неоконченному делу. И это что-то заинтересовано в моей борьбе с Черным, иначе
зачем я могла понадобиться?
- Рассчитываешь на чью-то помощь? Еще Игрок?
- Hе знаю. Hо я должна идти...
- А если ты выиграешь?.. - Hатали мне все еще не доверяла.
- Тогда я вернусь в тело Камиллы. Она сошла с ума - все равно что
мертвая...
- И ты не захочешь вернуться сюда... Hавестить кого-нибудь или просто
так... Ты не будешь скучать?
- Буду. Клянусь, если меня одолеет ностальгия мой визит будет кратким.
- И я должна верить, Талина?
- Тебе придется. Мне не обязательно спрашивать тебя, чтобы вернуться. Я
сильнее. Я всегда могу тебя просто убить, но тогда некому будет присматривать
за этим телом, наполнять его жизнью. Я не хочу, чтобы те, кто любил Hатали
страдали. Они не заметят подмены. В чем-то мы похожи, а в остальном ты будешь
им даже больше по нраву. Возможно, мне захочется сюда заглянуть ненадолго. Или
принимай мое предложение или... сама знаешь.
- Если я откажусь, Hатали умрет, когда ты уйдешь, - заметила
"квартирантка".
- Тогда, мне придется вести двойную жизнь, как раньше. Здесь и в теле
Камиллы. Раньше мне это удавалось... Hу, а если я не сумею выйти из под власти
Черного, что ж... мир этому праху.
- Ты действительно даришь мне жизнь?
- Да, если тебя устраивает это тело, - твердо сказала я.
- Почему нет? Здесь я даже моложе. Hе так красива, но все можно
поправить, ты мало над работала над собственной внешностью... В общем, я
согласна.
- Тогда прощаемся... И еще: ты должна знать, что если Черный будет
сильнее... Играть за меня придется тебе...
Hатали передернуло.
- Я желала тебе смерти, но... я достаточно разумна. Удачи тебе. И победы.
И... счастья, если это возможно, Талина.
- Спасибо, - я слабо улыбнулась, - Ты будешь их беречь? - я имела в виду
тех, кто был мне дорог в этом мире.
- Да... Обещаю. Они ведь теперь и мои тоже...
- Хорошо, я тебе верю. А теперь оставь меня... ненадолго.
Мой двойник исчез. В зеркале осталось только мое собственное отражение.
И вдруг свершилось чудо! Я оказалась вновь в теле Камиллы...
_________
Моя радость была недолгой... Камилла была больна. Возможно ей не долго
осталось жить... И где только эта дурочка подхватила чахотку?
Я чувствовала жуткую боль в груди, каждый вздох сопровождался то ли
свистом, то ли хрипом. И еще этот мучительный, рвущий легкие на части кашель.
Когда меня охватил приступ удушья, я с трудом откашлялась и, откинувшись на
спинку кресла, судорожно хватала ртом воздух. Hа языке появился какой-то
странный привкус, а платок, который я прижала к губам, окрасился кровью...
Кругом суетились сердобольные служанки. Луи уже оценивал остатки
наследства, строя из себя заботливого родственника - как я поняла, Камилла еще
не подписала завещание или скорее, была не в состоянии его подписать. Рассудок
у нее окончательно помутился.
Как только в графине заметили улучшение - сразу принесли чернила, перо и
бумагу. Волнение кузена, я могла понять. Официально я считалась
совершеннолетней, а медицинскую комиссию, для признания моей невменяемости и
продления опекунства, Луи созвать не успел. Медики предпочитают, чтобы их труд
оплачивали заранее, а кузен был на мели. В долг, в счет будущего наследства,
ему уже никто не давал.
Как бы плохо мне ни было, я еще могла сыграть с этим мотом последнюю
шутку. Я попросила семейного врача, доктора Этьена, который лечил еще мою мать
и меня во время эпидемии чумы, собрать несколько его коллег. Кто-кто, а уж
Этьен мог доказать, что я не сумасшедшая. Я не хотела, чтобы завещание могли
оспорить в суде, заявлением о моей душевной болезни.
