- Ты что же, Ивга? Ведьминские штучки? Тайное выковыриваешь на
свет, делаешь явным?
- Это не тайное, - Ивга подняла голову. - Человек, который хоть
чуть-чуть с вами пообщается... сразу поймет, что у вас не бывает дру-
зей.
- Это плохо?
- Не знаю... может быть. Но ничего не поделать.
Клавдий чуть усмехнулся:
- Ну-ну... Если бы ты не была ведьмой, Ивга, я сказал бы, что ты
самородок. Клубок интуиции... Надо полагать, я не способен ни на пре-
данную дружбу, ни на возвышенную любовь.
...Ветер в лицо, чувство полета, пригибающиеся травы, лес, по
вершинам которого ходят зеленые волны...
По всей ее незагорелой коже волной пробежали мурашки. От макушки
и до пяток. Что это, ей нравится быть ведьмой?!
Она отвернулась. Облокотилась на чугунную ограду вокруг клумбы:
- На возвышенную любовь... Вы способны. Я знаю.
- Тебе ли не знать... Ты ведь видела ту замечательную кровать,
пастбище возвышенной любви...
- Не ерничайте!..
Ей вдруг стало до слез обидно. Собственно, не понятно, чья это
обида - Ивгина? Клавдия? Или той ведьмы, в чью душу она слазила сегод-
ня без всякого на то права?
- Не ерничайте... Хоть любовь-то... не трогайте. Да, кровать ваша
пошлая, да, Назар меня бросил... Но любовь... любви от этого не холод-
но ни жарко. Она не спрашивает... Ей плевать, что мы о ней думаем; ей
плевать, что нам, вот именно нам ее почему-то не досталось... Но она
просто есть. И мне от этого, может быть, чуть легче...
- Ты не обучалась философии, Ивга. Иначе ты бы сказала - любовь
есть объективная реальность, не зависящая от нашего субъективного
восприятия...
- Смейтесь. Можно даже чуть громче. Смейтесь...
- Я не смеюсь... Сверхценность.
- Что?
- Сверхценность... Для тебя это - то, что ты называешь любовью.
Для нынешних ведьм - по-видимому, матка...
- А для вас это, по-видимому, сигареты. Все, я пошла.
У нее хватило злости не замешкаться и не оглянуться.
Солнце все опускалось, теряясь за крышами; на улицы наползала
тень, и рекламные вывески многочисленных летних баров оживали, откры-
вались, как глаза ночного зверя.
Банджо ресторанчике за углом смолкло. Теперь там пел под гитару
широкоплечий, неестественно голубоглазый мужчина в щегольском пиджаке
и потертых джинсах; ни на кого не глядя и ни о чем не думая, Ивга при-
села за ближайший столик.
- Слушаю вас, девушка...
Она с опозданием вспомнила, что у нее нет денег. Только на моро-
женое...
- Мороженое.
- Что еще?
Голубоглазый пел хорошо. Что-то про весну и про дождь.
- Больше ничего. Мороженное...
- И два коктейля. И два набора "ассорти"... Ты ведь, по обыкнове-
нию, голодная, да, Ивга?
Она содрогнулась.
Пров был одет в цивильное. В какую-то цветастую рубаху и светлые
штаны, и на открытой шее Ивга разглядела серебряную цепь. Наверняка
пластинка - серебряное удостоверение чугайстра - спрятана на груди под
рубашкой.
- Спасибо, я ничего не хочу, - сказала она машинально.
Пров улыбнулся.
У него была нехорошая улыбка. У Ивги непроизвольно подтянулся жи-
вот.
- Зато я хочу. Очень хочу... И уже давно, - он крутанул на ножке
изящный ресторанный стул. Уселся на него верхом, положил подбородок на
спинку. - Сейчас мы с тобой выпьем... и спляшем. Мне надоело плясать в
хороводе - я хочу пригласить свою, персональную даму...
Голубоглазый певец пел о джунглях и о звездах. Официантка принес-
ла два высоких стакана с насыщенно-оранжевой, какой-то даже светящейся
жидкостью. И два сложных сооружения из маринованных овощей.
Ивга смотрела, как долька лимона на тонкой стеклянной стенке ло-
вит влажным сочным боком цветные огни, мигающие в такт прочувственной
песне; собственное лицо казалось Ивге онемевшим, омертвевшим, как мас-
ка. Кажется, она сильно побледнела; кажется, Пров с удовлетворением
это отметил.
