Роджер ЖЕЛЯЗНЫ
БОГ СВЕТА
1
Говорят, что спустя пятьдесят три года после
освобождения он вернулся из Золотого Облака, чтобы еще раз
бросить вызов Небесам, воспротивиться Порядку жизни и
богам, установившим этот порядок. Его приверженцы молились
об этом возвращении, хотя молитвы их были греховными, ибо
молитва не должна тревожить того, кто ушел в нирвану,
независимо от обстоятельств, вызвавших этот уход. Тем не
менее носители шафрановых одеяний молились, чтобы он -
Меченосный Манджушри - снова пришел к ним. И бодхисатва,
говорят, услышал...
Тот, кто подавил желания,
Кто не имеет связи с корнями,
Чье пастбище - пустота.
Неотмеченная и свободная -
Того тропа так же неведома,
Как полет птиц в небесах.
Дхаммапада (93)
Приверженцы называли его Махасаматманом и утверждали, что он бог. Он
же, отбросив "Маха" (санскр. "великий") и "атман", предпочитал имя Сам. И
никогда не утверждал, что он Бог, но и не отрицал этого. Обстоятельства
складывались так, что ни одно из признаний не принесло бы выгоды. Только
молчание... Поэтому он был окружен тайной.
Это было в сезон дождей... Это было во время великой сырости...
Молитвы их вознеслись в дни дождей, и не столько от перебора четок и
вращения молитвенных колес, сколько от напряжения Великой молитвенной
машины в монастыре Ратри, Богини Ночи.
Высокочастотные молитвы были направлены вверх, через атмосферу и
дальше, в Золотое облако. Так называют Мост Богов, который окружает весь
мир. Ночью он похож на бронзовую радугу, а в полдень красное солнце над
ним становится оранжевым.
Некоторые монахи сомневались в ортодоксальности этих технических
молитв, но машина была построена и пущена в ход. И сделал это Яма-Дхарма,
изгнанный из Небесного Города. Говорили, что именно он много веков назад
построил мощную громовую колесницу Бога Шивы; машина летала по небу,
оставляя за собой языки пламени. Даже попав в немилость, Яма считался
непревзойденным мастером. Но, если бы Боги Города узнали о молитвенной
машине, то без всяких разговоров обрекли бы его на реальную смерть. Хотя,
учитывая все остальные поделки этого мастера, можно с полной уверенностью
сказать, что попади Яма в руки Богов, реальной смерти ему было бы не
избежать в любом случае. Как он будет решать этот вопрос с Богами Кармы -
это уж его дело, но никто не усомнится в том, что, когда настанет время,
Яма найдет выход.
Яма стар, как сам Небесный Город, а едва ли наберется десяток богов,
помнящих, как было основано их жилище. Они знали, что Яма более искушен в
путях Вселенского Огня, чем Бог Кубера, но мудрость эта никогда не была
его основным Атрибутом. Нечто другое давало Яме известность, хотя мало кто
из людей говорил об этом. Высокий, но в меру, крупный, но не грузный, он
двигался медленно и плавно, носил красное, говорил мало.
Яма-Дхарма следил за молитвенной машиной, и гигантский металлический
лотос, который он укрепил на крыше монастыря, постоянно вращался в своем
гнезде.
Летний дождь падал на здание, на лотос, орошал джунгли у подножия
гор. За шесть дней Яма выпустил немало киловатт-часов молитв, но из-за
состояния атмосферы они не были услышаны. Шепотом он выругался, пройдясь
по наиболее известным из обширного сонма божеств плодородия и обращаясь к
их наиболее действенным Атрибутам.
Раскат грома ответил на его просьбы, и маленькая обезьянка,
помогающая Яме, хихикнула.
- Твои молитвы и твои проклятия действуют одинаково, господин Яма, -
прокомментировала она. - Можно сказать, никак.
- Тебе понадобилось семнадцать воплощений, чтобы дойти до этой
истины? - спросил Яма. - Тогда понятно, почему ты все еще обезьяна.
