прошла над головами затаившихся у тропы людей и исчезла. В эту ночь они
разбили лагерь под открытым небом. И на вторую ночь тоже.
Третий день привел их к реке Дива и к последнему портовому городу
Куна. Здесь они взяли транспорт, как делали все, и в тот же вечер на барже
двинулись к югу, туда, где Дива соединяется с могучей Ведрой, потом
дальше, и, наконец, к пристани Кейпура - цели путешествия.
Пока они плыли по реке, Сам слышал все ее звуки. Он стоял на палубе,
положив руки на перила, и смотрел вниз, на воду. Там поднималось и падало
яркое небо, а звезды склонялись друг к другу. И тогда ночь обратилась к
Саму голосом Ратри; она была где-то совсем близко.
- Ты проходил этим путем трижды, Татхагата.
- Много раз, - ответил он.
- Дива прекрасна в своей ряби под звездами.
- Да, Дива прекрасна.
- Теперь мы идем в Кейпур во дворец Камы. Что ты станешь делать,
когда мы туда прибудем?
- Некоторое время потрачу на медитацию, богиня.
- О чем будешь размышлять?
- О своих прошлых жизнях и об ошибках, которые я совершил в каждой из
них. Все нужно пересмотреть заново.
- Яма считает, что Золотое Облако изменило тебя.
- Наверное, так оно и есть.
- Он уверен, что оно размягчило тебя, ослабило. Ты всегда изображал
из себя мистика, но сейчас, по мнению Ямы, ты и в самом деле стал им, на
свою и нашу погибель.
Сам покачал головой и повернулся, но Ратри не увидел. То ли она была
здесь невидимой, то ли уже ушла. Он сказал тихо и без выражения:
- Я сорву эти звезды с небес и брошу их в лицо богам, если
понадобится. Я буду богохульствовать во всех храмах страны. Я буду ловить
жизнь сетями, как рыбак ловит рыбу, если это будет необходимо. Я снова
поднимусь в Небесный Город, даже если каждая ступень будет пламенем или
обнаженным мечом, или ее будет охранять тигр. Настанет день, когда они
спустятся с неба и увидят меня на лестнице. Я преподнесу им дар, которого
они боятся больше всего. И в этот день начнется новая Юга. Но сначала мне
надо подумать... - Сам замолчал, отвернулся и снова начал разглядывать
воду.
По небу пронеслась падающая звезда. Судно шло вперед. И ночь
вздохнула над Самом.
А он смотрел вдаль и вспоминал.
2
Однажды, чтобы купить себе новое тело, незначительный
раджа мелкого княжества поехал со своей свитой в Махартху,
в город, который называли Воротами Юга и Столицей Зари.
Это было в те времена, когда угрозы судьбы еще можно было
отвести в сторону, когда боги были менее официальными,
демоны связанными, а Небесный город иногда открывался для
людей. Это история о том, как этот правитель искушал
однорукого исполнителя обрядов перед Храмом и своей
самонадеянностью навлек на себя немилость Неба...
Немногие рождаются вновь
Среди людей;
Большинство рождаются вновь
Где-то в другом месте.
Ангуттара-Никайя (1, 35)
Ближе к вечеру на белой кобыле принц въехал в Столицу Зари и поехал
по широкой улице Сурьи; за ним на почтительном расстоянии ехала сотня
вассалов, по левую руку держался советник Страк с кривой саблей в ножнах,
а часть богатства в сумках везли вьючные лошади.
Жара накаляла тюрбаны людей, с потом стекала по телам на землю,
расплывалась позади и снова поднималась с дороги.
Навстречу медленно двигалась колесница; возничий искоса посматривал
на знамя, которое нес глава слуг; у входа в свой шатер, наблюдая за
уличным движением, стояла куртизанка; свора дворняжек с лаем бежала за
лошадьми.
Принц был высок. На темных, с кофейным оттенком руках выступали
набухшие вены. Держался он прямо, а глаза, ясные и волнующие, напоминали
глаза древней птицы.