- Пров... Я плохо... поступила. Прости меня. Я не хотела... тебя
обижать.
- Да?!
- Поверь... Я была не в себе.
Он улыбнулся снова:
- Я искал тебя... в разных сомнительных местах. И не рука ли про-
видения - встретил в самом своем любимом кабачке... Ну, здравствуй,
Ивга.
Его губы растягивались, похоже, до самых ушей и без малейшего
усилия. Чугайстер-шут - такого не бывает, но вот же, сидит...
Ивга обернулась. С тоской всмотрелась в лица прохожих - ни одного
знакомого. И Клавдий давно ушел, спустился в свой сырой подвал, где с
увлечением губит, губит, губит скверну...
Пров хрустел овощами. Подкидывал маслины - и ловил их ртом; до-
вольно улыбался, проводил по верхней губе кончиком острого языка - и
хрустел дальше, пренебрегая вилкой и правилами хорошего тона, превра-
щая трапезу в фарс одного актера. За соседними столиками хихикали.
- Прости меня... - повторила Ивга беспомощно.
Пров воткнул в уголки рта два луковых перышка, сделавшись похожим
на вампира с зелеными клыками. Скорчил рожу, изображая монстра; за
столиком справа захохотали. За столиком слева фыркнули и отвернулись.
- Пров... - сказала Ивга безнадежно. - Что для тебя - сверхцен-
ность? Ты получаешь удовольствие, выворачивая очередную нявку?
Если ее слова и задели его - внешне это никак не проявилось. Пров
невозмутимо втянул в рот свои "клыки", сжевал их, слез со стула -
именно слез, как усталый всадник слезает с лошади. Обернулся к певцу.
Наверное, Прова действительно здесь знали. А может быть, взгляд
его в эту минуту был особенно красноречив - так или иначе, но певец
мягко закруглил еле начатую лирическую песню, и в наступившей тишине
чугайстру не пришлось напрягать голос:
- Мы просим зажигательный танец.
Ивга почувствовала, как холодеют ладони.
- Пров... Я не... хочу.
Он криво улыбнулся и сдавил ее руку:
- Не трясись... До смерти все равно не затанцую.
Певец ударил по струнам; огоньки вокруг эстрады отозвались фейер-
верком ритмичных всплесков. Ивга если и вырывалась, то слабо; Пров
втащил ее на маленькую арену танцплощадки, освещенную ярко, как насто-
ящая сцена.
Тугой воздух ударил Ивге в лицо.
Вот он, танец Чугайстра.
Она бежала по кругу. Бежала, желая вырваться из кольца - и всякий
раз рука партнера перехватывала ее за секунду до освобождения. Пестрая
рубаха Прова горела под лучами прожекторов, светилась какими-то оран-
жевыми пальмами и синими попугаями, завораживала, втягивала в ритм; в
какой-то момент Ивга, отчаявшись, приняла правила навязанной ей игры.
Казалось, что пол под ногами раскалился и дымит. Ивга танцевала
самозабвенно и зло, не противясь партнеру, но ни на секунду и не поко-
ряясь; собственно, только так она и могла высказать все свои соображе-
ния о жизни и своем в ней месте. И воспоминания о полете над склонен-
ными соснами. И запах горящего театра. И иголка, протыкающая серд-
це-звезду...
Ей казалось, что в воздухе вокруг носятся стада огромных бабочек.
И задевают крыльями ее лицо. И с крыльев падает пыльца, попадает в
глаза, и нет времени их протереть, а потому и жжение и резь, и сле-
зы... Ей казалось, что все вокруг смешалось и запуталось, как кружево
на коклюшках сумасшедшей мастерицы. Ритм, ритм, забивающий все, пол-
ностью захватывающий, партнер, вертящийся бешеным волчком...
Деревянный пол. Потолок в декоративный известковых сосульках; ми-
гающие огоньки.
Пров танцевал совершенно немыслимо. Ноги его не касались гладких
досок площадки; у него будто бы не было ни костей, ни сухожилий, он
гнулся и растягивался в любую сторону, Ивга успела подумать, что это
резиновая тень. Очень четкая, точеная тень с выверенными до последнего
волоска движениями; когда он волок ее в только ему известную фигуру
только ему знакомого танца, она мимоходом чувствовала запах фиалок.