- Вовсе нет, - сказала обезьяна по имени Так. - Мое падение, хоть и
менее эффектное, чем твое, не исключило элементов личной злобы со
стороны...
- Заткнись, - сказал Яма и повернулся к обезьяне спиной.
Так понял, что это, видимо, больное место. Пытаясь переменить тему
разговора, он подбежал к окну, прыгнул на широкий подоконник и задрал
голову.
- На западе прорыв в облачном покрове, - сообщил он.
Яма подошел, проследил за направлением взгляда Така, нахмурился и
кивнул.
- Ты прав. Оставайся здесь и обо всем докладывай, - произнес он,
направляясь к панели управления.
Лотос наверху перестал вращаться и развернулся к пятну чистого неба.
- Прекрасно, - сказал Яма, - что-то получается.
Под ними, в подземных кельях монастыря, был получен сигнал, и там
тоже начали готовиться к приему гостя.
- Облака снова сомкнулись, - сказал Так.
- Теперь это уже неважно. Нашу рыбу мы уже загарпунили. Она идет из
нирваны в лотос.
Еще один удар грома, и дождь, как град, застучал по лотосу. Над
вершинами гор, шипя, свивались змеи голубых молний.
Яма замкнул последнюю цепь.
- Как ты думаешь, каково ему будет снова оказаться во плоти? -
спросил Так.
- Чисти-ка ты лучше свои бананы.
Так посчитал, что его отпускают, и вышел из комнаты, оставив Яму
закрывать машину. Он прошел по коридору и начал спускаться по широкой
лестнице. На лестничной площадке остановился, услышав голоса и шарканье
сандалий: кто-то шел со стороны зала. По резным изображениям пантер и
слонов Так в секунду вскарабкался на стену. Поднявшись на балку,
отклонился в глубокую тень и замер в ожидании. Под аркой прошли два монаха
в темно-красных мантиях.
- Почему она не расчистила небо для них? - спросил один. Второй,
постарше и покрупней, пожал плечами.
- Я не настолько мудр, чтобы отвечать на такие вопросы. Она в
тревоге, это ясно, иначе никогда бы не даровала им это святилище, а Яме -
его использование. Но кто может определить границы ночи?
- Или настроение женщины, - продолжил первый. - Я слышал, что даже
жрецы не знали о ее появлении.
- Возможно. Но в любом случае это кажется мне хорошим
предзнаменованием.
- Похоже на то.
Они прошли под другой аркой, и Так еще долго прислушивался к их
шагам, пока они совсем не затихли. Он так и не выдал места своего убежища.
"Она", о которой упоминали монахи, могла быть только самой Богиней
Ратри, почитаемой орденом, которому было дано святилище последователей
Сама Великодушного, Светлейшего. Теперь Ратри тоже была в числе отошедших
от Небесного Города и носила смертную плоть. У нее всегда были причины
злиться по всякому поводу, и Так понял ситуацию: Ратри приняли в
дарованное святилище, но в соглашение не входило ее личное присутствие.
Это могло поставить на карту ее будущее восстановление, при варианте, что
весть об этом дойдет до надлежащих ушей. Так вспомнил, как темноволосая
красавица с серебристыми глазами ехала в лунной колеснице из эбенового
дерева и хрома, запряженной черными и белыми жеребцами; охрана тоже была
черной и белой. Она поднималась по главному Небесному Пути. Ратри
соперничала в славе с самой Сарасвати. И сердце Така заколотилось в
волосатой груди. Он снова увидит ее. Однажды, очень давно, в счастливые
времена и в лучшем теле он танцевал с нею на балконе под звездами. Это
длилось всего несколько секунд. Но Так помнил об этом: тяжело быть
обезьяной и хранить такие воспоминания.
Он спрыгнул на пол.