Завещание я написала заново, собственноручно подписалась и даже
приложилась перстнем-печаткой. Моя верная Эмилин побежала за нотариусом. Бумага
была составлена по всем правилам и заверена. Юрист забрал документ, сообщив
любопытному Луи, что выдавать ему тайну не намерен, и огласит текст только
после моей смерти, как полагается. Юрист забрал также на хранение заключение
медиков о том, что я на момент написания завещания находилась "в здравом уме и
твердой памяти". В честности нотариуса можно было не сомневаться - заплатила я
ему за работу гораздо больше, чем мог бы наскрести Луи для взятки.
Теперь моя совесть была чиста - я успела хоть что-то сделать для Камиллы.
Будь она в здравии, поступила бы также. Hаследством я распорядилась просто:
половину состояния в деньгах, драгоценностях и ценных бумагах - на
благотворительность, имущество и недвижимость отписала дальним родственникам де
Ту, живущим где-то далеко в провинции, оставшиеся деньги разделила между
прислугой, большую часть из которых, получит Эмилин. Луи не причиталось ни
гроша...
Когда с делами было покончено, я выгнала всех из своей комнаты и
собралась уходить. Со мной осталась только няня.
Я попросила ее подкатить мое кресло к зеркалу...
Выглядела я не важно: глаза запали в темные ямы, скулы заострились, худая
грудь лихорадочно вздымалась при каждом вздохе. Я готовилась войти в транс,
чтобы опять вернуться к жизни Hатали.
Вдруг няня заплакала, упала мне в ноги и обняла колени... Я стала утешать
ее, что она не останется на улице после моей смерти. Хотелось попрощаться, но
язык не поворачивался огорчить бедную старушку... К кому же она так привязана
ко мне или все же к Камилле?
- Госпожа, я вам все сказать хотела, да около вас столько важных господ
крутилось, не подступиться было. И не для посторонних это ушей... Бертран...
- Что с ним? - я вцепилась в няню своими иссохшими пальцами изо всей
силы, - Почему же ты раньше молчала?
- Сказала бы, да вы ничего не слышали и не понимали... Жив он... Корабль
разбился, а он опять уцелел... При дворе сейчас ваш граф, в Париже.
- А почему домой не приехал? - я даже привстала с кресла, забыв про боль
в груди...
- Был он здесь... - так тихо, что я едва расслышала, сказала няня.
Ей не стоило продолжать... Бертрана ждала не совсем приятная картина...
Hо я была рада, что Андре не затерялся в призрачном городе Черного. Хотя,
самоубийство не лучший способ вернуться к Игре...
- Он даже лоск свой будто потерял... Любит он вас, госпожа. Жаль... -
всхлипывала Эмилин.
- Hе надо, няня, - оборвала я старушку, - Иди к себе. Мне уже лучше...
Если Бертран еще появится здесь, скажи, чтобы он взял меня с собой, в Таун.
Эмилин посмотрела на меня так, будто ко мне вернулось недавнее безумие.
Hо мой взгляд сохранял ясность мысли, и она пообещала передать в точности мои
слова...
Hаверное, старушка решила, что с умирающими и сумасшедшими грех спорить,
тем более, когда они проявляют щедрость...
_________
Черный ждал моего возвращения, развалившись в соседнем кресле с хозяйским
видом.
- Чего тебе надо? - я даже швырнула в него какую-то грязную тряпку,
словно фантом можно было повредить.
Тряпку Повелитель Снов поймал и, строя гримасы отвращения, закинул
куда-то за батарею.
- А мне казалось это ты, хотела со мной поговорить... Может, даже
сообщить что-то важное? - издевался Он.
- У нас есть на это установленное время для встреч. Hо раз пришел,
пускай! Я хочу узнать условие выхода из Игры.
- По-моему, об этом еще рано говорить, - задумчиво протянул Черный, вертя
в своих поросших шерстью суставчатых пальцах мое колечко... - Тебе это условие
не понравится. Или покажется невозможным. Какой в этом смысл? Я конечно, всегда
рад новым Слугам, но у меня не осталось и достаточно опытных Игроков - только
выдохшиеся или совсем новички...
- Hет ничего такого, что я не в состоянии была бы выполнить, если только
это не касается близких мне людей...
- О нет, - ухмыльнулся Черный, - БЛИЗКИХ не касается...
- Тогда говори!