Запах чужой воли. Напрягающаяся в воздухе паутина.
И тогда на нее нахлестывало тоже, тогда она принималась плясать с
утроенным темпераментом, и невидимая паутина трещала, наэлектризован-
ная, и рвалась, и джинсы трещали тоже, и, кажется, в зале испуганно
вскрикивали...
Потом музыка оборвалась; это было равносильно тому, как если бы у
танцующей марионетки одним движением ножниц отстригли все ниточки. Ив-
га упала - у самой земли ее подхватили.
Люди, сидящие за столиками, аплодировали и смеялись. И что-то
кричали; не тротуаре перед ресторанчиком собралась толпа, и даже заго-
родила проезжую часть, и какая-то машина возмущенно сигналила, не имея
возможности проехать...
Немилосердно болели пятки. Ивга опустила глаза - ее кроссовки
разваливались. Правый разевал рот, левый и вовсе лишился подошвы.
Ивга хотела заплакать от боли, но у нее ничего не вышло; Пров та-
щил ее, прижимая к себе, так, что она кожей ощутила пластинку-удосто-
верение под его тропической рубашкой.
Рубашка была мокрая. И он тоже едва держался на ногах.
Говорят, не пытайся переиграть шулера, переспорить налогового
инспектора и перетанцевать чугайстра.
На эстраде толпились какие-то люди, и исполнитель, красный как
рак, удивленно рассматривал свою гитару. Оборванная струна закручива-
лась спиралью.
Пров дышал с усилием, сквозь зубы:
- Ведьма... Ну, ведьма... Ну...
- Отпусти... - она попыталась вырваться. Тяжело упала на подвер-
нувшийся стул.
- Ну, ведьма. Ну ты и ведьма...
- Что, получил? - она выдавила из себя злую усмешку. - Сплясал?
Хватит?..
- Ведьма! - Пров обернулся к возбужденным людям. - Господа, вызы-
вайте городскую службу Инквизиции.
Он бросил на Ивгу торжествующий взгляд - возможно, ожидая увидеть
в ее глазах смятение и ужас. Ивга презрительно скривила губы; в этот
момент ей на плечо легла тяжелая рука:
- Инквизиция к вашим услугам.
Голос прозвучал, как шелест змеиной кожи по высохшему желобу;
на лице Прова впервые проступило подобие растерянности.
- Инквизиция города Вижны, - проблесковый значок на лацкане миг-
нул и погас. - Благодарю за бдительность, молодой человек. Ведьма за-
держана.
Ивга кожей ощущала взгляды. Брезгливые и напуганные, и даже с
проблесками сочувствия. Молодая ведьма в безжалостных инквизиторских
лапах...
В глазах Прова что-то изменилось. Спустя секунду Ивга поняла, что
он попросту узнал Клавдия Старжа.
Великий Инквизитор города Вижны невозмутимо кивнул:
- А ты, ведьма, не сиди. Арестована - вставай, идем...
Ивга судорожно ухватилась за предложенный локоть. Как утопающий
за брошенную веревку.
Пров оскалился. Безмятежная дурашливая маска наконец-то сползла с
его лица, вечно улыбающиеся губы нервно сжались.
- Вот так покровительство... Ты, Ивга, не размениваешься. На ме-
лочи... - он дернул ртом. - Ну я, конечно... конечно, раз так, то я
тушуюсь, но... - он подался вперед, к самому лицу Старжа. - Мой инкви-
зитор... Рекомендовал бы вам освидетельствовать, помимо ведьминских
качеств, еще и венерическое, гм, здоровье этой славной девушки. Где-то
я читал, что основным переносчиком этого дела являются не дипломиро-
ванные шлюхи, а такие вот девочки с ясными глазами... Приношу свои из-
винения. Прощайте, - он вежливо наклонил голову.
Ивга почувствовала, как мышцы руки, за которую она держалась, ка-
менеют под рукавом летнего пиджака.
Ее пятки были - сплошная ссадина, а от старых кроссовок и вовсе
ничего не осталось; Клавдий поймал машину и привез Ивгу на площадь По-
бедного Штурма. Кажется, у нее повышалась температура; по крайней мере
трясло ее, как в жестокой горячке.
- С...сволочь... Ну как же у него... язык... не отвалился...
- Перестань. Это и было сказано в расчете на твои слезы.
- Он разозлился... А если бы я... не сбежала тогда, я была бы та-
