Тем не менее доктор захотел подкрепить уже сложившееся у него впечат-
ление проверкой пульса.
Пульс был судорожный и прерывистый.
- Ну, - сказал Жильбер, - на сей раз все обойдется, дорогой граф, но
меня пригласили вовремя.
Он извлек из кармана футляр с инструментами, причем проделал это с
такой быстротой и с таким хладнокровием, какими отличаются лишь истинно
великие люди.
- Вот как! - произнес Мирабо. - Вы отворите мне кровь?
- И немедля.
- На правой руке или левой?
- Ни там, ни там; у вас слишком закупорены легкие. Я сделаю вам кро-
вопускание из ноги, а Тайш тем временем съездит в Аржантей за горчицей и
шпанскими мушками для припарок. Возьмите мою карету, Тайш.
- Черт побери, - промолвил Мирабо, - сдается, доктор, что вы и впрямь
приехали вовремя.
Жильбер, не отвечая, сразу же приступил к операции, и вскоре, после
мгновенной заминки, из ноги больного хлынула темная густая кровь.
Тут же пришло облегчение.
- Ах, черт возьми! - сказал Мирабо, переводя дух. - Воистину, вы,
доктор, великий человек.
- А вы великий безумец, граф, коль скоро ради нескольких часов мнимых
удовольствий подвергаете такому риску жизнь, которая не имеет цены для
ваших друзей и для Франции.
Мирабо печально, почти насмешливо улыбнулся.
- Полноте, милый доктор, - возразил он, - у вас преувеличенные предс-
тавления о ценности моей особы для друзей и Франции.
- Клянусь честью, - усмехнулся Жильбер, - великие люди всегда жалуют-
ся на неблагодарность окружающих, а на самом деле сами они неблагодарны.
Заболейте вы всерьез, и завтра весь Париж сбежится под ваши окна; умрите
послезавтра, и вся Франция пойдет за вашим гробом.
- Однако же вы говорите мне весьма утешительные вещи, - со смехом
сказал Мирабо.
- Я говорю вам это именно потому, что вы имеете возможность увидеть
первое, не рискуя вторым; и в самом деле, для поднятия духа вам нужны
убедительные подтверждения вашей популярности. Дайте мне через два часа
увезти вас в Париж, на первом же углу улицы сказать рассыльному, что вы
больны, и увидите, что будет.
- Вы полагаете, что меня можно перевезти в Париж?
- Да, нынче же... Что вы чувствуете?
- Дышать стало свободнее, в голове прояснилось, туман перед глазами
рассеивается... Боли в кишечнике по-прежнему не отпускают.
- Ну, этому могут помочь припарки, дорогой граф, кровопускание свое
дело сделало, теперь очередь за припарками. Смотрите-ка, а вот и Тайш.
И в самом деле, вошел Тайш с требуемыми снадобьями. Через четверть
часа наступило предсказанное доктором улучшение.
- Теперь, - сказал Жильбер, - я дам вам час отдохнуть, а потом увезу.
- Доктор, - со смехом возразил Мирабо, - быть может, вы мне все же
позволите уехать не сейчас, а вечером и пригласить вас в мой особняк на
Шоссе-д'Антен к одиннадцати часам?
Жильбер посмотрел на Мирабо.
Больной понял, что врач разгадал причину этой задержки.
- Что вы хотите! - признался Мирабо. - Ко мне должны прийти.
- Дорогой граф, - отвечал Жильбер, - в столовой я видел много цветов
на столе. Значит, вчера у вас был не простой ужин с друзьями.
- Вы же знаете, что я не могу без цветов: я на них помешан.
- Да, но не только на них, граф!
- Еще бы! Коль скоро мне необходимы цветы, приходится терпеть и все
последствия этой потребности.
- Граф, граф, вы себя убьете! - произнес Жильбер.
- Признайте по крайней мере, доктор, что это будет чарующее самоу-
бийство.
- Граф, я сегодня без вас не уеду.
- Доктор, я дал слово: не хотите же вы, чтобы я его нарушил.
- Нынче вечером вы будете в Париже?
- Я сказал, что буду ждать вас в одиннадцать в моем особнячке на ули-
це Шоссе д'Антен. Вы его уже видели?
- Нет еще.
- Я купил его у Жюли, жены Тальма... Право, доктор, я чувствую себя
прекрасно.
- Если я правильно понял, вы меня гоните.
- О чем вы, доктор!
