степени, раздается свисток, и мы сразу переносимся в огромный зал замка,
где седобородый сенешаль распевает забавную песню вместе с еще более за-
бавными вассалами, которые могут появляться в любом месте - и под цер-
ковными сводами и во дворцах - и толпами скитаются по стране, вечно рас-
певая песни.
Такие перемены как будто нелепы, но они более натуральны, чем может
показаться с первого взгляда. В жизни переход от нагруженного яствами
стола к смертному ложу и от траурных одежд к праздничному наряду отнюдь
не менее поразителен; только в жизни мы - актеры, а не пассивные зрите-
ли, в этом-то и заключается существенная разница. Актеры в подража-
тельной жизни театра не видят резких переходов и неистовых побуждений
страсти или чувства, которые глазам простого зрителя сразу представляют-
ся достойными осуждения как неумеренные и нелепые.
Так как внезапные чередования сцен и быстрая смена времени и места не
только освящены в книгах многолетним обычаем, но и почитаются доказа-
тельством великого мастерства писателя - такого рода критики расценивают
искусство писателя в зависимости от тех затруднительных положений, в ка-
кие он ставит своих героев в конце каждой главы, - это краткое вступле-
ние к настоящей главе, быть может, будет сочтено ненужным. В таком слу-
чае пусть оно будет принято как деликатный намек историка, оповещающего
о том, что он возвращается в город, где родился Оливер Твист; и пусть
читатель примет на веру, что есть существенные и основательные причины
отправиться в путь, иначе ему не предложили бы совершить такое путешест-
вие.
Ранним утром мистер Бамбл вышел из ворот работного дома и с торжест-
венным видом зашагал величественной поступью по Хай-стрит. Он весь так и
сиял, упоенный своим званием бидла; галуны на его треуголке и на шинели
сверкали в лучах утреннего солнца; он сжимал свою трость энергически и
крепко, отличаясь отменным здоровьем и исполненный сознания своего могу-
щества. Мистер Бамбл всегда высоко держал голову, но в Это утро он дер-
жал ее выше, чем обычно. Рассеянный его взор, горделивый вид могли бы
оповестить наблюдательного зрителя о том, что голова бидла полна мыслями
слишком глубокими, чтобы можно было выразить их словами.
Мистер Бамбл не останавливался побеседовать с мелкими лавочниками и
теми, кто почтительно обращался к нему, когда он проходил мимо. На их
приветствия он отвечал только мановением руки и не замедлял величествен-
ного своего шага, пока не прибыл на ферму, где миссис Мани с приходской
заботливостью выхаживала нищих младенцев.
- Черт бы побрал этого бидла! - сказала миссис Манн, услыхав хорошо
ей знакомый стук в садовую калитку. - Кто, кроме него, придет в такой
ранний час... Ах, мистер Бамбл, подумать только, что это вы пришли! Боже
мой, какое счастье! Пожалуйте в гостиную, сэр, прошу вас!
Первая часть речи была адресована к Сьюзен, а восторженные восклица-
ния относились к мистеру Бамблу; славная леди отперла садовую калитку и
с большим почтением и угодливостью ввела его в дом.
- Миссис Манн, - начал мистер Бамбл, не садясь и не падая в кресло,
как сделал бы какой-нибудь нахал, но опускаясь медленно и постепенно, -
миссис Манн, с добрым утром.
- И вам желаю доброго утра, сэр, - сияя улыбками, ответила миссис
Манн. - Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете?
- Так себе, миссис Манн, - ответил бидл. - Приходская жизнь - не ложе
из роз, миссис Манн.
- Ах, это правда, мистер Бамбл! - подхватила леди.
И если бы бедные младенцы слышали эти слова, они могли бы весьма
кстати повторить их хором.
- Приходская жизнь, сударыня, - продолжал мистер Бамбл, ударив
тростью по столу, - полна забот, неприятностей и тяжких трудов, но могу
сказать, что все общественные деятели обречены терпеть от преследований.
Миссис Манн, не совсем понимая, что хочет сказать бидл, сочувственно
воздела руки и вздохнула.
- Ах, и в самом деле можно вздохнуть, миссис Манн! - сказал бидл.
Убедившись, что она поступила правильно, миссис Манн еще раз вздохну-
ла, к явному удовлетворению общественного деятеля, который, бросив суро-
вый взгляд на свою треуголку и тем самым скрыв самодовольную улыбку,
сказал:
- Миссис Манн, я еду в Лондон.
