поэтому назови адрес сам.
- Не беспокойся, - сказал Себастьен. И, обращаясь к кучеру, добавил:
- Улица Кок-Эрон, девять, первый подъезд от улицы Кокийер.
Этот адрес ровным счетом ничего не говорил Питу. Итак, Питу вслед за
Себастьеном безропотно поднялся в карету.
- Но только, если та особа, к которой мы едем, милый Питу, окажется
дома, - заметил Себастьен, - я могу пробыть там час или даже дольше.
- Не беспокойся об этом, Себастьен, - отвечал Питу, разевая свой ог-
ромный рот в жизнерадостной улыбке, - это предусмотрено. Эй, кучер, поп-
ридержи лошадей!
В это время они как раз поравнялись с булочной; кучер придержал лоша-
дей, Питу выскочил, купил двухфунтовый каравай и вернулся в фиакр.
Чуть подальше Питу остановил кучера еще раз.
Это было перед кабачком.
Питу вышел, купил бутылку вина и снова уселся рядом с Себастьеном.
И, наконец, Питу остановил кучера в третий раз, на сей раз перед кол-
басной лавкой.
Питу опять выскочил и купил четверть студня.
- Теперь, - сказал он, - гоните, не останавливаясь, до улицы
Кок-Эрон, у меня есть все, что мне надобно.
- Отлично, - отозвался Себастьен, - теперь я понимаю твой план и со-
вершенно спокоен на твой счет.
Карета покатилась до самой улицы Кок-Эрон и остановилась перед домом
номер девять.
Чем ближе подъезжали они к этому дому, тем сильней становилось лихо-
радочное возбуждение, охватившее Себастьена. Он вскочил с сиденья и, вы-
сунувшись из фиакра, кричал кучеру, хотя, к чести последнего и его колы-
маги, надо признать, что призывы юноши нисколько не ускорили дело:
- Побыстрей, кучер, да побыстрей же!
Тем не менее, поскольку все на свете чем-нибудь да кончается - ручьи
впадают в речушки, речушки в большие реки, реки в океан, - так и фиакр
добрался наконец до улицы Кок-Эрон и, как мы уже говорили, остановился
перед домом номер девять.
Себастьен тут же, не дожидаясь помощи кучера, распахнул дверцу, в
последний раз обнял Питу, спрыгнул на землю, позвонил у дверей, двери
отворились, юноша спросил у привратника, дома ли ее сиятельство графиня
де Шарни, и, не дожидаясь ответа, ринулся внутрь павильона.
При виде прелестного мальчика, красивого и хорошо одетого, привратник
даже не попытался его остановить и, поскольку графиня была дома, удо-
вольствовался тем, что затворил дверь, предварительно удостоверившись,
что никто не сопровождает гостя и не хочет войти за ним следом.
Спустя пять минут, когда Питу отхватил ножом первый шмат от четверти
студня, зажал между колен откупоренную бутылку, а сам тем временем за
обе щеки уписывал мягкий хлеб с хрустящей корочкой, дверца фиакра отво-
рилась, и привратник, держа свой колпак в руке, обратился к Питу со сле-
дующими словами, которые ему пришлось повторить дважды:
- Ее сиятельство графиня де Шарни просит господина капитана Питу соб-
лаговолить войти к ней в дом, вместо того, чтобы ждать господина Се-
бастьена в фиакре.
Как мы уже сказали, привратник был вынужден повторить это приглашение
дважды, но, поскольку после второго раза Питу уже не мог думать, что ос-
лышался, ему пришлось со вздохом проглотить хлеб, положить обратно в бу-
мажный сверток шмат студня, который он успел отрезать, и аккуратно пос-
тавить бутылку в угол фиакра, чтобы вино не разлилось.
Потом, потрясенный таким приключением, он последовал за привратником.
Но потрясение его безмерно возросло, когда он увидал, что в передней его
ждет прекрасная дама, которая, обнимая Себастьена, протянула ему, Питу,
руку и сказала:
- Господин Питу, вы доставили мне такую огромную и нечаянную радость,
привезя сюда Себастьена, что мне захотелось самой вас поблагодарить.
Питу глянул, залепетал что-то, но не посмел коснуться протянутой ему
руки.
- Возьми руку и поцелуй, Питу, - сказал Себастьен, - матушка разреша-
ет.