Впереди собралась толпа зевак, праздно глазеющих на проходящий отряд:
ведь на лошадях ездили только те, кому это было по карману. А такими
богатыми были немногие. Последнее время верховыми животными служили
слизарды - ящеры, чешуйчатые существа со змеиной шеей, множеством зубов,
сомнительным происхождением, коротким жизненным циклом и скверным
характером, в последнее десятилетие все больше лошадей по каким-то
причинам становились бесплодными. Принц ехал по Столице Зари, а жители
Столицы наблюдали.
Вскоре отряд свернул на более узкую улицу и поехал мимо низких
торговых зданий, больших магазинов крупных купцов, мимо банков, храмов,
гостиниц, борделей. Наконец, всадники доехали до окраины делового района,
до роскошной гостиницы Хауканы, самого Лучшего Хозяина в Столице. У ворот
они натянули поводья: сам Хаукана стоял снаружи, скромно одетый, полный,
улыбающийся и желающий лично провести белую кобылу в ворота.
- Добро пожаловать, господин Сиддхартха, - начал он так громко, чтобы
все уши могли услышать о личности гостя. - Добро пожаловать в соловьиную
округу, ароматные сады и мраморные залы этого скромного заведения.
Приветствую также и твоих всадников, которые разделили с тобой тяготы
пути. Они, без сомнения, найдут здесь отдых и достойный прием. У меня ты
найдешь все, что пожелаешь, как в былые времена, когда ты жил в этих залах
с другими знатными гостями и благородными посетителями, слишком
многочисленными, чтобы всех перечислить...
- И тебе добрый вечер, Хаукана, - крикнул принц, потому что день был
жаркий, а речь хозяина гостиницы текла как река, и могла литься вечно. -
Впусти нас поскорее в эти стены, где среди прочих достоинств, слишком
многочисленных для перечисления, наверняка есть и прохлада.
Хаукана быстро поклонился, взял под уздцы белую кобылу и повел ее во
двор. Он придерживал стремя, пока принц спешивался, а затем перепоручил
лошадей конюху и послал мальчишку подмести улицу. В гостинице прибывшие
первым делом вымылись; после перенесенной жары они долго с блаженством
стояли в мраморной ванной, пока слуги лили на них воду. Затем по обычаю
касты воинов приближенные принца смазали кожу, надели свежую одежду и
прошли в обеденный зал. Трапеза продолжалась до вечера, до тех пор, пока
воины не потеряли счет блюдам. Принц сидел во главе низкого, длинного
стола. Справа от него три танцовщицы ткали замысловатые переплетения
сложного танца, позванивали цимбалы; каждый поворот в танце отражался на
их лицах, а четыре музыканта под вуалями играли подходящие традиционные
мелодии. Стол был покрыт богато вытканными гобеленами с изображениями
охоты и сражений: всадники на лошадях поражали копьями крылатую панду,
огненного петуха и растения с драгоценными стручками, зеленые обезьяны
боролись на вершинах деревьев, птица Гаруда держал в когтях небесного
демона и бил его клювом и крыльями. Из глубин моря выплывала армия рогатых
рыб, в их соединенных плавниках сверкали розовые кораллы. Люди в камзолах
и шлемах с копьями и факелами не давали рыбам выйти на берег. Принц ел
мало и медленно. Он слушал музыку, иногда смеялся удачным шуткам своих
людей. Он потягивал шербет, и кольца на его тонких пальцах позванивали о
край чаши.
Рядом возник Хаукана.
- Все замечательно, - улыбнулся ему принц.
- Ты ешь не так, как твои люди, тебе не нравится пища?
- Пища великолепная и приготовлена отменно, дорогой хозяин. Тут
скорее виноват мой аппетит, он испортился в последнее время.
- А, - понимающе сказал Хаукана. - У меня есть необычная вещь. И
только ты сможешь по достоинству оценить ее. Она давно стоит на особой
полке в моем погребе. Бог Кришна как-то сумел сохранить ее в веках и дал
мне ее еще много лет назад, потому что здешний приют не показался ему
слишком неопрятным. Сейчас я принесу ее тебе.
