да... и стараемся смотреть в сторону.
В наступившей тишине громко, непристойно громко прозвучал длинный
вздох.
Никто не повернул голову сразу. Все медленно сосчитали про себя -
кто до пяти, а кто и до семи - и только тогда позволили себе взглянуть
на Федору Птах, второго куратора Одницы, бывшую - и все это знали -
любовницу Клавдия Старжа.
Один только Клавдий не шелохнулся. Не отвел взгляда от верхней
пуговицы на пиджаке куратора Выкола.
Выкол выждал минуту. Голос его ничуть не изменился, когда, обведя
взглядом молчащее собрание, он проговорил размеренно и четко:
- Поведенческие изменения ведьм невозможно объяснить ни плохой
погодой, ни тяжелыми временами, ни чьими-то промахами; я надеюсь, что
Великий Инквизитор дальновиднее всех нас. Что он имеет собственные со-
ображения на этот счет...
Тогда Клавдий посмотрел наконец-то на Федору. Она поправилась.
Она явно пополнела за те две недели, что они не виделись; говорят,
многие женщины от огорчения начинают слишком много есть...
Полнота пошла Федоре на пользу. Сгладила некоторые резкости лица,
округлила плечи, даже, кажется, увеличила грудь...
О чем он думает?! Это и есть его замечательные "собственные сооб-
ражения", которыми он собирается поделиться с коллегами?!
В красивых Федориных глазах, не на поверхности, а глубоко-глубо-
ко, стояла совсем некрасивая паника.
"Ты ведь все понимаешь? Что происходит? Ты остановишь это, да?.."
- Вы будете смеяться, - сказал Клавдий буднично. - Но мы наблюда-
ем, по-видимому, всего лишь пришествие ведьмы-матки.
* * *
В сарае пахло сеном и землей. И влажной древесиной.
Крыша сарая прохудилась, как старый котел, и зияла дырами и щеля-
ми; в дыры острыми лучиками врывался свет. Свет луны...
Нет, это не крыша. Это небо; иглы лучей на нем - звезды...
Ивга бежала, запрокинув лицо, не чуя дороги - но не споткнувшись
ни разу, будто ноги сами несли ее.
Иглы лучей на черном небе. Тонкая игла в ее собственной руке.
Хоровод светящихся пятен. Помрачение.
Люди, серебристые тени, приколотые к небу - за сердце. Парят, не
тяготясь серебряным гвоздиком в груди; смигнуть, прогоняя слезы - нету
людей, только звезды. Смигнуть еще раз - вот они... Тени, нанизанные
на белые иглы. Бело-голубые, бело-розовые, зеленоватые...
Красиво.
Ивга засмеялась; длинная портновская иголка в ее руке задрожала.
Красивый мужчина с мягкими белыми волосами, незнакомый Ивге, но
вызывающий глухую ненависть... Запах ненависти. Запах железа.
Острая звезда среди прочих звезд...
Она тянется. Она видит, как острие иглы и острая звезда - совме-
щаются...
Ивга колет. Иголка до половины входит в небо - и выскальзывает
обратно. Ржавая.
Звезда тускнеет...
Дуновение ветра. Запах расплавленного парафина; свечи, камфорный
спирт, бледнеющее незнакомое лицо. Ивга смеется, бросая ржавую иглу в
колодец.
Белый глаз луны, глядящий с далекого подземного блюдца. Луна на
дне колодца, ржавая иголка - соринка в недовольном глазу луны...
Ивге легко. Так легко, как никогда еще не бывало; земля несется
далеко внизу. Ивга ловит ветер ртом, и, уже попадая к ней в легкие,
этот воздух все еще остается ветром. Холодным и диким.
Земля хрустальная. Ивга видит, как голубовато отсвечивает подзем-
ный родник. Как тускло желтеет сундук, оплетенный корнями, как белеют
чьи-то кости, забытые на дне оврага...
Ни звука - только запахи. Бесконечно разнообразные запахи ветра.
Ивга смеется.
...Она очнулась; ведьма, стоящая перед ней, продолжала тупо смот-
реть сквозь нее, в несуществующую даль; в подвальчике было жарко. Ка-
жется, было трудно дышать. Кажется, ритуальный факел коптил.
Несколько минут она приходила в себя. Вместо сладкого ветра -
спертый воздух допросной. Сотни иголочек, покалывающих руки, щеки,
лоб...