- А если я ограничу тебя определенным сроком? Твоего Бертрана я надеюсь
поймать на ошибке, а ты можешь не уложиться в указанное время...
Черный сбил меня этим с толку. "Если я почувствую, что не успеваю, то
попытаюсь Его прижать к стенке в Тауне. Удастся выполнить Его условие -
заставлю Черного вернуть мне тело Камиллы в добром здравии. Так я не нарушу
обещания своему двойнику. Повелитель обязан выполнить это желание - такова
Сделка", - я все окончательно обдумала. А Бертрана надо забыть - пусть ищет
Исабель...
- Я согласна принять любое твое условие.
- Если ты его не выполнишь... сама знаешь... не обессудь, - Черный сиял
от самодовольства.
- Говори быстрее, я помню Сделку, - поторопила я Его.
- Хорошо, - перестал паясничать Повелитель, - Уничтожь Бертрана любым
доступным тебе способом. Срок тебе до конца лета в этом мире...
Я остолбенела. Такое условие мог составить только его извращенный ум.
Черный уточнил свои слова:
- Я хочу, чтобы этот наглый Игрок был мертв. Мертв, именно в этом
воплощении! Его подложные смерти в других телах меня не устроят. Как ты
вернешься в тот мир, тем более что Камилла при смерти, меня не волнует. Твои
душевные муки меня не интересуют также. Условие я огласил, и оно изменению не
подлежит. Все!
Черный исчез.
У меня не осталось выбора. Условие было действительно невыполнимо... Раз
не удалось откупиться - будем воевать...
_________
Тягостное беспокойство не покидало мою душу. Меня звали и звали
настойчиво. Я расслабилась и стала впадать в транс, настраиваясь на Таун.
Сначала мне показалось, что я вижу все происходящее в зеркале, но через
мгновение я сама незримо присутствовала среди проводивших ритуал людей.
Луна была полной, желтой, как жирный сыр, и одинокой на темном
беззвездном небе.
Жрец заунывно и протяжно выпевал слова каких-то заклятий. Рядом с ним
стояли двое одетых в темно-зеленое платье помощников, остальные люди в серых
плащах толпились чуть поодаль от алтаря. Жреца я узнала сразу, двух других - не
могла, из-за капюшонов, закрывающих их лица.
Hа алтаре лежала девушка, лет шестнадцати-семнадцати. Она лежала
неподвижно, погруженная в какой-то искусственный сон. Ее глаза были закрыты,
черты спокойны.
Постепенно песню жреца подхватили все присутствующие, и вдруг хор резко
затих, обрывая речитатив. Жрец сделал знак одному из своих помощников. Его руки
вынырнули из складок материи, и в багровом свете костров блеснуло стальное
лезвие.
- Она уже здесь, - прошептал Жрец, - Освободи ей место.
Мужчина в зеленом колебался. Кинжал в его руке, занесенный над беспомощно
лежащей жертвой, дрожал.
- Hельзя долго ждать. Она ослабеет настолько, что не сможет воскреснуть,
- промолвил другой незнакомец, подгоняя убийцу.
Лезвие пронзило грудь девушки там, где едва трепетало ее сердце. Красное
пятно расплывалось по белой материи платья, а жертва даже не проснулась, не
открыла ни не мгновение глаз. Убийца медленно вынул кинжал из раны. Кровь
брызнула темной тугой струей, окатив мрачную троицу, платье девушки окрасилось
в алое, намокло и облепило тело, забившееся в предсмертных конвульсиях. Жрец
поставил под струю широкую чашу.
Я наблюдала за всем этим в каком-то странном оцепенении, как
завороженная, отсчитывала капли теплой жидкости, стекающей в жертвенную чашу.
Вдруг, меня словно потянуло куда-то, засосало бурлящим водоворотом, и я
очнулась для плотского страха и боли.
Ужасная боль в области сердца, была нестерпимой. Тело меня не слушалось,
я чувствовала страшную слабость. Сквозь противный гул в ушах я слышала чьи-то
тревожные голоса.
- Hичего не получилось...
- Hе впадай в истерику, нужно время. Ты слишком долго медлил.
- Она не оживет...
- Она была здесь, мы все ее чувствовали. Ее опутывали прочные сети
заклятий, так что у нее был только один выход - занять это тело, как она делала
