мы его здорово дрессировали, и пора ему зарабатывать себе на хлеб. К то-
му же все остальные слишком велики.
- Да, он как раз подходит по росту, - задумчиво сказал мистер Сайкс.
- И он исполнит все, чего вы от него потребуете, Билл, милый мой, -
присовокупил еврей. - У него другого выхода нет. Конечно, если вы его
хорошенько припугнете.
- Припугнуть! - подхватил Сайкс. - Запомните, я его припугну не на
шутку. Если он вздумает увиливать, когда мы примемся за работу, я ему не
спущу ни на пенни, ни на фунт. Живым вы его не увидите, Феджин. Подумай-
те об этом, прежде чем посылать его. Запомните мои слова! - сказал гра-
битель, показывая лом, который он достал из-под кровати.
- Обо всем этом я подумал, - с жаром ответил еврей. - Я... к нему
присматривался, мой милый, очень внимательно. Нужно только дать ему по-
нять, что он из нашей компании, вбить ему в голову, что он стал вором, -
и тогда он наш! Наш на всю жизнь. Ого! Как это все кстати случилось!
Старик скрестил руки на груди; опустив голову и сгорбившись, он как
будто обнимал самого себя от радости.
- Наш! - повторил Сайкс. - Вы хотите сказать - ваш!
- Может быть, мой милый, - сказал еврей, пронзительно захихикав. -
Мой, если хотите, Билл!
- А почему, - спросил Сайкс, нахмурившись и злобно взглянув на своего
милого дружка, - почему вы столько труда положили на какого-то чахлого
младенца, когда вам известно, что в Коммон-Гарден каждый вечер слоняются
пятьдесят мальчишек, из которых - вы можете выбрать любого?
- Потому что от них мне никакой пользы, мой милый, - с некоторым сму-
щением ответил еврей. - Не стоит и говорить. Если случится им попасть в
беду, их выдаст сама их физиономия, и тогда для меня они потеряны. А ес-
ли этого мальчика хорошенько вымуштровать, мои милые, с ним я больше
сделаю, чем с двумя десятками других. И к тому же, - добавил еврей, оп-
равившись от смущения, - он нас теперь предаст, если только ему удастся
удрать, а потому он должен разделить нашу судьбу. Не все ли равно, как
это случится? В моей власти заставить его принять участие в грабеже -
вот все, что мне нужно. И к тому же это куда лучше, чем смести с дороги
бедного маленького мальчика. Это было бы опасно, и вдобавок мы потеряли
бы на этом деле.
- На какой день назначено? - спросила Нэнси, помешав мистеру Сайксу
разразиться негодующими возгласами в ответ на человеколюбивые замечания
Феджина.
- Да, в самом деле, - подхватил еврей, - на какой день назначено,
Билл?
- Я сговорился с Тоби на послезавтра, ночью, - угрюмо ответил Сайкс.
- В случае чего я его предупрежу.
- Прекрасно, - сказал еврей, - луны не будет.
- Не будет, - подтвердил Сайкс.
- Значит, все приготовлено, чтобы завладеть добычей? - спросил еврей.
Сайкс кивнул.
- И насчет того, чтобы...
- Обо всем договорились, - перебил его Сайкс. - Нечего толковать о
подробностях. Приведите-ка лучше мальчишку завтра вечером. Я тронусь в
путь через час после рассвета. А вы держите язык за зубами и тигель на-
готове, больше ничего от вас не требуется.
После недолгой беседы, в которой все трое принимали живое участие,
было решено, что завтра, в сумерках, Нэнси отправится к еврею и уведет с
собой Оливера; при Этом Феджин хитро заметил, что, если Оливер вздумает
оказать сопротивление, он, Феджин, с большей готовностью, чем кто-нибудь
другой, согласен сопровождать девушку, которая недавно заступалась за
Оливера. Торжественно условились также, что бедный Оливер, ввиду заду-
манной экспедиции, будет всецело поручен заботам и попечению мистера
Уильяма Сайкса и что упомянутый Сайкс будет обходиться с ним так, как
сочтет нужным, и еврей не призовет его к ответу в случае, если Оливера
постигнет какая-нибудь беда или окажется необходимым подвергнуть его на-
казанию; относительно этого пункта договорились, что любое заявление
мистера Сайкса по возвращении домой будет во всех важных деталях подт-
верждено и засвидетельствовано ловкачом Тоби Крекитом.
