вперед! - крикнул Азар. - А то перебьют наших стратигов!.. как
слепых котят:
Ксантия успела натянуть сапожки, Живана бежала босиком. Всё - рядом.
За углом. В пяти шагах. Выйти и войти. Пыльный вихорек через двор, свист
стрелы - и что-то большое, больше волка, с воплем боли и ужаса укатывается
под забор в крапивы. Хрип.
Дальше. За угол.
Мертвый азах, мертвый азах, мертвый солдат. Разворочена грудь.
Дальше.
Бег во сне. Или в воде.
Дрожь, сотрясающая не тело - самою душу. Неслышимый скрежет.
Высокое крыльцо. По ступеням еще шевелящиеся: кто? или что? Будто
большие комки водорослей, выброшенные на берег штормом:
В сенях еще один мертвый солдат, поперек его - мертвый зверь. Дверь в
комнаты распахнута.
Там - чародей Эфрон, раскинув руки, стоит у стены. Его поддерживают
справа и слева, а конкордийский сотник коротким копьем брезгливо тычет во что-
то возле двери, под стеной: тычет и отскакивает. Стряхивает с лица алые
брызги.
- Успел чародей:- шепчет Ксантия.
Чародей успел. Тут и там из стены свисают те, похожие на комки
водорослей. Вмерзшие теперь в камень.
- Это мы, - Гетан.
Сотник кивает. Кажется, не в силах говорить.
- Надо усилить посты, - слова Гетана падают, словно камни в глубокую
бочку. - Сотник Урия:
- Д-да. Сейч-час.
Он поворачивается и уходит вглубь комнат, и там слышится невнятная
речь.
- Останетесь здесь, - говорит Гетан лучницам. - Даже будут гнать - не
уходите. Ясно?
- Ясно: - это Ксантия.
Живана молча натягивает повязку на пустую глазницу.
Чародея отводят на лавку. Он садится и откидывается, тяжело дыша.
Гетан поворачивается и уходит. На пороге спотыкается, словно забыл что-
то: нет. Бежит дальше.
Надо усилить посты:
Две вороны проносятся над самой землей, взмывают над забором и
пропадают.
- Ко: мандуй: - выкашлял Левкой. - Аггей: поможет:
Он стоял на коленях, держась за грудь, и исходил рвотой. Кажется, одно
из чудовищ зацепило его. На какой-то миг Протасий замешкался. Но в комнаты уже
вбегали лекарь и адъютанты.
Высокий тысячник с костистым лицом стоял у входа. Аггей Полит,
начальник штаба. Один из немногих выживших в сече у предместий Порт-Ирина:
- В вашем распоряжении, стратиг, - он щелкнул каблуками.
- Идемте на крышу.
Над высокой коньковой крышей возвышалась еще и башенка, так что вид
открывался знатный.
- Где они могут укрываться? - спросил Протасий.
- Скорее всего, за речкой, вон в той дубраве, - показал Полит. - Там
можно спрятать десять тысяч конных. Другое дело, что атаковать они не смогут:
хотя речка и мелкая, но то, что кажется прибрежным лугом в излучине, на самом
деле топкое болото. Они могут этого не знать:
- :или знать тропы. А еще какое место?
- Овраги. Вернее, бывшие русла. Их два. Вон там и вон там. Кустарник и
редколесье. Конным не спрятаться - да и не пройти, очень сыпучие и крутые
склоны. Только пехота россыпью.
- Пехота россыпью. Какие у вас силы?
- У вас, стратиг. Две полные сотни гвардии и сорок всадников. И:
- И тридцать моих. Понятно:
Он зажмурился, пытаясь сообразить: а не найдется ли неожиданного хода,
происходящего из самих обстоятельств? Враг то ли справа, то ли слева,
численность неясна, позади река и болото, уходить - значит, обречь на гибель
всю эту деревню: и нет времени ни на что.
Это понимание: что времени нет, что атака начнется вот-вот - было
ясным и четким.
