- Свободен ли ты от всех обязательств, а если нет, порвешь ли ты с
ними, коль скоро они войдут в противоречие с обетами, которые ты сейчас
принес?
- Я свободен.
Председатель обернулся к шестерым в масках.
- Братья, вы слушали? - спросил он.
- Да, - одновременно ответили шестеро членов высшего круга.
- Сказал ли он правду?
- Да, - снова ответили они.
- Считаете ли вы, что его надо принять?
- Да, - в последний раз сказали они.
- Ты готов принести клятву? - спросил председатель у вступавшего.
- Готов, - отвечал Сен-Жюст.
Тогда председатель слово в слово повторил все три периода той клятвы,
которую ранее повторял за ним Бийо, и всякий раз, когда председатель де-
лал паузу, Сен-Жюст твердым и пронзительным голосом отзывался:
- Клянусь!
После клятвы рука невидимого брата отворила ту же дверь, и Сен-Жюст
удалился тою же деревянной поступью автомата, как и вошел, не оставив
позади, по-видимому, ни сомнений, ни сожалений.
Председатель выждал, покуда не затворилась дверь в крипту, а затем
громким голосом позвал:
- Номер третий!
Драпировка в третий раз поднялась, и явился третий адепт.
Как мы уже сказали, это был человек лет сорока-сорока двух, багрово-
лицый, с угреватой кожей, но, несмотря на эти вульгарные черточки, весь
облик его был проникнут аристократизмом, к которому примешивался оттенок
англомании, заметный с первого взгляда.
При всей элегантности его наряда в нем чуствовалась некоторая стро-
гость, начинавшая уже входить в обиход во Франции и происхождением своим
обязанная сношениям с Америкой, которые установились у нас незадолго до
того.
Поступь его нельзя было назвать шаткой, но она не была ни твердой,
как у Бийо, ни автоматически четкой, как у Сен-Жюста.
Однако в его поступи, как и во всех повадках, сквозила известная не-
решительность, по-видимому свойственная его натуре.
- Приблизься, - обратился к нему председатель.
Кандидат повиновался.
- Каково твое имя среди профанов?
- Луи Филипп Жозеф, герцог Орлеанский.
- Каково твое имя среди избранных?
- Равенство.
- Где ты увидел свет?
- В парижской ложе Свободных людей.
- Сколько тебе лет?
- У меня более нет возраста.
И герцог подал масонский знак, свидетельствовавший, что он облечен
достоинством розенкрейцера.
- Почему ты желаешь быть принятым среди нас?
- Потому что я всегда жил среди великих, а теперь наконец желаю жить
среди простых людей; потому что всегда жил среди врагов, а теперь нако-
нец желаю жить среди братьев.
- У тебя есть крестные?
- Есть, двое.
- Назови их нам.
- Один - отвращение, другой - ненависть.
- С каким желанием ты пойдешь по пути, который просишь нас открыть
перед тобой?
- С желанием отомстить.
- Кому?
- Тому, кто от меня отрекся, той, что меня унизила.
- Чем ты пожертвуешь, чтобы достичь этой цели?
- Состоянием, и более того - жизнью, и более того - честью.
- Свободен ли ты от всех обязательств, а если нет, готов ли ты пор-
вать с ними, коль скоро они войдут в противоречие с обетами, которые ты
сейчас принес?
- Вчера я покончил со всеми своими обязательствами.
- Братья, вы слышали? - обратился председатель к людям в масках.
- Да.
- Вы знаете этого человека, предлагающего себя нам в соратники?
- Да.
- И коль скоро вы его знаете, считаете ли, что нужно принять его в
наши ряды?
- Да, но пускай поклянется.
- Знаешь ли ты клятву, которую тебе надлежит теперь принести? - спро-
сил принца председатель.
- Нет, но откройте ее мне, и, какова бы она ни была, я поклянусь.
- Она ужасна, особенно для тебя.
- Не ужасней нанесенных мне оскорблений.
- Она столь ужасна, что, когда ты ее услышишь, мы разрешим тебе уда-
литься, если ты заподозришь, что придет день, когда ты не сумеешь блюсти
ее во всей полноте.
