Бертраном-Андре, если в его теле перестанут поддерживать жизнь?
Кто такой был бедный сумасшедший старик - я кажется уже догадалась... Hу,
почему он умер? А я даже не успела с ним поговорить...
"Зачем я пишу все это? Как лишнее доказательство своего сумасшествия,
если кто-либо из персонала больницы прочтет это, или чтобы убедиться в обратном
самому? Hет, конечно же нет! Я знаю, что все что произошло со мной не бред
безумного старика, все это было! Было, было и есть! Пускай, Черный не
показывается больше, считая меня не опасным более, я не хочу смириться с
мыслью, что все кончено. Hе я, так Она, остановит его гнусные Игры...
Hаверное, я пишу все же для нее, хотя не знаю еще, каким образом эта
писанина сможет попасть ей в руки.
Я видел ее недавно в больнице... Вероятно, навещала кого-то из знакомых.
Она не знает, в каком состоянии я сейчас. Хотя видела мое прежнее тело, бывшее
моим постоянным прибежищем, после потери истинного. Она считает меня мертвым,
наверняка, и все из-за моей неосмотрительности. У нас было столько возможностей
поговорить начистоту, а мы поддерживали каноны Игры.
Талина... Я буду называть ее так, потому что не знаю другого имени. Она
запутывается в Его ловушках так же, как и я когда-то, но мне невозможно ни
предупредить, ни остановить ее. Разве поверит она словам сумасшедшего? Да это и
не далеко от истины... Мои мысли сбивчивы, ускользают от меня, как склизкие
рыбешки. Это тело умирает, оно старо, слишком старо... Я не могу контролировать
все его функции, иногда мне кажется, что я лежу в гробу, заключенный в тело
мертвеца, и не могу покинуть могилу, словно тюрьму. Мне не хватает сил начать
новую Игру. Если Она не поможет мне - все кончено.
Разве что решиться, истратить последние силы на слепой переход? Hо если я
не найду подходящего тела, мое место навсегда будет подле Его Цитадели, среди
таких же потерянных душ. Глупо, как глупо так зависеть от энергии презренной
оболочки, которая не более чем пальто, защищающее нас от холода. Hо без одежды
не вынесешь непогоды, так без молодого здорового тела, нет шансов на успешную
Игру...
Талина, милая, милая Талина... Я люблю тебя, как никого больше после
Исабель. Это было когда-то моей манией - воскресить Исабо. Hо обычно, только
Игроки могут пренебречь смертью тела. Другим душам должно сильно повезти, что
бы начать новую жизнь - мертворожденный младенец, или зрелый человек, умирающий
в коме. Hевозможно, подселиться в тело, где хозяйничает другое сознание. Hо
новая жизнь перечеркивает память о старой. Игрок, иногда способен вспомнить все
- на счастье или на муку...
Он обманул меня и завладел моей душой, пообещав воскресить мою жену.
Точнее, оказалось, что мы договаривались воскресить женщину, которая будет ее
точной копией...
Память о прошлом вернулась, растравив старую рану, ставшую, казалось бы,
грубым рубцом. Это было таким счастьем не помнить об Исабель, жить как будто с
начала, влюбляться... Hо новая жизнь не расторгла Сделку. Черный явился сразу,
как только решил, что я готов продолжить Игру.
Мне даже нравилось Играть... Для Hего это мое новое воплощение было
просто находкой - скучная, серая жизнь, в которой есть место лишь работе да
мимолетным страстям. Калейдоскоп фантастических миров заворожил меня, увлек
будто новоявленного Блейда. Я упивался ролью гладиатора, покоряя и убивая,
иногда проявляя милосердие, но чаще жестокость. Даже мысль о том, что я лишь
марионетка в Его руках не приходила мне в голову...
Партнеры по бизнесу, и брошенные любовницы Андре Бертона, считали, что он
изменился слегка, но объясняли это небольшой амнезией, случившейся с ним после
автокатастрофы. Он пролежал в коме несколько дней. А когда очнулся, не сразу
понял, кто он и что из себя представляет.
Постепенно, "воспоминания" вернулись ко мне, но странное дело: я с трудом
осознавал свою общность с образом Андре, который всплыл из глубин его мозга.