- Всем - на базарную площадь, - скомандовал Протасий. - Включая тех,
что в караулах.
- Понял, - кивнул Полит. В глазах его Протасию померещилась усмешка.
Биться на улицах издревле считалось дурным тоном. Но на мнение
штабных лощеных офицеров Протасию всегда было наплевать.
Крайны накатились и откатились, унося убитых. Это они молодцы,
подумал Азар, пытаясь стереть пот со лба кольчужным оручием. Тут им в
доблести не откажешь:
Он бился вместе со стражниками Гетана, оборотясь к короткой боковой
уличке, ведущей от базарной площади к малому общественному току. Во времена,
когда молотьба кончалась, там каждый вечер устраивали представления. Деревня
не имела своего театра, и не потому, что азахи презирали комедиантов - такое
говорили про них зря, - а просто как-то не сложилось. В душе любой азах
оставался кочевником: Будучи помоложе, Азар мог бы вызвать на перепляс
любого, даже городского танцора. Последние годы он только пел. У него оказался
неожиданно выразительный баритон.
Оглядываясь, он видел башенку своего дома - строил сам, своими
руками, терпя смешки соседей, - и на ней - стратига Протасия и двух девочек-
лучниц. Не знаю, как дело обернется, подумал он неожиданно и ожесточенно, а
вот если уцелеем, возьму эту черненькую одноглазую в дочки:
Когда он оглянулся в очередной раз, Протасия на башенке не было.
Только девочки.
Значит, сейчас начнется:
Какой-то общий выдох пронесся над союзниками. Азар стоял с краю и не
сразу увидел то, что видели солдаты, развернутые фронтом к главной улице,
широкой главной улице азашьей деревни.
Крайны приближались; но их даже не было видно за спинами жителей:
- Не стрелять! - зачем-то крикнул тысячник Аггей Полит.
Кто бы смел выстрелить:
- Гетан! - шепотом (иначе почему-то не мог) позвал Азар. - Дай мне
пятерых.
Тот, не оборачиваясь, покачал головой.
- Тогда я сам:
Он пригнулся и бросился бежать к своему дому - за спинами стоящих.
Потом он услышал догоняющие шаги. Двое.
- Гетан послал?
- Да:
Двоих мало, подумал он. А я что-то хотел суметь в одиночку?..
Три пушки - малость поменьше тех, что делал слав Алексей, и не из
лиственницы, а из граба, - сохли сейчас под застрехой. Пусть до корыта с
колесами руки так и не дошли: но Азару пришла в голову одна хорошая мысль.
- Ты понесешь две, - на плечи одному из стражников, который казался
покрепче. - Ты - одну. Я впереди и налегке. Не отставать.
- Дядя Азар!.. - та самая, черненькая, лук наготове. - Я с вами!
- Не сметь! Не сметь уходить с поста!
- Да тут уже никого:
Некогда спорить, счет на секунды. Азар схватил со стены плетеный
кожаный аркан, бросился через сад, мимо коровника, через задние ворота - на
окаемную дорогу. Вроде бы никого. Направо, до ворот Асианы, вдовы сотника
Душана. Знакомых таких ворот: а теперь наискось, через детскую поляну с
маленькой железной каруселью, предметом зависти всех деревенских
ребятишек: Ржавеет карусель, год как нет на свете детишек Асианы.
Мокрая хворь забрала.
Скорее сюда!
Нет у Асианы забора с соседом Ипатием, лишь легкая загородка, чтобы
козы не шастали. А Ипатий живет как в лесу, деревья вокруг дома густо, да не
плодовые, а сосны. Поэтому хвоя на земле толстым слоем.
Под Кипенью обеих ног лишился Ипатий и в доме еще не появлялся с тех
пор, где-то в лазаретах пропадает:
Из ворот - через улицу - в ворота старосты Виталия. Просторен его
двор, а дом приземист и тесен. Зато - почти неприступная крепость. Окна-
бойницы запечатаны изнутри, к двери прямо не подойдешь, лишь через
коленчатый дворик. А у дальних ворот, выходящих именно на центральную улицу
- то, что нужно:
Крайны!