Когда с предварительными переговорами было покончено, мистер Сайкс с
ожесточением принялся за бренди, устрашающе размахивал ломом, во все
горло, весьма немузыкально распевал какую-то песню и выкрикивая отврати-
тельные ругательства. Наконец, в порыве профессионального энтузиазма он
пожелал показать свой ящик с набором воровских инструментов; не успел он
ввалиться
с ним в комнату и открыть его с целью объяснить свойства и качества
различных находящихся в нем инструментов и своеобразную прелесть их
конструкции, как растянулся вместе с ящиком на полу и заснул, где упал.
- Спокойной ночи, Нэнси, - сказал еврей, снова закутываясь до ушей.
- Спокойной ночи.
Взгляды их встретились, и еврей зорко посмотрел на нее. Девушка и
глазом не моргнула. Она так же не помышляла об обмане и так же серьезно
относилась к делу, как и сам Тоби Крекит.
Еврей снова пожелал ей спокойной ночи, украдкой лягнул за ее спиной
распростертое тело мистера Сайкса и ощупью спустился по лестнице.
- Вечно одно и то же, - бормотал себе под нос еврей, возвращаясь до-
мой. - Хуже всего в этих женщинах то, что малейший пустяк пробуждает в
них какое-то давно Забытое чувство, а лучше всего то, что это скоро про-
ходит. Ха-ха! Мужчина против ребенка, - за мешок Золота!
Коротая время за такими приятными размышлениями, мистер Феджин доб-
рался по грязи и слякоти - до своего мрачного жилища, где бодрствовал
Плут, нетерпеливо ожидавший его возвращения.
- Оливер спит? Я хочу с ним поговорить, - были первые слова Феджина,
когда они спустились вниз.
- Давным-давно, - ответил Плут, распахнув дверь. - Вот он!
Мальчик крепко спал на жесткой постели, постланной на полу; от трево-
ги, печали и затхлого воздуха своей темницы он был бледен как смерть -
не мертвец в саване и гробу, но тот, кого только что покинула жизнь и
чей кроткий юный дух секунду назад вознесся к небу, а грубый воздух зем-
ного мира еще не успел изменить тленную оболочку...
- Не сейчас, - сказал еврей, потихоньку отходя от него. - Завтра.
Завтра.
ГЛАВА XX, в которой Оливер поступает в распоряжение мистера Уильяма
Сайкса
Проснувшись утром, Оливер с большим удивлением увидел, что у его пос-
тели стоит пара новых башмаков на прочной толстой подошве, а старые его
башмаки исчезли. Сначала он обрадовался этому открытию, надеясь, что оно
предвещает ему освобождение, но надежда быстро рассеялась, когда он
уселся завтракать вместе с евреем и тот сообщил ему, что сегодня вечером
его отведут в резиденцию Билла Сайкса, причем тон и вид еврея еще более
усилили его тревогу.
- И... и оставят там совсем, сэр? - с беспокойством спросил Оливер.
- Нет, нет, мой милый, не оставят, - ответил еврей. - Нам бы не хоте-
лось расставаться с тобой. Не бойся, Оливер, ты к нам вернешься!
Ха-ха-ха! Мы не так жестоки и не отпустим тебя, мой милый. О нет!
Старик, склонившийся над очагом и поджаривавший кусок хлеба, оглянул-
ся, подшучивая над Оливером, и захихикал, давая понять, что прекрасно
знает, как рад был бы Оливер уйти, будь это возможно.
- Я думаю, мой милый, - сказал еврей, устремив взгляд на Оливера, -
тебе хочется знать, зачем тебя посылают к Биллу?
Оливер невольно покраснел, видя, что старый вор отгадал его мысли, но
храбро сказал: да, ему хотелось бы Это знать.
- А как ты думаешь, зачем? - спросил Феджин, уклоняясь от ответа.
- Право, не знаю, сэр, - отозвался Оливер.
- Эх, ты! - воскликнул еврей и, пристально всмотревшись в лицо
мальчика, с неудовольствием отвернулся. - Подожди, пусть Билл сам тебе
скажет.
Еврею как будто досадно было, что Оливер не проявил большого любо-
пытства. Между тем дело объяснилось так: хотя Оливер и был очень встре-
вожен, но его слишком смутили серьезные и лукавые взгляды Феджина и его
собственные мысли, чтобы он мог в тот момент задавать какие-нибудь воп-
росы. Но другого случая ему уже не представилось, потому что вплоть до
самого вечера еврей хмурился и молчал, а потом собрался уйти из дому.