Она неуверенно тряхнула головой. Зажмурилась, ощупывая собствен-
ное лицо; на плечи ее легли жесткие тяжелые ладони:
- Ну, молодец... Не больно?
- Нет...
В училище... в городском бассейне. Когда по скользкой лесенке
поднимаешься из прозрачной, синей от хлорки воды, и земное притяжение
наваливается на плечи старым, но уже забытым грузом...
Вот так и теперь.
Она переждала в своей нише, где специально для нее поставлена бы-
ла низенькая трехногая табуреточка. Переждала, пока уведут оглушенную,
одурманенную ведьму. Та, конечно, ничего не помнит...
Ивга испытала мгновенную неприязнь. И зависть; рука с иглой -
отвратительно. Полет над травами... над верхушками деревьев...
- Ивга.
Она опомнилась. С ужасом отбросила от себя собственные мысли -
ведьмино пусть остается ведьме. Ее грехи и свирепые радости были и ос-
танутся до последней капли чужими, Ивга - только зеркало... Зеркало не
потускнеет, отражая туман. Зеркало не треснет, отражая молнию...
- Ивга...
Ей показалось, что Клавдий огорчен. И озабочен; она попыталась
улыбнуться, но не смогла. Спросила без улыбки:
- Что... никакой пользы? Наши сны... ни о чем? Ничего нового?..
Клавдий жадно глотал газированную воду из тонкого стакана; Ивга
почувствовала, как сухо во рту. Пустыня.
Он поймал ее взгляд. Виновато пожал плечами, вытащил откуда-то
другой стакан, плеснул воды и ей тоже:
- Ивга... Я думаю, мы лучше поймем друг друга, если я объясню.
Что мы, собственно, ищем.
Она почему-то испугалась. Подошла и села на подлокотник высокого
кресла.
- Ведьмы... разные. Но мы ищем в них общее, Ивга. Нам нужен...
общий мотив. Я бы назвал это... схверценностью.
Ивга молчала.
- Если не поймешь сейчас - поймешь потом... Сейчас приведут дру-
гую ведьму, и ты попытаешься отыскать в ее побуждениях нечто... вызы-
вающее особый трепет. Желание жертвовать собой. Желание идти следом...
Еще пес знает какие желания, я понятия не имею, но они должны быть,
Ивга! Чувство... если хочешь, чувство преданной дочери...
- Я устала, - сказала Ивга шепотом.
- Что?
- Я... не могу. Сегодня. Я просто не могу. Я устала.
Она смотрела, как удивление и досада на его лице сменяются обык-
новенным огорчением. Потом он со вздохом положил ей руку на плечо:
- Извини... Конечно, отдыхай. Завтра.
Открылась потайная дверь; стоявший за ней парень, один из тех
мордоворотов, которые сопровождали Ивгу внутри Дворца, приглашающе
отступил в темный коридор.
Ей вдруг сделалось тоскливо. Пусто и одиноко.
- Можно, я...
Он уже думал о другом. ее вопрос выдернул его из пучины размышле-
ний государственной важности, и потому его бровь поднялась несколько
раздраженно:
- Что?
- Можно, я погуляю? - спросила она безнадежно. - Без охраны?..
Некоторое время он смотрел ей в глаза. Потом отошел к стене, и
удивленная Ивга услышала щелчок выключателя. И факел сразу же сделался
ненужным и нелепым - Ивга и не знала, что в этой комнате возможен та-
кой яркий свет.
Клавдий вернулся. Встал перед Ивгой, она не выдержала пристально-
го взгляда и потупилась.
- Я тебе доверяю, - сказал он медленно. - Ты можешь гулять, пожа-
луйста, сколько угодно... Иди...
Уже в коридоре, в обществе охранника, пахнущего свежевыделанной
кожей, ее догнал окрик:
- Ивга...
Она вздрогнула и остановилась.
- Я пройдусь с тобой два квартала, ты не возражаешь?
* * *
Склонялось солнце.
По улицам ходил горячий ветер, смерчиками закручивал пыль, топо-
линый пух и конфетные обертки. Ивга подумала, что в подвалах Инквизи-
ции все времена года одинаково прохладны и сыры. А вот стайка спортив-
ного вида девчонок, безуспешно ловящих машину на перекрестке, щеголяет
бронзовым загаром, таким, который зарабатывается исключительно долгими
и нудными часами валяния на пляже...
И дождливое лето все-таки остается летом.
