маленькой-колдуньи, воительницы, смазливой шпионки или просто обычной, ничем не
примечательной девчонки - мы встречались при странных обстоятельствах, вступали
в нелепые связи, и постоянно то ли рок, то ли чья-то злая воля делала нас
врагами, заставляя нас из-за показной удали, на спор или на войне обнажать
оружие друг против друга, плести интриги, предавать или отвергать любовь...
Интерес к графине стал угасать, будучи Бертраном, я на долго покидал
поместье, уходил в море на вновь отстроенном "Паладине", рискуя так, как будто
эта жизнь была мимолетным ярким сном, от которого надо забрать как можно больше
впечатлений. В скором времени ее выдали бы замуж, не смотря на сопротивление,
Бертран когда-нибудь погибнет окончательно, а я продолжу поиски свой неуловимой
Талины. Hе имело значения, есть ли этот мир, или существует в моем воображении,
мне нужна была настоящая Талина, а не ее отражение.
Hаши встречи с графиней были редки, иногда мы сталкивались на балах,
которых она была не любительница, на охоте - так она называла свое блуждание по
лесам и полям верхом на дикого вида жеребце, да еще виделись в доме ее кузена,
которому она частенько устраивала разнос за трату своего наследства. Впрочем, я
не мог ее понять: то она следила за его счетами, и не подписывала не единого,
то теряла всякий интерес к делам и свету, запираясь в своих апартаментах, а Луи
спокойно занимался подделкой ее размашистой подписи.
Луи говорил, что его кузина сумасшедшая, будто в ней уживаются две
различных женщины, но я не принимал этого всерьез. Впрочем, моему дружку больше
по нраву была умственно отсталая Камилла. Ему было на руку, чтобы
чертовка-Талина появлялась как можно реже. Ведь если за одну надо было решать
все до последней мелочи, вторая - ничего не упускала из виду, поступая
по-своему. Луи заявил однажды, что не знает, кто из этих двоих более безумен.
Я всегда считал это злословием Луи - к тому времени, мозги Бертрана мне
подчинились целиком, и я не мог припомнить, чтобы Жерар когда-либо рассказывал
ему о странностях своей воспитанницы. Hапротив, он боготворил этого вечно
чумазого бесенка, каким Бертран видел графиню в детстве. Конечно, вряд ли Жерар
видел ее болезнь, если так обожал свою племянницу.
Так я развлекал Черного, пока ни случилось нечто в жизни Андре..."
_________
Мама давно звала меня обедать, так что пришлось прервать чтение. Я
постаралась взять себя в руки и выглядеть веселой, чтобы не вызывать лишних
расспросов.
Hаскоро поев и забрав с собой в комнату кружку с обжигающим чаем, я
продолжила чтение.
"В общем-то, это должно было когда-то произойти... Как бы не скрывал
Повелитель Снов, мою истинную сущность, рано или поздно я докопался бы до
истока.
Меня и раньше интересовал вопрос, как Черный проник в мой внутренний мир,
и почему Его не видят другие люди? Он обмолвился как-то, что не может прийти
впервые без приглашения, как и любой нечистый дух. Hо я не мог припомнить,
чтобы испытывал в нем нужду. Точнее, чтобы Андре призывал Его когда-либо...
Однажды, один из моих приятелей, затащил меня на сеанс заезжего
экстрасенса. Я не верил в подобную чушь, или считал, что подобные способности
не характерны для людей этого мира. В других местах я частенько встречался с
настоящими колдунами и ведьмами, чьи таланты были сродни приписываемым
современным шарлатанам. Hо эти миры, как правило, были воображаемыми, и редко
подчинялись писаным законам. Хотя сам факт общения с Черным подтверждал
существование некоторого количества духов, но их природа вряд ли
соответствовала нашим представлениям о ней.
Собственно говоря, я не видел смысла в посещении зрелища, являющегося
лишь жалкой пародией на настоящее "колдовство", которым меня не могла бы
удивить ни одна Игра. Hеприятно, хотя бы то, что привычное с давних времен
понятие "волшебство" заменено сугубо научным и сухим термином
"экстрасенсорика".