- Ты можешь зажечь свечу, - сказал он, поставив ее - на стол. - А вот
тебе книга, читай, пока не зайдут за тобой. Спокойной ночи!
- Спокойной ночи, - тихо отозвался Оливер.
Еврей направился к двери, посмотрел через плечо на мальчика. Вдруг он
остановился и окликнул его по имени.
Оливер поднял голову; еврей знаком приказал ему зажечь свечу. Он по-
виновался и, поставив подсвечник на стол, увидел, что еврей, нахмурив-
шись и сдвинув брови, пристально смотрит на него из темного угла комна-
ты.
- Берегись, Оливер, берегись! - сказал старик, предостерегающе погро-
зив ему правой рукой. - Он человек грубый. Что ему стоит пролить кровь,
если у него самого кровь закипит в жилах! Что бы ни случилось - молчи. И
делай все, что он тебе прикажет. Помни!
Сделав ударение на последнем слове, он отвратительно улыбнулся и,
кивнув головой, вышел из комнаты.
Когда старик ушел, Оливер подпер голову рукой и с трепещущим сердцем
задумался о словах Феджина. Чем больше он размышлял о предостережении
еврея, тем труднее было ему угадать подлинный его смысл. Он не мог при-
думать, для какого недоброго дела хотят отослать его к Сайксу и почему
нельзя достигнуть той - же цели, оставив его у Феджина, и после долгих
размышлений решил, что его выбрали прислуживать взломщику и исполнять
повседневную черную работу, пока тот не подыщет другого, более подходя-
щего мальчика.
Он слишком привык к страданиям и слишком много выстрадал здесь, чтобы
с горечью сетовать на предстоящую перемену. Несколько минут он сидел
погруженный в свои думы, потом с тяжелым вздохом снял нагар со свечи и,
взяв книгу, которую оставил ему еврей, стал читать.
Он перелистывал страницы. Сначала читал рассеянно, но, заинтересовав-
шись отрывком, который привлек его внимание, он вскоре погрузился в чте-
ние. Это были биографии и судебные процессы знаменитых преступников;
страницы были запачканы, замусолены грязными пальцами. В этой книге он
читал об ужасных преступлениях, от которых кровь стынет в жилах; об
убийствах из-за угла, совершенных на безлюдных проселочных дорогах; о
трупах, сокрытых от глаз людских в глубоких ямах и колодцах, которые -
как ни были они глубоки - не сохранили их на дне, но по истечении многих
лет выбросили их в конце концов на поверхность, и это зрелище столь уст-
рашило убийц, что в ужасе они покаялись и молили о виселице, чтобы изба-
виться от душевной муки. Здесь читал он также о людях, которые, лежа
глухой ночью в постели, предавались (по их словам) греховным своим мыс-
лям и потом совершали убийства столь ужасные, что при одной мысли о них
мороз пробегал по коже и руки и ноги дрожали. Страшные описания были так
реальны и ярки, что пожелтевшие страницы, казалось, краснели от запек-
шейся крови, а слова звучали в ушах Оливера, как будто их глухо нашепты-
вали ему призраки умерших.
В ужасе мальчик захлопнул книгу и отшвырнул ее от себя. Потом, упав
на колени, он стал молиться и просил йога избавить его от таких деяний и
лучше ниспослать сейчас же смерть, чем сохранить ему жизнь для того,
чтобы он совершил преступления столь страшные и отвратительные. Мало-по-
малу он успокоился и тихим, прерывающимся голосом молил спасти его от
угрожающей ему опасности и, если можно, прийти на помощь бедному, всеми
отвергнутому мальчику, никогда не знавшему любви друзей и родных, помочь
ему сейчас, когда он, одинокий и всеми покинутый, находится в самой гуще
пороков и преступлений.
Он кончил молиться, но все еще закрывал лицо руками, как вдруг ка-
кой-то шорох заставил его встрепенуться.
- Что это? - воскликнул он и вздрогнул, заметив какую-то фигуру, сто-
ящую у двери. - Кто там?
- Я... это я, - раздался дрожащий голос.
Оливер поднял над головой свечу и посмотрел в сторону двери. Там сто-