- И в сущности, вы правы. У меня сегодня дежурство в Тюильри.
- Вот как! Вы увидите королеву? - помрачнев, сказал Мирабо.
- Вполне вероятно. Вы хотите что-нибудь ей передать?
Мирабо горько улыбнулся.
- На подобную дерзость я не осмелился бы, доктор; даже не говорите
ей, что вы меня видели.
- Почему же?
- Потому что она спросит вас, спас ли я монархию, как обещал, и вам
придется отвечать ей, что не спас; хотя, в сущности - с нервным смешком
добавил Мирабо, - ее вины в этом столько же, сколько моей.
- Вы не хотите, чтобы я ей сказал, что избыток работы и парламентская
борьба вас убивают?
Мирабо на мгновение задумался.
- Да, - отвечал он, - скажите ей это; если хотите, можете даже преу-
величить мою болезнь.
- Почему?
- Просто так, ради любопытства... Мне хочется кое в чем разобраться.
- Ладно.
- Вы обещаете, доктор?
- Обещаю.
- И передадите мне, что она скажет?
- Слово в слово.
- Хорошо. Прощайте, доктор; безмерно вам благодарен.
И он протянул Жильберу руку.
Жильбер пристально посмотрел на Мирабо, которого, казалось, смутил
этот взгляд.
- Кстати, - спросил больной, - что вы мне пропишете перед отъездом?
- Ну, скажем, теплое питье, - отвечал Жильбер, - разжижающее кровь,
цикорий или огуречник, строгую диету, а главное...
- Главное?."
- Никакой сиделки младше пятидесяти лет. Вы понимаете, граф?
- Доктор, - со смехом возразил Мирабо, - скорее я найму двух двадца-
типятилетних, чем нарушу ваше предписание!
В дверях Жильбер повстречал Тайша.
У бедняги были слезы на глазах.
- Эх, сударь, зачем вы уезжаете? - проговорил он.
- Я уезжаю, потому что меня прогоняют, мой дорогой Тайш, - со смехом
сказал Жильбер.
- И все из-за этой женщины! - прошептал старик. - И все потому, что
эта женщина похожа на королеву. А ведь такой выдающийся ум, если верить
тому, что о нем говорят... Господи, да уж лучше быть глупцом!
И, придя к такому заключению, он распахнул перед Жильбером дверцу ка-
реты; тот сел в карету, не на шутку обеспокоенный, ломая себе голову над
вопросом: что это за женщина, похожая на королеву?
На мгновение он задержал Тайша, словно желая его расспросить, но тут
же одумался.
- Что это я затеял? - сказал он себе. - Это секрет не мой, а господи-
на де Мирабо. Кучер, в Париж!
XLV
ЧТО СКАЗАЛ КОРОЛЬ И ЧТО СКАЗАЛА КОРОЛЕВА
Жильбер самым добросовестным образом исполнил двойное обещание, дан-
ное Мирабо.
Вернувшись в Париж, он повстречал Камила Демулена, живую газету, воп-
лощение журналистики того времени.
Он сообщил ему о болезни Мирабо, намеренно сгустив краски относи-
тельно теперешнего состояния больного. Затем он отправился в Тюильри и о
том же рассказал королю.
Король удовольствовался замечанием:
- Ах, бедный граф! И что же, он потерял аппетит?
- Да, государь, - ответил Жильбер.
- Тогда дело серьезное, - изрек король.
И заговорил о другом.
Выйдя от короля, Жильбер заглянул к королеве и повторил ей то же, что
и королю. Лоб высокомерной дочери Марии Терезии собрался в складки.
- Почему, - сказала она, - эта болезнь не приключилась с ним в тот
день, когда он произносил свою прекрасную речь о трехцветном знамени?
Потом, словно раскаявшись в том, что при Жильбере не удержалась от
замечания, выдающего всю ее ненависть к этому символу французской нации,
она добавила:
- Тем не менее, если его недомогание усилится, это будет большим нес-
частьем для Франции и всех нас.
- По-моему, я имел честь сообщить вашему величеству, что это не прос-
то недомогание, это серьезная болезнь, - повторил Жильбер.
- Но вы с нею справитесь, доктор, - подхватила королева.
- Сделаю все от меня зависящее, государыня, но ручаться не могу.
- Доктор, - сказала королева, - вы будете сообщать мне, как себя
чувствует господин де Мирабо, слышите? Я на вас рассчитываю.