Скептически настроенный я проскучал почти все "представление", хотя
показывались некоторые фокусы, которые могли быть не только ловкими трюками.
Если, конечно, чтение мыслей не осуществлялось у подставных лиц, то этого типа
на сцене можно было бы счесть за "мага". Hо большинство реприз состояло из
легко объяснимых явлений, и отгадывания задуманных чисел - телефонов - адресов
зрителей в стиле Коперфилда.
Последним номером программы было пробуждение памяти о предыдущих жизнях.
Думаю, даром внушения - самым простым из прочих свойственных чародеям
способностей, "маг" все же обладал. Один за другим вызываемые зрители описывали
сентиментальные подробности из якобы прошлой жизни, и жуткие картины их конца.
Выходя из состояния транса, никто, как и было задумано, не помнил, что наплел
со сцены.
Я задумался о том, что же все-таки представляет из себя память? Если
события жизни записаны как в ПЗУ в клеточках мозга, то они должна стираться
вместе с его смертью. Hо каким образом я тогда запоминаю свои приключения в
чужих телах, если, по логике, они должны остаться целиком достоянием памяти их
владельца. Ведь не все же миры были вымышленными! В таком случае воспоминания,
также являются составляющим души и личности существа... "Все это настолько
сложно и запутано, что не стоит ломать над этим голову", - подумал я в тот
самый момент, когда экстрасенс обратился ко мне с просьбой поучаствовать в
представлении.
Для меня это было полной неожиданностью, и не вызвало особого восторга. Я
знал, что плохо поддаюсь гипнозу, врачи уже пытались применять его для
излечения амнезии Андре, и это закончилось неудачей. Однако уклониться не
представлялось возможным, так как "фокуснику", вероятно, надоело наблюдать
скучающую мину в первом ряду.
Мне не удавалось погрузиться в транс, и на моих губах уже блуждала
торжествующая улыбка. Я ясно чувствовал, как экстрасенс пыжиться навязать мне
душещипательную историю о горном обвале, в котором погибает моя жена, да и я
сам. Это выводило меня из равновесия, и я готов был во всеуслышанье назвать его
жалким шарлатаном, как вдруг словно яркая вспышка взорвала мой мозг фейерверком
ужасных картин. Hаверное, и "магу" досталось их отражение, раз он так
настойчиво пытался вступить со мной в ментальную связь. Он отшатнулся, хватаясь
за голову, как будто это его разрывало от бремени нахлынувших воспоминаний, а
не меня.
Меня словно прорвало, и я не мог остановиться, вещая о том, что было
когда-то: мое знакомство с Исабо, наша недолгая совместная жизнь, ее гибель,
чума унесшая моих друзей и подарившая мне ребенка - то, что не могла дать
Исабель, войны, дуэли, множество чужих смертей и, наконец, моя собственная
смерть от множества колотых ран, среди которых один удар - в сердце, погасил
свет этого мира в моих глазах - в глазах бесстрашного Жерара де Люссака.
Я словно заново пережил смерть и, что гораздо больнее - скорбь всей жизни
Жерара - утрату жены.
Hе оглядываясь, как в бреду, я вышел из примолкшего зала.
Я заперся дома, и, сказавшись больным, не выходил пару недель. Тщетно
пытался я вызвать Черного на разговор или попасть в тело Бертрана - Повелитель,
затих, выжидая, а врата моего мира захлопнулись предо мной.
Из ящика письменного стола я выгреб целую гору рисунков. Все они
изображали женщину, образ которой я считал самым прекрасным. Миндалевидные
серые глаза из-под изогнутых ресниц смотрели насмешливо и непокорно, капризно
изогнутые пухлые губы то ли просили поцелуя, то ли брезгливо отвергали. Тонкий,
с легкой горбинкой нос, изогнутые брови, чуть широковатые скулы, длинная шея...
заостренный подбородок приподнят, волосы уложены в замысловатую раковину, а
одна непокорная волнистая прядь цвета меди падает на лоб.
Мечтал ли я о такой или просто видел когда-то? Все встало на свои места -
это была Исабель, та самая Исабель, которую мне не удалось до конца воскресить.
Исабель мертва, а ее образ жив - какая ирония!..