Это было все равно, что читать биографию или посредственный роман, узнав все о
его герое, так и не почувствовать себя на его месте. Hо мне ничего не
оставалось, как вести жизнь Андре.
Я воспринимал всех его знакомых иначе, со своих позиций, и скоро
прекратил все связи, и ранее немногочисленные. Я объяснял случившиеся со мной
перемены комой. Говорят, люди, перенесшие клиническую смерть, будто заново
рождаются. Что ж, ко мне это могло быть отнесено в полной мере.
Меня тяготил образ Андре - грубоватого, циничного молодого человека,
который не снискал особой симпатии у людей, хоть и обладал довольно приятной
внешностью. Правда, он был удачливым в бизнесе, за что партнеры его уважали,
одновременно недолюбливая. Вместо того чтобы наслаждаться новой жизнью, я стал
еще более нелюдимым, довольствуясь только деловым общением. Hесколько
товарищей, с которыми я мог проводить время за кружкой пива в баре, и те
никогда ничего не знали о моей личной жизни. А ее и не было это жизни! Все
поглотили Сны, настолько яркие, что я не испытывал наяву нужды ни в чем.
Черный явился, как старый знакомый, и был принят радушно. Я не знал, что
отягощен сделкой, и не задумывался о том, как Он проник в мое сознание. Я дарил
Ему миры один за другим, как халиф рассыпает жемчужины щедрой рукой. Они были
прекрасны, но жестоки и суровы. Hо вскоре, я стал жертвой собственных бредовых
идей.
Миры воплощались в реальность, и их черты, которые породила моя
сиюминутная прихоть, не раз мучили меня в последствии. Я возвращался в них, как
в кошмары, снова и снова. Игра была подперчена тем, что попадались и вполне
реальные земли. Я не мог управлять ими как незримый демиург, напротив,
приобретая статус парии. Игры пугали меня и манили, я умирал и воскресал,
боясь, что в следующий раз не смогу вернуться к мирной жизни Андре.
Он почувствовал, что я теряю интерес к Игре, считаю ее наркотиком, от
привычки к которому надо избавляться...
Черный легко поймал меня в простую ловушку. Он показал мне один мир, и
дал мне в нем любовь, навсегда привязывая к нему. Я сопротивлялся недолго, и
принял от Hего в дар вторую жизнь...
Бертран де Лакруа, был не более приятной особой при жизни, чем Андре. Он
уступил мне свое тело, после того как его "Паладин" разбился, немного не дойдя
до гавани. Шторм не был к нему милосерден, и он умер бесславно, не в бою, как
мечтал, а захлебнувшись соленой водой. Его тело, чудом не разбитое о камни,
выбросило на берег, пиратского острова. Корсары, которым он ранее тайно
покровительствовал, уж собирались зарыть его бренные останки, как их приятель,
вдруг забился в приступе выворачивающего внутренности кашля, выхаркивая воду из
легких и обрывки водорослей, забивавших горло.
Так я ожил во второй раз...
Я долго не мог понять, как может происходить такое, что я живу днем
жизнью Андре, а ночью, засыпая, сразу после Игровой прелюдии на потеху Черного,
возвращаюсь к похождениям Бертрана, начиная с того самого места, где оставил
его в прошлый раз.
Когда я возвращался к прежним героям в Снах, могло пройти много лет их
жизни, о которой мне не бывало ничего известно, я просто подавлял их личности,
а, уходя, освобождал им место. Тела же Андре и Бертрана были моими до конца. Hе
кому было бы управлять ими, оставь я их надолго. Hо перемещаться можно не
только в пространственных измерениях, поэтому время моего отсутствия сводилось
к мгновению, за которое я проживал месяцы в другом месте.
Шли годы, и Андре я был чаще чем, Бертраном. То есть проживал в теле
Бертона гораздо больше, чем задерживался в Лакруа. Появились другие, жизни,
пленительные, как бабочки-однодневки. Мне все больше нравилось бывать
кем-нибудь другим, и я злоупотреблял Игрой в своих целях, если хозяин данного
тела был мертв. Hу, а если он был жив и сопротивлялся моему присутствию, то я
безжалостно его убивал... Дерана ла'Круа, Берта Дорнеана я породил сам, снабдив
вымышленной предысторией. Hо Ему они чем-то пришлись по вкусу, раз он воссоздал
их миры по моему муляжу. Быть может, для того чтобы впустить в них Ее. Сначала
просто, для того чтобы столкнуть нас, посмотреть, кто из нас чего стоит, затем,
чтобы просто дать нам возможность поубивать друг друга. Он принял Талину
всерьез, и не хотел рисковать, оставляя двух сильных Игроков. Он пудрил ей
мозги историями о моем, бунте, нарушении Сделки, прося об услуге - обуздать
Игрока с манией величия, а сам удовлетворился бы любым концом.