- Ах, боже мой, мистер Бамбл! - попятившись, воскликнула миссис Манн.
- В Лондон, сударыня, - повторил непреклонный бидл, - в почтовой ка-
рете. Я и двое бедняков, миссис Манн. Предстоит судебный процесс каса-
тельно оседлости, и совет поручил мне - мне, миссис Манн, - дать показа-
ния по этому делу на квартальной сессии в Клеркенуэле. И я не на шутку
опасаюсь, - добавил, приосанившись, мистер Бамбл, - как бы судьи на
клеркеяуэлской сессии не попали впросак, прежде чем покончить со мной.
- Ах, не будьте слишком строги к ним, сэр! - вкрадчиво сказала миссис
Манн.
- Судьи на клеркенуэлской сессии сами довели себя до этого, сударыня,
- ответил мистер Бамбл. - И если дело обернется для них хуже, чем они
предполагали, пусть благодарят самих себя!
Столько решимости и сознания долга слышалось в угрожающем тоне, каким
мистер Бамбл изрек эти слова, что миссис Манн, казалось, совершенно была
устрашена. Наконец, она промолвила:
- Вы едете в карете, сэр? А я думала, что этих нищих принято отправ-
лять в повозках.
- Если они больны, миссис Манн, - сказал бидл. - В дождливую погоду
мы отправляем больных в открытых повозках, чтобы они не простудились.
- О! - сказала миссис Манн.
- Обратная карета берется довезти этих двоих да к тому же по сходной
цене, - сказал мистер Бамбл. - Обоим очень худо, и мы считаем, что увез-
ти их обойдется на два фунта дешевле, чем похоронить, - в том случае,
если нам удастся спихнуть их на руки другому приходу, а это я считаю
вполне возможным, только бы они назло нам не умерли посреди дороги.
Ха-ха-ха!
Мистер Бамбл посмеялся немного, затем взгляд его снова упал на треу-
голку, и он принял серьезный вид.
- Мы забыли о делах, сударыня, - сказал бидл. - Вот вам жалованье от
прихода за месяц.
Мистер Бамбл извлек из бумажника завернутые в бумагу серебряные моне-
ты и потребовал, расписку, которую ему и написала миссис Манн.
- Замарала я ее, сэр, - сказала воспитательница младенцев, - но, ка-
жется, все написано по форме. Благодарю вас, мистер Бамбл; сэр, право
же, я вам очень признательна.
Мистер Бамбл благосклонно кивнул в ответ на реверанс миссис Манн и
осведомился, как поживают дети.
- Да благословит их бог! - с волнением сказала миссис Манн. - Они,
миленькие, здоровы, лучшего и пожелать им нельзя! Конечно, за исключени-
ем тех двух, что умерли на прошлой неделе, и маленького Дика.
- А этому мальчику все не лучше? - спросил мистер Бамбл.
Миссис Манн покачала головой.
- Это зловредный, испорченный, порочный приходский ребенок, - сердито
сказал мистер Бамбл. - Где он?
- Я сию же минуту приведу его к вам, сэр, - ответила миссис Манн. -
Иди сюда. Дик!
Дика окликнули несколько раз, и он, наконец, отыскался. Его лицо
подставили под насос и вытерли подолом миссис Манн, после чего он предс-
тал пред грозным мистером Бамблом, бидлом.
Мальчик был бледен и худ; щеки у него ввалились, глаза были большие и
блестящие. Жалкое приходское платье - ливрея его нищеты - висело на его
слабом теле, а руки и ноги ребенка высохли, как у старца.
Таково было это маленькое создание, которое, трепеща, стояло перед
мистером Бамблом, не смея отвести глаз от пола и пугаясь даже голоса
бидла.
- Не можешь ты, что ли, посмотреть в лицо джентльмену, упрямый
мальчишка? - сказала миссис Манн.
Мальчик робко поднял глаза и встретил взгляд мистера Бамбла.
- Что случилось с тобой, приходский Дик? - осведомился мистер Бамбл -
весьма уместно - шутливым тоном.
- Ничего, сэр, - тихо ответил мальчик.
- Разумеется, ничего! - сказала миссис Манн, которая не преминула -
посмеяться от души над шуткой мистера Бамбла. - Я уверена, что ты ни в
чем не нуждаешься.