Он поклонился, вышел и вскоре вернулся с бутылкой. Принц сразу же,
даже не глядя на этикетку, узнал бутылку по форме.
- Бургундское! - воскликнул он.
- Да-да, - сказал Хаукана. - Привезено из давно исчезнувшей Уратхи.
Он понюхал вино и улыбнулся, потом налил немного в бокал и поставил
его перед гостем.
Принц его медленно поднял, вдохнул аромат, осторожно сделал глоток и
закрыл глаза.
Из уважения к принцу в зале все затихли.
Когда он опустил бокал, Хаукана снова его наполнил - бесценный сок
пино нуар, который давно уже не растет в этом мире.
Но принц больше пить не стал, а повернулся к Хаукане и спросил:
- Кто старейший музыкант в этом доме?
- Шанкара, - ответил хозяин, указывая на седого мужчину, присевшего
за сервировочный столик в углу зала.
- Стар не телом, а годами, - сказал принц.
- О, тогда это Дил, если его можно считать музыкантом. Он говорит,
что когда-то был им.
- Кто этот Дил?
- Мальчик при конюшне.
- А, понятно, пошли за ним.
Хаукана хлопнул в ладоши и приказал появившемуся слуге сходить на
конюшню, привести грума в приличный вид и срочно привести гостям.
- Не трудись приводить его в приличный вид, пусть просто придет сюда,
- сказал принц.
Он откинулся на сидении и ждал, закрыв глаза. Когда грум предстал
перед ним, принц спросил мальчика:
- Дил, какую музыку ты исполнял?
- Ту, которую больше не хотят слушать брамины, - ответил мальчик.
- Какой у тебя был инструмент?
- Фортепиано.
- А смог бы ты сыграть на каком-нибудь из этих?
Принц указал на инструменты, стоявшие на небольшом возвышении возле
стены.
Мальчик повернул к ним голову.
- Я мог бы, наверное, сыграть на флейте, если бы она у меня была.
- Ты знаешь какие-нибудь вальсы?
- Да.
- Не сыграешь ли ты мне "Голубой Дунай"?
Грум молчал. Угрюмое выражение сошло с лица мальчика, он выглядел
смущенным. Потом вопросительно посмотрел на Хаукану.
- СИДДХАРТХА - принц среди людей, он из Первых, - утвердительно
кивнул хозяин.
- "Голубой Дунай" на флейте?
- Если можешь.
Мальчик пожал плечами.
- Попробую. Это было давным-давно... Будь к моей игре снисходителен.
Он подошел к инструменту и прошептал что-то владельцу выбранной им
флейты. Человек кивнул. Мальчик поднес флейту к губам. Он извлек несколько
пробных нот, сделал паузу, повторил, затем повернулся, и началось
трепетное движение вальса. Пока он играл, принц потягивал свое вино.
Когда мальчик остановился, чтоб перевести дух, Сиддхартха сделал знак
продолжать. И мальчик играл запретные мелодии, одну за другой. Лица
музыкантов-профессионалов выражали презрение, но ноги под столом
постукивали в такт музыке.
Наконец, принц допил свое вино. Вечер подступил к Махартхе.
Сиддхартха бросил мальчику кошелек, но из-за слез на глазах не видел, как
тот вышел из зала. Затем встал, прикрывая ладонью зевок.
- Я иду в свои комнаты, - сказал принц своим людям. - Не проиграйте
тут без меня все свое наследство.
Все засмеялись, пожелали ему спокойной ночи и заказали для себя еще
крепкой выпивки и соленых бисквитов. Уходя, принц слышал стук игральных
костей.
Сиддхартха лег рано и встал до зари. Он приказал слуге оставаться
весь день у двери и никого к нему не пускать под предлогом того, что
хозяину нездоровится.
И еще первые цветы не раскрылись для утренних насекомых, как принц
уже вышел из гостиницы, и видел это только старый зеленый попугай. Уходил
он не в шелках, усыпанных жемчугом, а как всегда в таких случаях, в
лохмотьях. Обычно выходы принца сопровождались звуками раковин и
