пятнадцатиминутной возни им удается оттянуть нас в сторону, так
что катер может теперь пройти. И мы горячо благодарим их и
просим взять нас на буксир. Но они, как правило, не
соглашаются.
Мы изобрели еще один превосходный способ доводить этих
аристократов до белого каления. Мы делали вид, что принимаем их
за участников пикника, устроенного какой-нибудь фирмой для
своих служащих, спрашивали, кто их хозяева -- "Кьюбиты" или
страховая контора "Бермондси", и в заключение просили их
одолжить нам кастрюлю.
Престарелые леди, непривычные к катанию в лодке, обычно
ужасно боятся паровых катеров. Помню, как однажды мы плыли из
Стейнза в Виндзор (участок Темзы, который прямо-таки кишит
этими механическими чудовищами) в компании с тремя леди
упомянутого образца. Тревожное это было путешествие.
Стоило катеру появиться на горизонте, как они начинали
требовать, чтобы мы пристали, высадились на берег и ждали, пока
он не скроется из виду. Они твердили, что им очень жаль, но
долг перед ближними не позволяет им рисковать жизнью.
Возле Хэмблдонского шлюза мы обнаружили, что у нас
кончается питьевая вода; мы взяли кувшин и, поднявшись к домику
шлюзового сторожа, попросили его пополнить наш запас.
Переговоры вел Джордж. Он изобразил приятную улыбку и
сказал:
-- Не будете ли вы так добры дать нам немного воды?
-- Пожалуйста,-- ответил старик.-- Берите сколько влезет.
Тут хватит на всех и еще останется.
-- Очень вам благодарен,-- пробормотал Джордж, озираясь по
сторонам.--Только... только, где вы ее держите?
-- Всегда в одном и том же месте, приятель,-- хладнокровно
ответил сторож,-- как раз за вашей спиной.
-- Не вижу,-- сказал Джордж, оглядываясь.
-- Да где ваши глаза, черт побери!--обозлился шлюзовщик,
поворачивая Джорджа и указывая на реку.-- Здесь не так уж мало,
можно было и заметить.
-- О! -- воскликнул Джордж, начиная что-то соображать.--
Но не можем же мы пить реку!
-- Пожалуй, но отпивать по глоточку вполне
можете,--последовал ответ. --Я пью ее уже пятнадцать лет.
Джордж возразил сторожу, что его внешность никак не может
служить рекламой речной воды и что он, Джордж, предпочитает
колодезную.
Мы достали немного воды в коттедже, расположенном чуть
повыше. Думаю, что, если бы мы стали допытываться, оказалось
бы, что и эта вода взята прямо из реки. Но мы не стали
допытываться, и все было в порядке. Глаза не видят, желудок не
страдает!
Несколько позже, тем же летом, нам пришлось попробовать
речную воду, и она не привела нас в восторг. Мы спускались по
течению и гребли изо всех сил, собираясь устроить чаепитие в
заводи возле Виндзора. Наш кувшин был пуст, и мы стояли перед
альтернативой: остаться без чая или взять воду из реки. Гаррис
советовал рискнуть. Он сказал, что эту воду нужно только
вскипятить, и тогда все будет в порядке. Он сказал, что
зловредные микробы, которые живут в воде, скончаются при
кипячении. Мы наполнили котелок и старательно наблюдали за тем,
чтобы вода действительно вскипела.
Мы все приготовили, устроились поудобнее и собирались
приступить к чаепитию, когда Джордж, поднеся чашку к губам,
вдруг остановился и воскликнул:
-- Это что?
-- Что это? -- спросили мы с Гаррисом.
-- А вот это! -- повторил Джордж, глядя на запад.
Проследив за направлением его взгляда, мы с Гаррисом
увидели собаку, медленно плывшую по течению. Это была самая
беззлобная и мирная собака из всех, когда-либо встречавшихся на
моем жизненном пути. Более довольной, более ублаготворенной
собаки просто невозможно себе представить. Она мечтательно
плыла на спине, задрав к небу все четыре лапы. Я бы сказал, что
это была хорошо упитанная собака, с сильное мускулистой грудью.