- Это твоя матушка? - переспросил Питу.
Себастьен утвердительно кивнул головой.
- Да, его матушка, - подтвердила Андре с сияющими глазами, - матушка,
к которой вы привезли его после девяти месяцев отсутствия; матушка, ко-
торая видела сына всего единожды в жизни и, питая надежду, что вы приве-
зете мне его еще, не желает иметь от вас тайны, хотя эта тайна может ее
погубить, если окажется раскрыта.
Когда взывали к сердцу и преданности Питу, можно было твердо рассчи-
тывать, что доблестный молодой человек в тот же миг отринет все сомнения
и колебания.
- О сударыня, - вскричал он, хватая руку, которую протянула ему гра-
финя де Шарни и целуя ее, - не беспокойтесь, вот где хранится ваша тай-
на!
И, выпрямившись, он с большим достоинством приложил свою руку к серд-
цу.
- А теперь, господин Питу, - продолжала графиня, - сын сказал мне,
что вы не завтракали, пройдите же в столовую, и, пока я побеседую с сы-
ном - ведь вы же не станете оспаривать у матери это счастье, не правда
ли? - для вас накроют стол, и вы вознаградите себя за потраченное время.
И, приветствовав Питу таким взглядом, какого у нее никогда не находи-
лось для богатейших вельмож при дворах Людовика XV и Людовика XVI, она
увлекла Себастьена через гостиную в спальню, а Питу, все еще оглушенный
случившимся, остался в столовой ждать исполнения того обещания, что дала
ему графиня.
И спустя несколько мгновений все исполнилось. На столе возникли две
отбивные, холодный цыпленок и горшочек варенья, а рядом с ними бутылка
бордо, бокал венецианского стекла, тонкого, как муслин, и стопка тарелок
из китайского фарфора.
Несмотря на элегантность сервировки, мы не осмелимся утверждать, что
Питу нисколько не пожалел о своем двухфунтовом каравае, студне и бутылке
вина с зеленым сургучом.
Когда, разделавшись с отбивными, он приступил к цыпленку, дверь отво-
рилась, и на пороге показался молодой дворянин, намеревавшийся через
столовую пройти в гостиную.
Питу поднял голову, молодой человек потупил глаза, оба одновременно
узнали друг друга и хором воскликнули:
- Господин виконт де Шарни!
- Анж Питу!
Питу встал, сердце его яростно билось; вид молодого человека напомнил
ему самые горестные переживания, какие ему довелось испытать в жизни.
Что до Изидора, то ему вид Питу не напомнил ровным счетом ничего -
только слова Катрин, что он, Изидор, должен помнить, сколь многим обязан
этому славному человеку.
Он не знал и даже ничуть не подозревал о глубокой любви, которую Питу
испытывал к Катрин; о любви, в которой Питу, будучи великодушен, черпал
свою преданность. А потому он подошел прямо к Питу, в котором, несмотря
на мундир и пару эполет, по привычке видел арамонского крестьянина,
охотника с Волчьих Вересковищ, парня с фермы Бийо.
- А, это вы, господии Питу, - сказал он. - Очень рад нашей встрече и
возможности выразить вам всю мою признательность за услуги, которые вы
нам оказали.
- Господин виконт, - отвечал Питу более или менее твердым голосом,
хотя чувствовал, что дрожит всем телом, - все, что я сделал, было ради
мадемуазель Катрин, и только для нее одной.
- Да, пока вы не узнали, что я ее люблю, но начиная с этого времени
ваши услуги относились и ко мне, поскольку, когда вы получали на почте
мои письма и руководили постройкой домика возле Клуисовой глыбы, вам
пришлось войти в некоторые расходы...
И рука Изидора потянулась к карману, словно желая испытать этим дви-
жением совесть Питу.
Но Питу остановил Изидора.
- Сударь, - произнес он с достоинством, которое подчас удивляло тех,
кто имел с ним дело, - я оказываю помощь, когда могу, но не принимаю за
нес платы; к тому же, повторяю вам, все мои услуги относились к мадемуа-
зель Катрин. Мадемуазель Катрин - мой друг; если она полагает, что долж-
на мне какие-то деньги, она уладит это прямо со мной, но вы, сударь, ни-
чего мне не должны: я делал все для мадемуазель Катрин, а не для вас, и
потому вам нечего мне предлагать.
