дыша, он повернулся, и как раз вовремя. Случись это мгновением позже - и
принцу бы уже не избежать удара в висок, который наверняка бы оказался
смертельным.
- В писании сказано, - почти прорыдал Мастер, - что тот, кто отдает
приказы, но не властен заставить их выполнить, - дурак.
- Десять лет назад, - выдохнул принц, - тебе не удалось бы
воспользоваться своим посохом.
Он рубанул по посоху, в очередной раз надеясь расщепить дерево, но
Мастер все время ухитрялся поворачивать посох от края лезвия так, что
принц только делал зарубки на дереве и местами его обдирал.
Сам посох оставался целым. Пользуясь им как фехтовальной палкой,
Мастер нанес сильный удар по левому боку противника. Принц почувствовал,
как трещат ребра... и упал. Непонятно, как это случилось, но, когда
Сиддхартха падал, кинжал вылетел из рук и полоснул Мастера по голеням. Тот
с воем рухнул на колени.
- Мы с тобой пара, - задыхаясь, сказал принц. - Мой возраст против
твоего жира...
Сиддхартха, лежа, дотянулся до кинжала, но все время держать его
наготове не хватало сил.
Он попробовал опереться на локоть и приподнялся. Мастер со
слезящимися глазами попытался встать и снова упал на колени.
Послышался топот копыт.
- Я не дурак, и теперь у меня есть власть заставить тебя выполнять
мои приказы, - сказал принц.
- Что случилось?
- Прибыли остальные мои копьеносцы. Войди я сразу с полной силой, ты
спрятался бы, как ящерица-геккон в вязанке дров, и пришлось бы потратить
несколько дней, чтобы разнести дворец и вытащить тебя оттуда. А теперь я
держу тебя в кулаке.
Мастер поднял посох.
Принц замахнулся кинжалом.
- Опусти посох, - сказал он, - или я метну. Не знаю, попаду или
промахнусь, но могу ведь и попасть. Не страшно играть с реальной смертью,
а Мастер?
Мастер опустил посох.
- Ты познаешь реальную смерть, - сказал он, - когда служители Кармы
скормят твоих солдат собакам.
Принц кашлянул и равнодушно взглянул на свой кровавый плевок.
- Давай пока оставим дискуссии.
Когда звуки сражения стихли, первым подошел к ним Страк, высокий,
пропыленный, с волосами почти такого же цвета, что и запекшаяся кровь на
боевом клинке. Он отсалютовал принцу и доложил:
- Все кончено.
- Слышал, Мастер Кармы? - спросил принц.
Мастер не ответил.
- Обслужи меня немедленно, и этим спасешь себе жизнь, - сказал принц.
- Откажешь - и я возьму ее.
- Я обслужу тебя, - сказал Мастер.
- Страк, - сказал принц, - пошли двух человек в город - одного за
Нарадой, моим врачом, а другого - на улицу Ткачей за Янаггой, парусным
мастером. Из трех воинов, поехавших к Хаукане, один пусть останется, чтобы
задержать Шона из Ирабика до захода солнца. Пускай свяжет его и оставит
там, а сам - сюда.
Страк улыбнулся и отсалютовал.
- А сейчас пришли людей, чтобы отнести меня в Зал, и не спускай глаз
с этого.
Он сжег свое старое тело вместе со всеми остальными: служители Кармы,
все до одного, погибли в бою. Из семерых безымянных Мастеров уцелел только
один - жирный. Запасы спермы и яичников, баки с культурой и морозильники
для тел транспортировать было нельзя, но само оборудование для пересадки
под руководством доктора Нарады было демонтировано, и его части погрузили
на лошадей погибших воинов. Молодой принц сидел на белой лошади и следил,
как пламя пожирает тела. Огонь восьми погребальных костров взлетал к
предрассветному небу. Тот, кто был парусным мастером, глядел на ближайший
к воротам костер - последний из зажженных. Пламя его только сейчас
достигло возвышения, где лежало тело в черной, с желтым кругом на груди,
одежде. Когда огонь лизнул мертвого Мастера, и одежда загорелась, собака,
съежившаяся в разоренном саду, подняла голову - и вой ее был почти
рыданием.