- Читайте клятву.
Председатель устремил на вступавшего пронзительный взгляд; затем,
словно желая постепенно подготовить его к произнесению кровавого обета,
он изменил порядок пунктов и вместо первого начал со второго.
- Клянись, - сказал он, - чтить железо, яд и огонь как быстрые, на-
дежные и необходимые средства к очищению мира истреблением всех тех, кто
стремится принизить истину или вырвать ее из наших рук.
- Клянусь! - твердым голосом отозвался принц.
- Клянись разорвать земные узы, связующие тебя с отцом, матерью,
братьями, сестрами, женой, родней, друзьями, любовницей, королями, бла-
годетелями и со всеми людьми, кому бы ты ни обещал в прошлом своего до-
верия, послушания, благодарности или службы.
Председатель оглянулся на людей в масках, которые обменялись взгляда-
ми, и видно было, как сквозь прорези масок в их глазах засверкали мол-
нии.
Потом, обращаясь к принцу, он произнес:
- Луи Филипп Жозеф, герцог Орлеанский, с этой минуты ты освобожден от
присяги, принесенной отчизне и законам; но только не забудь: быстрее,
чем грянет гром небесный, настигнет тебя повсюду, где бы ты ни спрятал-
ся, невидимый и неизбежный кинжал. А теперь живи по имя Отца, Сына и
Святого Духа.
И председатель рукой указал принцу дверь в крипту, которая отворилась
перед ним.
Герцог Орлеанский, словно человек, взваливший на себя непомерный
груз, провел рукой по лбу и шумно вздохнул, силясь оторвать ноги от по-
ла.
- О, теперь, - вскричал он, устремившись в крипту, - теперь-то я
отомщу!
XLII
ОТЧЕТ
Оставшись одни, шестеро в масках и председатель тихо обменялись нес-
колькими словами.
Потом, возвысив голос, Калиостро сказал:
- Входите все; я готов дать отчет, как обещал.
Дверь тут же отворилась; члены сообщества, которые прогуливались па-
рами или беседовали группами в крипте, вернулись и вновь заполнили залу,
где обычно проходили заседания.
Едва закрылась дверь за последним из членов ордена, Калиостро простер
руку, давая понять, что знает цену времени и не желает терять ни секун-
ды, и громко сказал:
- Братья, быть может, некоторые из вас были на том собрании, что име-
ло место ровно двадцать лет тому назад в пяти милях от берега Рейна, в
двух милях от деревни Дененфельд, в пещере Гром-горы; если кто-то из вас
был там, пускай они, эти истинные столпы великого дела, которому мы слу-
жим, поднимут руки и скажут: "Я был там."
В толпе поднялись пять-шесть рук и замахали над головами.
В тот же миг пять-шесть голосов повторили, как просил председатель:
- Я был там!
- Прекрасно, вот все, что нужно, - сказал оратор. - Остальные умерли
или рассеялись по лицу земли и трудятся над общим делом, святым делом,
ибо оно - на благо всего человечества. Двадцать лет назад труд этот,
разные этапы которого мы сейчас рассмотрим, только зачинался; свет, ко-
торый нас озаряет, едва брезжил на востоке, и даже наиболее зоркие глаза
различали грядущее лишь сквозь облако, которое умеют пронизывать взгляды
посвященных. На том собрании я объяснил, в силу какого чуда смерть, ко-
торая для человека есть забвение завершенного времени и минувших собы-
тий, не существует для меня, или, вернее, за последние двадцать столетий
она тридцать два раза укладывала меня в могилу, но всякий раз новое эфе-
мерное тело, наследуя мою бессмертную душу, избегало того забвения, ко-
торое, как я сказал, и есть сущность смерти. Поэтому на протяжении сто-
летий я мог следить за развитием слова Христова и видеть, как народы
медленно, но неуклонно переходят от рабства к состоянию крепостных, а от
крепостной зависимости к тем упованиям, которые предшествуют свободе. Мы
видели, как, подобно ночным звездам, которые спешат загореться в небе
еще до захода солнца, разные малые народы Европы последовательно пыта-
лись добиться свободы: Рим, Венеция, Флоренция, Швейцария, Генуя, Пиза,
Лукка, Ареццо - эти города Юга, где цветы распускаются быстрее и плоды
созревают раньше, - один за другим пытались стать республиками; две или
три из этих республик уцелели поныне и до сих пор бросают вызов заговору
королей; но все эти республики были и остаются запятнаны первородным
грехом: одни из них аристократические, другие - олигархические, третьи -
деспотические; например, Генуэзская республика, одна из тех, что уцеле-
ли, - аристократическая; ее жители дома остаются простыми гражданами, но
за ее стенами все они - знатные люди. Одна Швейцария располагает некото-
рыми демократическими учреждениями, но ее недоступные кантоны, затерян-
ные в горах, не могут быть ни образцом, ни подспорьем для рода челове-
ческого. Нам было нужно нечто другое; нам нужна была большая страна, не-
подвластная влиянию извне и сама способная оказать такое влияние; огром-
ное колесо, зубцы которого могли бы привести в движение Европу; планета,
которая могла бы вспыхнуть и озарить весь мир!