Эти слова, а главное тон, которым они были произнесены, поразили Изи-
дора; быть может, только теперь он заметил, что его собеседник одет в
мундир и на плечах у него красуются капитанские эполеты.
- Отчего же, господин Питу, - возразил он, слегка наклонив голову, -
я кое-что вам должен, и мне есть что вам предложить. Я должен высказать
вам свою благодарность и предлагаю вам свою руку. Надеюсь, вы доставите
мне удовольствие принять мою благодарность и окажете мне честь пожать
руку.
В ответе Изидора и движении, коим он сопровождался, было столько ве-
личия, что покоренный Питу протянул руку и кончиками пальцев дотронулся
до пальцев Изидора.
В этот миг на пороге гостиной появилась графиня де Шарни.
- Господин виконт, - сказала она, - вы хотели меня видеть? Вот и я.
Изидор отдал Питу поклон и по приглашению графини последовал за ней в
гостиную.
Однако, когда он затворял дверь гостиной, желая, очевидно, остаться
наедине с графиней, Андре придержала дверь, и она осталась полуоткрытой.
Графиня явно дала понять, что сделала это намеренно.
Итак, Питу было слышно все, что говорили в гостиной.
Он приметил, что другая дверь гостиной, та, что вела в спальню, тоже
была открыта; таким образом, Себастьен, оставаясь невидимым, мог слышать
весь разговор графини и виконта точно так же, как он сам.
- Вы хотели меня видеть? - обратилась графиня к деверю. - Могу ли я
узнать, какой счастливый случай привел вас ко мне?
- Сударыня, - отвечал Изидор, - вчера я получил весточку от Оливье;
как и в прошлых письмах, которые я от него получал, он просит меня пере-
дать вам его нижайший поклон; он не знает еще, когда вернется, и пишет,
что будет счастлив получить от вас весточку, коль скоро вы соблаговолите
вручить мне для него письмо или просто на словах передать ему привет че-
рез меня.
- Сударь, - сказала графиня, - я до сих пор не ответила на письмо,
которое господин де Шарни написал мне перед отъездом, потому что не
знаю, где он, но я охотно воспользуюсь вашим посредничеством, чтобы ис-
полнить долг преданной и почтительной жены; итак, если завтра вы собла-
говолите прислать за письмом для господина де Шарни, письмо это будет
написано и передано вам для него.
- Напишите письмо, сударыня, - отвечал на это Изидор, - но я заеду за
ним не завтра, а дней через пять-шесть: мне настоятельно необходимо со-
вершить одну поездку, не знаю в точности, сколько времени она займет,
но, как только вернусь, я приду к вам засвидетельствовать почтение и ис-
полнить то, что вы мне поручите.
Изидор поклонился графине, та ответила ему реверансом и, по-видимому,
указала ему другой выход, потому что он больше не появился в столовой,
где Питу, разделавшись с цыпленком, как прежде разделался с отбивными,
вступил в единоборство с вареньем.
Горшок из-под варенья давно уже опустел, равно как и бокал, из кото-
рого Питу допил последние капли бордо, когда графиня снова вошла в сто-
ловую, ведя Себастьена.
Трудно было бы признать суровую мадемуазель де Таверне или строгую
графиню де Шарни в молодой матери, которая шла, опираясь на руку своего
мальчика, с сияющими от радости глазами, с улыбкой, не сходившей с уст;
ее бледные щеки, омытые невообразимо сладкими слезами, которые пролились
впервые, покрылись розовым румянцем, удивившим самое Андре: это мате-
ринская любовь, составляющая для женщины полжизни, вернула румянец на ее
лицо за два часа, что она провела с сыном.
Она еще раз покрыла поцелуями лицо Себастьена; потом она передала
мальчика Питу, стиснув грубую лапу славного молодого человека своими бе-
лыми ручками, которые, казалось, были изваяны из теплого и мягкого мра-
мора.
Себастьен в свой черед расцеловал Андре с той пылкостью, которую
вкладывал во все, что делал; эту его пылкость могло охладить лишь неос-
торожное восклицание, от которого не удержалась Андре, когда мальчик в
прошлый раз упомянул при ней Жильбера.