- Этот день переполнит счет твоих грехов, - сказал бывший парусный
мастер.
- Но зачтутся и мои молитвы, - ответил принц. - В дальнейшем я этим
займусь. Будущие теологи отнесутся к ним так же, как к нынешним жетонам
для молитвенных машин, и примут окончательное решение. А Небо пусть теперь
размышляет, что случилось здесь в этот день, и есть ли я, кто я, где я?
Пора ехать, капитан. На некоторое время - в горы, затем наши пути
разойдутся, ради безопасности. Не знаю, по какой дороге я поеду, но она
поведет к воротам Неба, и я должен быть вооружен.
- Связавший Демонов, - произнес его собеседник и улыбнулся.
Подошел командир копьеносцев. Принц кивнул. Резко зазвучали приказы.
Колонна всадников начала движение, прошла через ворота Дворца Кармы,
свернула с дороги и стала подниматься по склону, к юго-востоку от
Махартхи. За спинами воинов, как заря, пылали мертвые товарищи.
3
Говорят, что когда явился Учитель, его учение
приходили слушать люди всех каст. Приходили даже животные,
боги, забредал случайный святой. И послушав Учителя
укреплялись они духом, становились праведнее, чем были.
Многие считали, что он достиг просветления, но были и
такие, кто называл его грешником, мошенником, плутом и
пройдохой. Из этих последних не все были его врагами, но
не всех окрепших духом можно причислить к его друзьям и
сторонникам. Продолжатели звали его Махасаматман и
утверждали, что он бог. Как учитель он был принят довольно
быстро, и люди относились к нему с уважением; появилось у
него много богатых сторонников, а слава разошлась далеко
за пределы округи. Называли его Татхагата, что означает -
Тот, Кто Постиг. Известно, что богиня Кали (иногда
упоминаемая как Дурга - не в таких устрашающих
проявлениях) никогда не высказывалась по поводу достижения
им состояния будды, но оказала исключительную честь,
послав к нему своего святого палача, а не простого
наемного убийцу...
Истинная Дхарма не исчезает,
Пока в мире не возникает
Дхарма ложная,
Когда появляется ложная Дхарма,
Истинная вынуждена исчезнуть.
Саммьютта-никайя (11, 284)
Близ города Аландила есть прекрасная роща деревьев с синей корой и
пурпурными, похожими на перья, листьями. Роща славилась своей красотой и
почти священным покоем. Она принадлежала купцу Вазу, а затем он подарил ее
Учителю, известному как Махасаматман, Татхагата и Просветленный. В этой
роще Учитель ожидал своих последователей, и когда они в полдень входили в
город, их чашки для подаяния никогда не оставались пустыми. Вокруг рощи
всегда было множество паломников. Верующие и просто любопытные постоянно
проходили через рощу. Они прибывали на лошадях, в лодках, пешком. Аландил
был небольшим городом: тростниковые хижины, деревянные бунгало, главная
дорога - невымощенная и изрытая колеями, два больших базара и множество
маленьких. Обширные зерновые поля, принадлежащие Вазу и обрабатываемые
шудрами цвели и колыхались вокруг города. В Аландиле было много гостиниц
(не таких роскошных, как легендарная гостиница Хауканы в далекой Махартхе)
из-за постоянного наплыва путешественников. Город имел своих святых и
своих сказителей; там был Храм. Храм стоял на невысоком холме, недалеко от
центра города, с четырех сторон его окружали стены с огромными воротами.