На северо-востоке монастыря высилась башня. Там была комната, по
преданиям хранившая постоянное присутствие богини. Ее было велено
содержать для пребывания богини. Комнату ежедневно убирали, меняли
постельное белье, окуривали свежим фимиамом. По обету приношения
оставлялись прямо за дверью, которую обычно запирали. Там, конечно, были
окна. Вопрос, может ли человек войти в одно из этих окон, оставался
риторическим. Так доказал, что обезьяна - может.
Взобравшись на монастырскую крышу, он начал продвигаться вверх,
поднимаясь от одного скользкого камня к другому, от выступа к выступу.
Небо по-собачьи рычало над ним. В конце концов, он завис на стене, прямо
под внешним подоконником. А дождь все лил и лил.
Так услышал, будто в комнате поет птица, и заметил край мокрого
синего шарфа, висящего над подоконником. Он ухватился за выступ и
подтянулся, чтобы заглянуть в окно. Она сидела спиной к нему, на маленькой
скамеечке в дальнем конце комнаты. На ней было темно-синее сари. Так влез
на подоконник и кашлянул.
Она стремительно обернулась. Вуаль скрывала лицо. Некоторое время
Ратри рассматривала Така сквозь вуаль, затем встала и пошла к окну.
Так ужаснулся. Ее фигура, когда-то гибкая, раздалась в талии;
когда-то она ходила, легко покачиваясь, а сейчас шла вперевалку; лицо
потемнело, нос и подбородок стали слишком выдаваться вперед - это было
заметно даже под вуалью.
Он склонил голову.
- "Идущая рядом с нами, когда мы идем домой, как птицы к своему
гнезду на дереве..." - запел он.
Она стояла неподвижно, как статуя в Главном зале.
- "Охраняй нас от волка и волчицы, охраняй нас от вора, о Ночь, и мы
пройдем спокойно".
Ратри медленно протянула руку и задержала ее над головой Така.
- Я благословляю тебя, маленькое существо, - сказала она. - К
сожалению, я могу дать только это. Я не могу предложить защиту или дать
красоту, потому что этого всего мне самой не хватает. Как тебя зовут?
- Так.
Она приложила руку ко лбу.
- Когда-то, в далекие дни, в далеком месте я знала Така...
- Я и есть тот Так, госпожа.
Она присела на подоконник, и Так заметил, что Ратри плачет.
- Не плачь, богиня. Так здесь. Помнишь Така из Архивов? Блестящее
Копье? Он все еще готов выполнять твои приказы.
- Так... О Так. Ты тоже?.. Я и не знала. Я ничего не слышала...
- Еще один оборот колеса, госпожа... и кто знает? - все еще может
стать лучше, чем было.
Ее плечи задрожали. Так протянул было лапу, но отдернул. Она
повернулась и взяла ее в свои руки. После долгого молчания Ратри
заговорила:
- Естественный ход событий не вернет нас назад и не уладит дела, Так
- Блестящее Копье. Мы должны идти своим собственным путем.
- Что ты хочешь сказать? Значит, Сам?
Она кивнула.
- Только он. Он - наша надежда, он наш оплот против Неба, дорогой
Так. Если его удастся вызвать, у нас будет шанс жить снова.
- И ты цепляешься за этот шанс, и поэтому держишь голову в пасти
тигра?
- А что остается? Когда нет реальной надежды, приходится придумывать
что-то свое. Даже фальшивая монета может сойти.
- Фальшивая? Значит, ты не веришь, что он будет Буддой?
Она усмехнулась:
- Сам был величайшим из шарлатанов на памяти богов и людей. И он же
был достойнейшим противником Тримурти. Не смотри на меня с таким
возмущением, Архивист. Ты же знаешь, что он украл суть своей доктрины,
пути и знания. Он все похитил из запретных доисторических источников. Это
было оружием, и только. А его величайшая сила - лицемерие. Если бы мы
могли вернуть его...
- Госпожа, святой он или шарлатан, но он вернулся.
- Не шути со мной, Так.
- Богиня и госпожа, я как раз был рядом с господином Ямой, когда он
включил молитвенную машину.
- Рискованно было выступать против таких сил. Бог Агни сказал