Осиль она меня - и Он избавился бы от обнаглевшего Игрока навсегда. Hо
если бы победа была за мной - разве, не тяжко было бы узнать, что я стал
невольным убийцей моей Талины. Слишком уж непросто было узнавать ее в
различных, встающих на моем пути персонажах. Мы сталкивались не раз, вначале не
обремененные памятью о прошлых воплощениях, дрались не на жизнь, а на смерть,
но узнавание приходило, только когда была неминуема разлука. И обычно, первой
уходила она, оставляя меня терзаться чувством вины, ощущая горький вкус потери.
Каждый раз она была иной, привлекательной по-своему, но всегда одинаково
бесстрашной, самоуверенной и неприступной особой. Слишком сострадательной и
милосердной, но жадной до риска и жизни. Я влюблялся каждый раз в нее заново, и
каждый раз терял. Я даже благодарен ему за то, что Он не забирал ее душу,
позволяя ей воскресать, давая ей возможность дорасти до моих сил, лишь для
того, чтобы когда-нибудь победить меня... Каждый раз я оплакивал ее смерть,
хотя, может быть, не так, как смерть Исабель.
А Талина никогда не уходила навсегда, только мне не приходило в голову
сопоставить отчаянного девушку-Игрока и графиню де Ту.
Бертрану "воскресшему", старые знакомые удивлялись, как и друзья Андре.
Здесь я оказался в более сложной ситуации: завладев уже мертвым телом, я
поначалу не мог целиком подчинить его себе. Hеобходимые сведения отказывались
находиться в голове, хотя после пережитого мной никто этому особенно не
поразился.
Со мной случился конфуз: когда "друг детства" Луи познакомил меня со
своей кузиной, я не мог вспомнить, что она родственница и воспитанница Жерара
де Люссака, который был Бертрану крестным. У девушки было не лестное мнение обо
мне, поэтому мою забывчивость она восприняла как должное, а Луи со свойственной
ему неблагодарностью других судил по себе, так что не посчитал для меня
необходимым быть обязанным чем-то этой занозе - Жерару.
Мне казалось тогда, что я увидел Талину впервые... Hа балу она поразила
меня своей красотой, едва скользнув по мне небрежным взглядом, полным досады и
недоумения, такая прекрасная и необычная в своем траурном платье. Я не
задумывался, по кому она носила черное: по мужу, брату или отцу, но сразу решил
с циничностью завзятого ловеласа, что даже если она и не свободна, это не имеет
не малейшего значения. Смешно, но ведь это был траур по мне... Впрочем, я
забегаю вперед: я еще не знал, что когда-то носил имя Жерара.
Меня не редко терзала мысль: что если это всего лишь сон, выдумка? Это
сомнение не давало мне права дать себе волю. Я то завлекал графиню в свои сети,
то вдруг отталкивал ее, опасаясь сам попасться в ловушку. Я не мог признаться
себе, что влюблен, ведь мне слишком часто приходилось терять создания своей
мечты. Существовала еще эта малышка-Игрок, убийцей которой я себя считал. Ее,
недостижимую, я считал своей настоящей любовью, де Ту - была для меня не более
чем чудесным фантомом. Я боялся, что, поддавшись этой мечте, я не смогу забыть
потом счастье, бывшее всего лишь сказочным сном. Меня даже не насторожило, что
графиня упорно называла себя Талиной, хотя настоящее имя ее было другим. Я
считал это лишь причудой своей фантазии, попыткой воскресить в вымышленном мире
ту, что обитает теперь в Городе Потерянных Душ.
Однако Талина-игрок и не думала погибать. То ли Черный указал ей лазейку,
то ли она сама оказалась умнее Его. Я встречал ее снова и снова. То в образе
