следом, сломав деревце, за которое было схватился. Рефлексы не подкачали, и
винтовку он спас, не дал ей даже коснуться земли, но ценой того, что сам эту
землю как следует помял и потискал. Внизу он вскочил, отряхнулся и помчался
обратно, теперь уже осторожнее выбирая опору для ног.
Валентина - он видел ее краем глаза - вскрикнула и замахала рукой:
- Она слишком долго была в руках Кафа! - орал Бог, брызжа слюной. -
Она - его креатура!
Алексей вырывался молча.
Четвертое слово произнесено. Пятое. Шестое:
В центре белого поля возникло черное пятно без краев. Туманные звезды
наполняли его:
Харламов запрыгнул на двухметровый гребень, одномоментно
зафиксировав все, что охватил его ненормально быстрый и четкий взгляд. Мысли
не успевали за зрительными образами. Он просто видел, не обдумывая и не
анализируя при этом ничего из увиденного.
Может быть, так, как он увидел мир сейчас, видят его люди, у которых
один глаз близорукий, а другой - дальнозоркий. Все плыло и колыхалось, как в
невиданный зной. И в то же время - сквозь мутную рябь - проступали простые и
резкие силуэты фигур - именно силуэты, без глубины и теней. Он еще раз,
медленно и последовательно - это заняло секунду или полторы - прошел
взглядом по всему, что видит.
Девушка, стоящая на спине льва.
Его цель. Ему только что объяснили это:
Он выпрямился, утвердил на грунте ноги и быстрым движением поднял
винтовку.
Одиннадцатое слово. Двенадцатое.
Живана не могла сказать потом, почему она сделала именно это. Сделала.
Но, как забывается сон при резком пробуждении, так и она - забыла:
Просто именно это было правильно. Все остальное - нет.
Когда погиб муж, когда их смело непонятной силой, когда появился седой,
когда: когда:
Бесполезно. Зияет яма.
Но когда в полусотне шагов как бы выпрыгнула из-под земли на гребень
серая расплывчатая фигура, ловкая, сильная и неуловимо быстрая, бросила к
плечу странной формы оружие и навела его на кесаревну, Живана не размышляла
ни мгновения: она одним множественным движением развернулась, подняла лук,
положила на тетиву стрелу, натянула - и отпустила в полет.
Раздался почему-то почти детский крик:
Всё черно. Сиреневые звезды кружатся:
-:- четырнадцатое слово.
Произнесено про себя.
Лев - повторяет вслух.
За ним - за ней - все остальные преклоненные Звери. До дрожи замершие
в ожидании неизмеримого наслаждения.
Харламов так и не понял, наверное, что произошло. Стрела вонзилась
сбоку под правое приподнятое плечо, пробила средостение и широким
наконечником остановилась внутри сердца. Дыхание пропало вмиг, и тут же
пеленой заволокло все кругом. Черное небо с вихрем звезд открылось ему:
Рука уже сама, без команды сознания, нажала на спуск, но пуля ушла в
камни. Он слышал, как кричит Валя.
Почему она кричит?..
Лев первым рухнул на бок, и остальные Звери падали, если стояли, или
просто становились мягкими и бесформенными, если лежали - но Отрада этого
уже не чувствовала. Она всплывала из глубины к мерцающей солнечными
бликами поверхности, страх гнал ее, а свет манил с неистовой силой: и тут кто-то
страшный повис на ее плечах и потянул вниз, вниз, вниз, в темную зловонную
пучину, и уже не было сил сдерживать дыхание, и она глотнула эту тьму:
Скорее, кричал Бог, скорее, истекали последние секунды, он держал в
руках маленькое и все тускнеющее волшебное зеркало, оно умирало вместе с
волшебством мира, вместе с волшебниками мира, к зеркалу подбегали и
бросались в него, хоть и маленькое, оно принимало и пропускало сквозь себя
людей, прыгай, прыгай, Венедим буквально как котенка забросил туда Живану, а
потом кто-то толкнул его самого в спину: Алексей и Аски успели последними - в
последний миг. За ними торопливо шагнул Бог, и тут померкло всё:
Зеркало остро и звонко разлетелось за ними. То, висевшее в зале:
Домнин дважды велел разбить его, а Алексей - забыл:
Эпилог.
Зима на острове Еликониды скучна и сурова. Но дом был вместителен,
запасов в кладовых, как это ни удивительно, оказалось немало, хотя
разнообразия никакого: топленое масло, мука, лесные орехи и сухая рыба. Вряд
ли Домнин рассчитывал всерьез принимать гостей, да вот запасся - и
пригодилось, чтобы кормить четырнадцать человек не досыта, но в меру:
Живана, а с нею и другие уцелевшие славы, хоть и не сохранившие луки в
минувшей катавасии, но нашедшие их здесь, в этом бездонном доме, охотились
на морских гусей. Гуси были жестки, пованивали рыбой, но есть их было можно
вполне.
Рыба плохо шла на крючок, но - мелкая - охотно набивалась в вентеря.
В день зимнего солнцеворота кесаревна Отрада стала законной женой
Алексея Пактовия. Государь-монах Светозар сам обвенчал их.
Венедим принял известие о том, что событие это неизбежно, стоически - а
может быть, и с легкостью. Он кивнул и продолжал тесать киль заложенной
лoдьи.
Левая рука у него так и осталась бесполезной. Живана наслушалась
разговоров и вдруг решила, что это из-за нее, и все время старалась как-то
помочь или хотя бы извиниться:
Иногда из бесконечных низких туч падал серый снег, но все реже.
Бог проводил много времени с Валей и Аски. Может быть, он просто
утешал их. Может быть, и сам верил, что потеряно еще не все. Но однажды Валя
ушла в лес и не вернулась. Ее искали три дня и нашли - повесившуюся. Это было
так больно, что все натужно старались осмеять самою смерть. Постепенно,
однако, боль притупилась:
Весна запаздывала. Еще в марте ночи были морозны. Серые волны били
в берег, создавая там, куда долетали брызги, узорные ледяные стены.
Долгими вечерами разговаривали о главном. Государь-монах Светозар
иногда читал вслух мудрые книги, а иногда говорил от себя.
Ничто не кончилось, говорил он, потому что ничто никогда не кончается.
Река, пропадая в пустыне, всего лишь возвращается к истокам. Человек, потеряв
надежду, обретает мужество. И только тогда обретает настоящую надежду.
Не надо думать, говорил он еще, что все чародейство ушло из мира и все
волшебство: запасены они в тысячах предметов, и долго еще предметы эти будут
отдавать его в людей, пока не истратят всё. Да и бродит где-то Мардонотавр:
Ни один человек ни разу даже не заговаривал о том, что делается сейчас
на берегу. По молчаливому согласию - это была запретная тема.
Алексей однажды попытался поджечь гвоздь. Гвоздь не загорелся. И он
пожалел о забытой в машине винтовке.
Интересно, а если бы он тогда разбил зеркало? Пошло бы все иначе?..
Он пытался думать об этом и с испугом отшатывался.
Как я тебя люблю, шептала Отрада, упершись ему острыми кулачками в
грудь и отчаянно зажмурив глаза, я не вынесу этой любви, мое сердце
разрывается от отчаяния, потому что я не в силах охватить ее целиком:
Бог уверял, что он тут ни при чем - но в один день: закончили лoдью - и
показалось солнце.
Далекий берег Мелиоры еле угадывался вдали темной полоской.
КОНЕЦ
1996-98