Она безмятежно, чинно и неторопливо приближалась к нам,
поравнялась с лодкой и здесь, среди камышей, задержалась и
уютно расположилась на ночлег. Джордж сказал, что ему не
хочется чаю, и выплеснул содержимое своей чашки в реку. Гаррис
тоже больше не чувствовал жажды и последовал его примеру. Я уже
выпил с полчашки и горько раскаивался в этом.
Я спросил Джорджа, как он думает: не заболею ли я тифом?
Он сказал:
-- О нет!
Он считал, что надежды терять не следует,-- может быть, и
обойдется. Во всяком случае, через две недели станет ясно,
заболел я или нет.
Мы подошли к Уоргрейву по каналу, который отходит от
правого берега реки, полумилей выше Маршского шлюза; этот канал
-- прелестное тенистое местечко, и на нем стоит побывать. К
тому же он сокращает путь на добрых полмили.
Вход в него, конечно, прегражден сваями и цепями и окружен
множеством надписей, угрожающих тюремным заключением,
всевозможными пытками и смертной казнью каждому, кто отважится
сунуть свое весло в эти воды. Остается лишь удивляться, как эти
береговые разбойники не наложили еще лапу на речной воздух и не
взимают штраф в сорок шиллингов с каждого, кому придет в голову
им подышать. К счастью, сваи и цепи, при известном умении,
нетрудно обойти, а дощечки с надписями побросать в воду, если у
вас найдется для этого пять минут свободного времени и
поблизости никого не будет.
Пройдя половину канала, мы высадились и устроили ленч. За
этим ленчем мы с Джорджем испытали страшное потрясение.
Гаррис был тоже потрясен, но я думаю, что потрясение
Гарриса даже сравнить нельзя с потрясением, пережитым Джорджем
и мною.
Случилось это, видите ли, следующим образом: мы только что
удобно устроились на лужайке, ярдах в десяти от воды, и
собирались позавтракать. Гаррис делил мясной пудинг, который он
держал у себя на коленях, а мы с Джорджем в нетерпении держали
наготове тарелки.
-- Чем прикажете разливать соус?--сказал Гаррис.-- Где у
вас там ложка?
Корзина была позади нас; мы с Джорджем одновременно
повернулись и стали открывать ее. Это не заняло и пяти секунд.
Но, найдя ложку, мы обнаружили, что Гаррис и пудинг бесследно
исчезли.
Мы сидели в чистом поле. На несколько сот ярдов вокруг не
было ни деревца, ни кустика: Гаррис не мог свалиться в реку:
между ним и рекой находились мы, так что ему пришлось бы для
этого перелезть через нас.
Мы с Джорджем озирались в полном недоумении. Затем мы
уставились друг на друга.
-- Может быть, ангелы взяли его живым на небо? --
предположил я.
-- Едва ли они захватили бы с собой пудинг,-- возразил
Джордж.
Возражение было не лишено оснований, и мы отвергли
небесную теорию.
-- По-моему, все очень просто,--объявил Джордж, спускаясь
с заоблачных высот и переходя на почву повседневности и
практицизма.-- По-видимому, произошло землетрясение. И он
добавил, не без грусти в голосе: -- Какая досада, что как раз в
это время он делил пудинг!
С тяжким вздохом мы обратили взоры к тому месту, где
Гаррис и пудинг окончили свое земное существование, и тут у нас
кровь застыла в жилах и волосы поднялись дыбом: мы вдруг
увидели голову Гарриса -- одну только голову, без всего
остального, торчавшую совершенно прямо среди высокой травы.
Лицо Гарриса было багрово и выражало величайшее негодование.
Первым пришел в себя Джордж.
-- Ответствуй!--заорал он.--Говори сейчас же, жив ты. или
умер и где прочие части твоего тела?
-- Не валяй дурака!--ответила голова Гарриса.-- Знаю я
вас, сами все и подстроили.
-- Что подстроили? -- воскликнули мы с Джорджем.
-- Сунули меня сюда, вот что! Глупейшая и нахальнейшая
выходка! Держите пудинг!
И тут прямо из-под земли -- так, во всяком случае,
показалось нам --возник изуродованный, перепачканный пудинг, а
вслед за ним выкарабкался и сам Гаррис, всклокоченный, грязный
и мокрый.