Лезут через забор. Через боковой забор:
Дальше всё было очень быстро и просто. Сабля сама взлетела и
опустилась - и пресекла путь не успевшего изготовиться к защите рыжеусого
крайна, тут же другой схватился за живот и сел, между пальцев торчало оперение
стрелы. Но их оставалось еще шестеро:
Ничего не боялся Азар больше, чем погибнуть в этой сече. Потом уже
понял, почему: подумают, что сбежал. И - черненькая девка одна против них
останется: Была эта мысль, была, именно такая: одна против них: помнил он
это потом долго, что - была. Может, не подумай он тогда так, не пали бы один за
другим молодые стражники Гетана: только что были, и - нету обоих. Бросились
на помощь очертя голову:
Но и гибелью свой, легкой и будто бы зряшной - отвлекли они врагов,
оттянули чуточку на себя, разорвали такт движений стали, да тут еще и стрелы -
сунулся на колени тот крайн, что зарубил обоих и снова ближе всех к успеху был,
наседая на Азара, рубака опытный и коварный, со своим особым махом: сунулся
на колени, стрела в ухо вошла, глаза его сразу побелели и остановились. И Азар
не упустил миг замешательства у врага, и стало их четверо - половина от тех, что
было, и их самих - тоже половина.
Но не числом определялись силы и не вполне умением даже - потому что
двое оставшихся крайнов глазом косили на забор, явно намереваясь дать тягу. А
те двое, что бой в полную силу вели, усы еще имели ровно мышиные хвостики:
но о пощаде и речи быть не могло, и свалился один, зажимая рукой фонтан крови,
бьющий из разваленной до позвоночника шеи, а второй, о защите забыв,
бросился вперед и достал-таки Азара, достал, зная уже, что самому не закрыться
и не уйти: ноги его заплелись, и он на четвереньках пробежал несколько шагов,
гоня перед собой половинку собственной головы: затылок и одно ухо. Но и левая
рука Азара упала в пыль, пальцы дергались:
Предпоследний крайн бросился на забор и повис на миг, приколотый
стрелой к доскам, последний же - бросился на Азара в ужасе. Тяжелой рукой Азар
выставил перед собой клинок - крайн напоролся на острие грудью и тем
успокоился. Азар бросил саблю в его теле, перехватил руку повыше локтя, ловя
вылетающую кровь: одноглазая девка была уже рядом, спокойная, ощеренная, с
черным шнурком в руке - запасная тетива: Скорее! Шум боя, то ли неслышимый
доселе, то ли возникший из тишины - накатывался валко.
Досадно было, что рука - одна. Мало.
Надо бы три.
Она так и стояла у ворот, тяжелая прочная телега для возки тесаных
камней, которую староста одалживал у Азара еще год назад и все никак не
решался вернуть. Девка - да что же я вспомнить-то не могу, как ее зовут?! -
волокла, упираясь, первую пушку. Вот сюда давай!
На решетку: вот так. Захлестывай здесь петлей - и вот за этот костыль.
И еще разок, и еще, не жалей, не жалей:
Вторую пушку Азар приволок сам. И побежал за третьей.
В ворота ударили. Ударили крепко.
Потом кто-то перемахнул серой кошкой:
Саптах.
Только нож за голенищем оставался у Азара, за саблей нужно было
возвращаться чуть назад, а время уже вышло всё.
- Живана!!! - вспомнилось наконец имя:
А у той - лук далеко отставлен, руки заняты: Понял это саптах.
Пританцовывая на расставленных ногах, набегал он на Азара. Меч в его руке был
как живая рыбка.
Никогда не метал ножи Азар. Считал за баловство. Ну да ладно, подумал
он холодно и как будто не о себе. Пусть он думает, что кину. Два-три шага лишних