- Мне бы хотелось... - заикаясь, начал ребенок.
- Вот так-так! - перебила миссис Манн. - Ты, кажется, хочешь сказать,
что тебе чего-то не хватает? Ах ты маленький негодяй!
- Тише, тише, миссис Манн! - сказал бидл, властно поднимая руку. -
Чего бы вам хотелось, сэр?
- Мне бы хотелось, - заикаясь, продолжал мальчик, - чтобы кто-нибудь
написал за меня несколько слов на клочке бумаги, сложил ее, запечатал и
спрятал, когда меня зароют в землю.
- О чем говорит этот мальчик! - воскликнул мистер Бамбл, на которого
серьезный тон и истощенный вид ребенка произвели некоторое впечатление,
хотя он и был привычен к таким вещам. - О чем вы говорите, сэр?
- Мне бы хотелось, - сказал ребенок, - передать бедному Оливеру Твис-
ту мой горячий привет, и пусть он узнает, как часто я сидел и плакал,
думая о том, что он скитается в темную ночь и нет никого, кто бы ему по-
мог. И мне бы хотелось сказать ему, - продолжал ребенок, сжимая ручонки
и говоря с большим жаром, - что я рад умереть совсем маленьким, если бы
я вырос, стал взрослым и состарился, моя сестренка на небе забыла бы ме-
ня или была бы на меня не похожа, а гораздо лучше будет, если мы оба
встретимся там детьми.
Мистер - Бамбл с неописуемым изумлением смерил взглядом маленького
оратора с головы до ног и, повернувшись к своей собеседнице, сказал:
- Все они на один лад, миссис Манн. Этот дерзкий Оливер всех их пере-
портил.
- Никогда бы я этому не поверила, сэр! - сказала миссис Манн, возде-
вая руки и злобно поглядывая на Дика. - Я никогда еще не видывала такого
закоренелого маленького негодяя!
- Уведите его, сударыня! - повелительно сказал мистер Бамбл. - Об
этом следует доложить совету, миссис Манн.
- Надеюсь, джентльмены поймут, что это не моя вина, сэр? - жалобно
хныча, сказала миссис Манн.
- Они это поймут, сударыня; они будут осведомлены об истинном положе-
нии дел, - сказал мистер Бамбл. - А теперь уведите его, мне противно на
него смотреть.
Дика немедленно увели и заперли в погреб для угля. Вскоре вслед за
этим мистер Бамбл удалился, чтобы снарядиться в путь.
На следующий день, в шесть часов утра, мистер Бамбл, заменив треугол-
ку круглой шляпой и укутав свою особу в синий плащ с капюшоном, занял
наружное место в почтовой карете, сопровождаемый двумя преступниками,
чье право на оседлость оспаривалось. И вместе с ними он в надлежащее
время прибыл в Лондон. В пути у него не было никаких неприятностей, кро-
ме тех, что причиняли ему своим гнусным поведением бедняки, которые уп-
рямо не переставали дрожать и жаловаться на стужу так, что, по словам
мистера Бамбла, у него у самого застучали зубы и он озяб, хотя и был за-
кутан в плащ.
Избавившись на ночь от этих злонамеренных лиц, мистер Бамбл располо-
жился в доме, перед которым остановилась карета, и заказал скромный обед
- жареное мясо, соус из устриц и портер. Поставив на каминную полку ста-
кан горячего джина с водой, он придвинул кресло к огню и после высокон-
равственных размышлений о слишком распространенном пороке - недовольстве
и неблагодарности, - приготовился к чтению газеты.
Первыми же строками, на которые упал взор мистера Бамбла, были следу-
ющие:
"ПЯТЬ ГИНЕЙ НАГРАДЫ
В четверг вечером, на прошлой неделе, убежал или был уведен из дома в
Пентонвиле мальчик, по имени Оливер Твист, и с тех пор о нем нет никаких
известий. Вышеуказанная награда будет уплачена любому, кто поможет обна-
ружить местопребывание упомянутого Оливера Твиста, или прольет свет на
прежнюю его жизнь, которой по многим причинам горячо интересуется лицо,
давшее это объявление".
Далее следовало подробное описание одежды и особы Оливера, его появ-
ления и исчезновения, а также имя и адрес мистера Браунлоу.
Мистер Бамбл широко раскрыл глаза, прочел объявление медленно и ста-