Оказалось, что он сидел на самом краю канавы, скрывавшейся
в густой траве, и, чуть подавшись назад, полетел вниз вместе с
пудингом.
Он, рассказывал потом, что никогда в жизни не был так
ошарашен, ибо никак не мог понять, куда он летит, и вообще, что
происходит. Сперва он решил, что наступило светопреставление.
Гаррис по сей день уверен, что все это подстроили мы с
Джорджем. Увы! Несправедливые подозрения преследуют даже самых
достойных. Ибо, как сказал поэт: "Кто избегнет клеветы?"
В самом деле -- кто?
ГЛАВА XIV
Уоргрейв.-- Кабинет восковых фигур.-- Соннинг.-- Ваше
рагу.-- Монморанеи настроен саркастически.-- Сражение
Монморанеи с чайником.-- Джордж упражняется в игре на банджо.--
Он ни в ком не находит поддержки.-- Печальный удел
музыкантов-любителей.-- Обучение игре на волынке.-- Поужинав,
Гаррис впадает в уныние.-- Мы с Джорджем отправляемся на
прогулку.-- Возвращаемся голодные и промокшие.-- Странности в
поведении. Гарриса.-- Удивительная повесть о Гаррисе и
лебедях.-- Гаррис переживают тревожную ночь.
После завтрака мы воспользовались попутным ветерком, и он
легко пронес нас мимо Уоргрейва и Шиплейка. Уютно
примостившийся в излучине реки, сладко дремлющий под лучами
полуденного солнца, Уоргрейв напоминает, когда глядишь с лодки,
прелестную старинную картину, которая потом надолго
запечатлевается на сетчатой оболочке памяти.
Уоргрейвская гостиница "Георгий и Дракон" гордится своей
вывеской, одну сторону которой написал член Королевской
академии Лесли, а другую Ходжсон, один из его собратьев. Лесли
изобразил битву с драконом, Ходжсон добавил сцену "После
битвы": Георгий Победоносец после трудов праведных отдыхает за
кружкой пива.
Дэй, автор "Сэндфорда и Мертона", жил в Уоргрейве и -- к
вящей славе города -- был там убит. В уоргрейвской церкви вам
покажут мемориальную доску в честь миссис Сарры Хилл,
завещавшей капитал, из которого надлежало ежегодно на пасху
делить один фунт стерлингов между двумя мальчиками и двумя
девочками, которые "никогда не выходили из повиновения
родителям, никогда, насколько это известно, не бранились, не
говорили неправды, не брали ничего без спросу и не разбивали
стекол". Подумать только: лишиться таких удовольствий ради
каких-нибудь пяти шиллингов в год! Игра не стоит свеч!
Существует предание; что некогда, много лет назад, в
городе появился мальчик, который действительно никогда ничего
подобного не делал (или если и делал, то так, что никто об этом
не знал, а большего от него не требовали и не ожидали) и таким
образом завоевал венец славы. После этого его посадили под
стеклянный колпак и в течение трех недель показывали в
городской ратуше.
Дальнейшая судьба денег никому не известна. Ходят слухи,
что их ежегодно передают в ближайший кабинет восковых фигур.
Шиплейк--очаровательный городок, но с реки его не видно,
так как он стоит на холме. В шиплейкской церкви венчался
Теннисон.
Дальше, до самого Соннинга, река усеяна множеством
островов; здесь она спокойна, тиха и безлюдна. Лишь в сумерки
немногочисленные парочки деревенских влюбленных бродят по ее
берегам. Арри и лорд Фитцнудл остались позади в Хенли, а до
грязного угрюмого Рэдинга еще далеко. В этих местах хорошо
мечтать об ушедших днях, об исчезнувших лицах и образах, о
вещах, которые могли бы случиться и не случились, чтоб им пусто
было!
В Соннинге мы вылезли из лодки и пошли прогуляться по
городку. Это самый волшебный уголок на Темзе. Он больше погож
на декорацию, чем на настоящий город, выстроенный из кирпича и
извести. Все его дома окружены кустами роз и теперь, в начале
июня, утопают в волнах восхитительного аромата. Если вам