По собранию пробежал одобрительный ропот. Калиостро вдохновенно про-
должал:
- Я вопросил Господа, создателя всего сущего, творца любого движения,
источник всякого прогресса, и увидел, что его перст указует на Францию.
И в самом деле, начиная со второго века, Франция - христианская страна,
с одиннадцатого века в ней сложилась нация французов, с шестнадцатого
века она стала единой; Франция, которую сам Господь нарек своей старшей
дочерью, несомненно, для того, чтобы в великий час самоотречения иметь
право послать ее на крест во имя человечества, как послал Христа, - в
самом деле, Франция, испытавшая все формы монархического правления, фео-
дальную, сеньориальную и аристократическую, показалась нам наиболее спо-
собной воспринять и передать наше влияние; и вот, ведомые небесным лу-
чом, подобно тому как израильтяне были ведомы огненным столпом, мы реши-
ли, что Франция получит свободу первой. Поглядите на Францию, какой она
была двадцать лет назад, и увидите, что для того, чтобы взяться за такое
дело, потребна была великая отвага или, вернее, высшая вера. Двадцать
лет тому назад в хилых руках Людовика Пятнадцатого Франция была еще та
же, что при Людовике Четырнадцатом: это было великое аристократическое
государство, где все права принадлежали знатным, все привилегии - бога-
тым. Во главе этого государства стоял человек, олицетворявший одновре-
менно все самое возвышенное и самое низкое, самое великое и самое мел-
кое, Бога и народ. Этот человек единым словом мог сделать вас богачом
или бедняком, счастливым или несчастным, свободным или узником, живым
или мертвым. У этого человека было трое внуков, трое молодых принцев,
призванных ему наследовать. По воле случая тот из них, кого природа наз-
начила ему в преемники, был таков, что общественное мнение, если бы оно
существовало в то время, также остановило бы на нем свой выбор. Его счи-
тали добрым, справедливым, безупречно честным, бескорыстным, просвещен-
ным и чуть ли не философом. Чтобы навсегда уничтожить в Европе те пагуб-
ные войны, что разгорелись из-за рокового наследства Карла Второго, в
жены ему была избрана дочь Марии Терезии; две великие нации, воистину
служившие в Европе противовесом одна другой - Франция на берегах Атлан-
тики, Австрия на Черном море, - отныне должны были заключить неразрывный
союз; таков был расчет Марии Терезии, лучшего политика Европы. И вот
когда Франция, опираясь на Австрию, Италию и Испанию, должна была войти
в эпоху нового, желанного царствования, тогда-то наш выбор пал не на
Францию, чтобы сделать из нее первое королевство в мире, но на францу-
зов, чтобы превратить их в первый народ на земле. Вопрос был только в
том, кто войдет в логово льва, какой христианский Тесей, ведомый светом
веры, пройдет по изгибам гигантского лабиринта и бросит вызов минотавру
монархии. Я ответил: "Я!. Тут несколько горячих голов, беспокойные нату-
ры, осведомились у меня, сколько времени понадобится мне для осуществле-
ния первого периода моего труда, который я предполагал разделить на три