Эти ворота и стены были покрыты декоративной резьбой, изображавшей
музыкантов и танцоров, воинов и демонов, богов и богинь, животных и
актеров, любовников и полулюдей, стражников и воинов. Ворота вели в первый
двор с еще большим количеством стен и ворот, открывавшихся, в свою
очередь, во второй двор. В первом дворе размещался маленький базар, где
торговали подношениями богам, и множество мелких гробниц, посвященных
младшим божествам. Нищие, медитирующие святые люди, смеющиеся дети,
сплетничающие женщины, горящие благовония, певчие птицы, жужжание
молитвенной машины - все это можно было найти там в любое время дня.
Внутренний двор с его массивными святилищами, принадлежащими главным
божествам, был основным оживленным местом. Люди пели или выкрикивали
молитвы, бормотали стихи из Вед, стояли, опускались на колени или
простирались ниц перед громадными каменными изображениями, которые
зачастую были так плотно увешаны цветами, замазаны красной пастой кум-кум
и завалены грудами подношений, что нельзя было сказать, какое именно
божество окутано таким поклонением. Временами гудели храмовые рога: лишь
на минуту воцарялась тишина - и гвалт начинался снова.
И никто не стал бы оспаривать факт, что владычицей этого Храма была
богиня Кали. Ее высокая статуя из белого камня была центральной в
гигантском святилище внутреннего двора. Слабая улыбка богини, может, даже
презрительная по отношению к другим богам и их приверженцам, приковывала
внимание посетителей, как и усмешки черепов на ее ожерелье. Кали держала в
руках кинжалы и, приподняв ногу, казалось, решала: потанцевать ей сначала
или тут же убить тех, кто осмелился подойти к ее гробнице. Пляшущий свет
факелов создавал иллюзию движения.
И выглядело вполне разумным, что ее гробница располагалась напротив
гробницы Ямы, Бога Смерти. Жрецы и архитекторы достаточно логично решили,
что именно ему больше всех других богов подходит стоять лицом к лицу с
богиней, обладающей таким же, как и он, твердым, убивающим взглядом, и
отвечать на ее улыбку своей кривой усмешкой. Даже самые набожные люди
предпочитали обходить эти два святилища; а после наступления темноты эта
часть двора всегда оставалась в тиши и покое, не потревоженными
припозднившимися почитателями.
Когда по стране разгуливал весенний ветер, с севера пришел некий
Ральд. Невысокий человек с седыми - хотя лет ему было немного - волосами.
Обычно Ральд носил внешние атрибуты пилигрима, но когда его, беспамятного,
нашли в канаве, предплечье Ральда обвивал малиновый шнур удушителя, его
истинной профессии.
Ральд пришел весной во время празднества в Аландиле, городе
сине-зеленых полей, тростниковых хижин и деревянных бунгало, немощеных
дорог и многих гостиниц, базаров, святых людей и сказителей, великой
религиозной атмосферы, оживления и Учителя, чья слава распространилась
далеко за пределы Аландила, города-Храма, где царила его покровительница.
Время Фестиваля.
Двадцать лет назад маленький праздник в Аландиле был местным делом.
Теперь же он стал привлекать так много людей, прибывших к Просветленному,
который учил Восьмеричному Пути, что местные помещения для жилья были
переполнены. Те горожане, у которых были палатки, сдавали их внаем за
высокую плату. Для проживания сдавали даже стойла. А голые участки земли
служили местом для походных лагерей.
Аландил любил своего Будду. Многие другие города пытались переманить
его к себе из пурпурной рощи: Шингоду, Горный Цветок, предлагал ему дворец
и гарем, лишь бы Будда пришел Учить на его склонах. Но Просветленный не
пошел к горе.
Каннака, порт на Змеиной Реке, предлагала ему слонов и корабли,
городской дом и загородную виллу, лошадей и слуг, чтобы он только пришел и
проповедовал на пристанях. Но Просветленный не пошел к реке.
Будда оставался в своей роще - и все шли к нему. С течением времени