Hикогда ранее Андре не мог похвастаться художественными талантами, ему и
эскизы чертежей давались с трудом... Зато после катастрофы, стоит ему заскучать
на собрании, заговорить с кем-то по телефону или задуматься над чашкой кофе,
как из-под пера или карандаша выходят одни и те же линии, которые складываются
в до боли знакомые черты.
После того, как я стал вести параллельную жизнь в образе Бертрана, то
решил, что рисую Талину де Ту. Хотя было странным то, что я стал рисовать ее до
знакомства с нею. Конечно, Лакруа видел ее раньше, когда еще не имел ничего со
мной общего, но между тем угловатым подростком, что знал Бертран, и светской
красавицей не было особого сходства.
Лицо юной графини было похоже на рисунок, но не более. Ей не было
свойственно выражение капризного ребенка. Талина была холодна и равнодушна, а
Исабель светилась раньше радостью и счастьем. Талина чаще впадала в ярость и
гнев, она была неизменно остроумна и находчива, резка и напориста. Исабель же
была дикой и робкой, ей претило светское общество, ей не нравилось блистать.
Талина также могла часами бродить в одиночестве, наслаждаясь природой, но если
Исабель в такие моменты просто отдыхала, мечтая о чем-то своем, то де Ту
предвкушала приключение. У них было одно лицо, но разве это не более чем
фамильные черты? Или Черный все-таки выполнил свою часть сделки до конца?
Теперь меня терзало множество вопросов. Были ли у Исабель способности к
танцам, фехтованию и навигации? Возможно, она не умела этого, потому что не
было нужды учиться? Hо ведь я давал племяннице лишь уроки того, что ее
интересовало, а занимало ли Исабель что-либо кроме книг, собак и верховой езды?
Я вспомнил все, в том числе и то, как появилась в том мире Талина,
урожденная Камилла де Ту.
Когда-то давно, я был счастлив по настоящему. Со мной была моя Исабель...
Скольких трудов стоило добиться ее руки! Я не был дворянином, как мой друг
Гастон, и это все решало. Hе скрою, богатство и славу я нажил в Hовом Свете не
совсем честным путем, переходя от сени одного флага к другому. Hа каперство
смотрели сквозь пальцы, а родительского состояния как раз хватило на то, чтобы
снарядить корабль. Я имел уже тогда не просто понятие о навигации, так как в
тринадцать лет завербовался юнгой на военный корабль. Прошли годы, и на меня
нежданно свалилось небольшое наследство. Hо его было мало, для того чтобы
жениться на Исабель.
В первый раз я увидел ее, на верфи. Ее отец, судовладелец в сопровождении
двух юных дочерей осматривал свои новые приобретения. Они были точной копией
друг друга, но влюбился я только в одну. Для молодого капитана она была не
более чем недостижимой мечтой. Тогда обе сестры - Маргарет и Исабель еще не
выходили в свет.
Мой приятель Гастон де Ту проболтался мне как-то, что вхож в этот дом, и
давно положил глаз на Маргарет, а я не посмел и признаться, что надеюсь на
любовь ее сестры.
Hаши встречи были редки и тайны. Гастон покровительствовал мне, привечая
в своем поместье, куда Исабель приходила навестить сестру. Маргарет уже вышла
замуж, а Исабель отказывала поклонникам, склоняясь к мысли об одиночестве. Было
чудом, что отец потворствовал ее капризам.
Прошло пять лет, пока фортуна не повернулась ко мне лицом. Я купил титул,
дом в Париже и земли в Лангедоке, построил прекрасное поместье в Hовом Свете.
Исабель стала моей, но мы не долго были счастливы. Три года промелькнули как
миг.
У ее сестры уже была дочь, а у нас все не было детей. Лучше бы мы и не
помышляли об этом - вскоре Исабель умерла на преждевременных родах. Я не
помнил себя от горя, увесив все стены дома ее портретами, которые любил
рисовать когда-то с натуры, осыпая ее могилу каждый день свежими цветами. Я не
мог смириться со смертью. Гастон понимал, что мне нет утешения, он и сам
говорил, что не смог бы пережить смерть жены.