И она заговорила о другом.
Вечером в означенный час Жильбер поднимался по лестнице особнячка Ми-
рабо.
Мирабо ждал его, возлежа в шезлонге; но сперва Жильбера попросили
немного подождать в гостиной под предлогом того, что следует предупре-
дить графа о его приезде; поэтому Жильбер успел осмотреться и глаза его
остановились на белом кашемировом шарфе, забытом в одном из кресел.
Но Мирабо, не то желая отвлечь внимание Жильбера, не то приписывая
большую важность вопросу, который должен был последовать за обменом при-
ветствиями, сказал:
- А, это вы! Знаю, что вы уже исполнили часть вашего обещания. В Па-
риже известно, что я болен, и вот уже два часа, как бедному Тайшу прихо-
дится каждые десять минут сообщать о моем здоровье друзьям, которые при-
езжают спросить, не стало ли мне лучше, а быть может, и врагам, которые
являются узнать, не стало ли мне хуже. С первой частью все ясно. Теперь
скажите, исполнили ли вы вторую?
- Что вы имеете в виду? - с улыбкой спросил Жильбер.
- Сами знаете.
Жильбер пожал плечами в знак несогласия.
- Вы были в Тюильри?
- Был.
- Видели короля?
- Видел.
- А королеву?
- Тоже.
- И сообщили им, что скоро они от меня избавятся?
- Во всяком случае, сообщил, что вы больны.
- И что они сказали?
- Король осведомился, не потеряли ли вы аппетита.
- А когда вы подтвердили что так оно и есть?
- От души посочувствовал вам.
- Добрый король! В день моей смерти он скажет друзьям, как Леонид:
"Нынче я ужинаю у Плутона." А что же королева?
- Королева посочувствовала вам и с интересом о вас расспросила.
- В каких выражениях, доктор? - спросил Мирабо, придававший, по-види-
мому, большое значение ответу Жильбера.
- В очень благожелательных.
- Вы дали мне слово, что повторите буквально все, что она вам скажет.
- Но я не могу вспомнить все буквально.
- Доктор, вы все прекрасно помните.
- Клянусь вам...
- Доктор, вы обещали; неужели вам хочется, чтобы я считал вас челове-
ком, который не держит слова?
- Как вы требовательны, граф!
- Да, я таков.
- Вы настаиваете на том, чтобы я воспроизвел вам все, что сказала ко-
ролева?
- Слово в слово.
- Ну хорошо же, она сказала, что лучше бы эта бо-лезнь приключилась с
вами утром того дня, когда вы с трибуны защищали трехцветное знамя.
Жильберу хотелось оценить, какое влияние на Мирабо оказывает короле-
ва.
Тот так и привскочил в своем шезлонге, словно прикоснувшись к вольто-
вой дуге.
- Как неблагодарны короли! - прошептал он. - Этой речи ей хватило,
чтобы забыть о двадцати четырех миллионах, полученных по цивильному лис-
ту королем, и еще четырех, составляющих ее часть. Так, значит, эта жен-
щина не знает, так, значит, этой королеве неведомо, что мне для этого
пришлось вновь завоевывать популярность, которой я лишился из-за нее же!
Так, значит, она уже не помнит, что я предложил Франции отсрочку
авиньонского собрания, чтобы поддержать короля, терзавшегося угрызениями
совести из-за религии! Какая ошибка! Значит, она уже не помнит, что,
когда я председательствовал в Якобинском клубе, все три месяца, что дли-
лось мое председательство, стоившее мне десяти лет жизни, я защищал за-
кон о составе национальной гвардии, ограниченном активными гражданами!
Опять ошибка! Значит, она уже не помнит, что, когда в Собрании обсуждали
проект закона о присяге священнослужителей, я потребовал, чтобы для ду-
ховников, принимающих исповеди, присяга была сокращена! Опять ошибка! О,
эти ошибки! Эти ошибки! Я заплатил за них сполна, - продолжал Мирабо, -
а между тем погубили меня вовсе не эти ошибки: бывают такие времена,
когда никакие промахи не приводят к падению. Однажды я выступил на защи-
ту дела правосудия, дела гуманности, хотя это также было ради королевс-
кого семейства: пошли нападки на бегство теток короля; кто-то предложил
принять закон против эмиграции. "Если вы примете закон против эмигран-
тов, - вскричал я, - клянусь, что никогда не подчинюсь ему!.. И проект