Она вздохнула. Ветер поигрывал короткими, легкими подолами весе-
лых летних женщин - и тупо тыкался в непроницаемую ткань Ивгиных джин-
сов. И отлетал, посрамленный.
...Ветер. Земля, несущаяся далеко внизу...
В теплый вечер вмешалась одинокая ледяная струйка. Струйка ТОГО,
ночного ветра; Ивга вздрогнула, и струйка исчезла.
- Хочешь мороженого?
Ивга мотнула головой; у нее было впечатление, что Клавдий безос-
тановочно делит в уме многозначные числа. Говорит с ней, думает о ней
- и о другом думает тоже. И о третьем...
- Вообще, чего-нибудь интересного хочешь? На пляж? Обновку?
Ивга обреченно вздохнула.
Неудобно отвлекать занятого человека. Кажется, что лицо Клавдия -
песочные часы, и время, убиваемое на молодую ведьму, совершенно зримо
истекает...
Здесь, вне подвала, она ему не интересна. Сейчас он задаст воп-
рос, ради которого прервал свои важные инквизиторские занятия... Сей-
час задаст вопрос, получит ответ и уйдет. В одиночестве Ивга сможет
привести в порядок мысли и чувства, побродить по городу, как свободный
человек... Сожрать, в конце концов, сколько угодно мороженного. У нее,
по счастью, полный карман мелочи.
- Ивга, что тебя гнетет?
Хороший вопрос.
Мимо промчался парнишка на роликах. Выскочил на проезжую часть,
вильнул задом перед возмущенно взвизгнувшей машиной, влетел обратно на
тротуар и с гиканьем скрылся за углом.
- Тебе очень в тягость то, что ты делаешь? Что я заставляю тебе
делать? Принуждаю, по своему обыкновению?
Она кисло улыбнулась.
Он вдруг схватил ее за плечи и резко притянул к себе; она успела
испугаться. Она успела ощутить на шее его жесткую руку - он, если за-
хочет, запросто может пережать ей сонную артерию...
По месту, где она только что стояла, прокатил другой роликовый
парнишка - Ивга успела ощутить проносящийся мимо вихрь и разглядеть
огненно-красную кепку со сдвинутым на затылок козырьком. Пацану было
всего-то лет тринадцать; в следующую секунду он налетел на железную
урну и шлепнулся, проехавшись по асфальту видавшими виды наколенника-
ми.
Клавдий выпустил ее. Она старалась смотреть мимо его глаз.
- Ивга... Скажи, что тебя беспокоит. Это важно.
Его лицо больше не было песочными часами. Ей кажется - или это
настоящая, всамделишняя тревога? Его действительно так заботит то, что
происходит у нее на душе? Или "это важно" для дела Инквизиции?
- Клавдий, вы любите собак?
- Да, - ответил он сразу и без удивления.
- А кошек?
- И кошек... А что?
- А морских свинок?
- А вот свинок не люблю... И хомяков не люблю тоже. И совершенно
равнодушен к рыбкам и попугаям. Что еще?
- Я для вас кошка - или все-таки хомяк? Или подопытный кролик?
В глубине души она надеялась, что он растеряется. Хотя бы на се-
кунду смутится; напрасно надеялась.
- Ты - человек. Разве я чем-то тебя оскорбил? Обошелся, как с
кошкой?..
Ну вот, теперь ей придется оправдываться. Несправедливо обидела
доброго инквизитора...
Она нервно закусила губу:
- Мне... грустно. Я не вижу себя... здесь. Нигде. Мне кажется...
если я подойду к зеркалу, там отразятся... комната, мои вещи... а меня
не будет. Ведьма, которая работает против ведьм. Невеста без жениха...
Как будто я ваша вещь - притом дешевая и уже бывшая в употреблении...
- Ты - мой сотрудник, - мягко сказал Клавдий. - Мой союзник. Мой,
если хочешь, друг.
- А вот нетушки. Сотрудникам говорят правду. С друзьями... с ними
вообще... тяжело. У меня никогда не было друзей... и у вас тоже.
- Откуда ты знаешь?
Ивга опомнилась.
Вечерело. Где-то далеко, наверное, в открытом ресторанчике за уг-
лом, пронзительно звенело банджо. По светло-серому, вылизанному ветром
асфальту прошли красные лаковые туфли на невозможно высоких каблуках.
Владелицы туфель Ивга не видела - так низко опустила повинную голову.
