киб управлял казной в халифат Омара ибн аль-Хаттаба, и случилось так,
что он увидел сына Омара и дал ему дирхем из государственной казны. "Я
дал ему дирхем, - рассказывал он, - и ушел домой, и вот я сижу, и прихо-
дит ко мне посланный от Омара. И я испугался и отправился к нему и вдруг
вижу тот дирхем у него в руке. "Горе тебе, о Муайкиб, - сказал он мне, -
я нашел кое-что, касающееся твоей души". - "А что же это, повелитель
правоверных?" - спросил я, и он ответил: "В день воскресения ты будешь
тягаться за этот дирхем с народом Мухаммеда, да благословит его Аллах и
да приветствует".
Написал Омар Абу-Мусе аль-Ашари [128] письмо такого содержания: "Когда
это мое письмо придет к тебе, отдай людям то, что им принадлежит, и дос-
тавь мне остальное", - и он это сделал. Когда же стал халифом Осман [129],
прибыл к нему с податью. И когда подать сложили перед Османом, пришел
его сын и взял оттуда дирхем. И Зияд заплакал, а Осман спросил его: "По-
чему ты плачешь?" И Зад сказал: "Я доставил Омару то же самое, и когда
его сын взял дирхем, Омар велел отнять его у него, а твой сын взял, и я
не видел, чтобы ему сказали что-нибудь или отняли у него дирхем". И Ос-
ман отвечал: "А где ты встретишь подобного Омару?"
Передавал Зейд ибн Аслам, что его отец говорил: "Однажды ночью шел я
с Омаром, и мы подошли к пылающему огню. И Омар сказал мне: "Аслам, я
думаю, это путники, измученные холодом. Пойдем к ним". И мы пошли и
пришли к этим людям и увидели женщину, которая жгла огонь под котелком,
а с ней были плачущие дети. И Омар сказал им: "Мир вам, люди света (он
не хотел сказать - "люди огня" [130], что с вами?" - "Нас мучит холод и
мрак ночи", - ответила женщина. И Омар спросил: "А что плачут эти дети?"
- "От голода", - сказала женщина. "А что это за котел?" - продолжал
Омар. "Я их успокаиваю этим, - ответила она, - и поистине Аллах спросит
о них Омара ибн аль-Хаттаба в день воскресения". - "А откуда Омару знать
о них?" - воскликнул халиф. И женщина отвечала: "Как же он вершит дела
людей и пренебрегает ими!"
И Омар обернулся ко мне, - продолжал Аслам, - и сказал: "Пойдем!" - и
мы поспешно пошли и пришли к Дому Расхода, и Омар взял куль муки и кув-
шин жиру и сказал мне: "Взвали это на меня". - "Я понесу за тебя, пове-
литель правоверных", - ответил я. Но Омар спросил: "А понесешь ты за ме-
ня мою тяжесть в день воскресения?"
И я взвалил на него припасы, и мы поспешно пошли и бросили куль возле
женщины. А затем Омар взял немного муки и то и дело говорил женщине:
"Подай мне еще". И он раздувал огонь под котлом (а у него была большая
борода, и я видел, как дым выходит из просветов в ней), пока похлебка не
сварилась, и, взяв кусок жиру, кинул его туда и сказал женщине: "Корми
их, а я буду студить кушанье". И они ели до тех пор, пока не наелись до-
сыта, и Омар оставил ей остальную муку и, обращаясь ко мне, сказал: "Ас-
лам, я видел, что они плакали от голода, и мне не хотелось уйти, не вы-
яснив, откуда свет, который я заметил..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Шестьдесят четвертая ночь
Когда же настала шестьдесят четвертая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что Нузхатаз-3аман говорила: "Говорят, что Омар
проходил мимо пастуха-невольника и стал у него торговать овцу, но пастух
сказал: "Они не мои". - "Ты тот, кого мне нужно!" - вскричал Омар и ку-
пил этого пастуха и освободил его и воскликнул: "О боже, так же, как ты
даровал мне малое освобождение, даруй мне освобождение величайшее".
Говорят, что Омар ибн аль-Хаттаб кормил слуг молоком, а сам ел грубую
пищу, и одевал их в мягкое, а сам носил жесткое. Он давал людям, сколько
им следовало, и прибавлял им, одаряя их. Одному человеку он дал четыре
тысячи дирхемов и прибавил еще тысячу, и ему сказали: "Не прибавишь ли
ты своему сыну, как прибавил этому человеку?" - "Отец этого был тверд в
день Охода" [131], - ответил Омар.
Говорил аль-Хасан: "Омару принесли много денег, и к нему пришла Хафса
[132] и сказала: "Повелитель правоверных, а где доля твоих родственников?"
- "Хафса, - ответил Омар, - Аллах велит не забывать о доле моих
родственников, но выдавать ее из денег мусульман, - это нет! О Хафса, ты
делаешь угодное твоей родине, но гневишь твоего отца!" И она ушла, воло-
ча подол.
Говорил сын Омара: "В каком-то году я молил господа, чтобы он показал
мне моего отца, и, наконец, я увидел его, вытирающим со лба пот. И я
спросил его: "Каково тебе, батюшка?" - и он отвечал: "Если бы не милость
господа, твой отец наверное бы погиб".
И затем Нузхат-аз-Заман сказала: "Послушай, о счастливый царь, второй
отдел первой главы: предание о последователях пророка и других праведни-
ках. Говорил аль-Хасан из Басры: "Не покидает душа человека здешнего ми-
ра без того, чтобы не сожалел он о трех вещах: что не пользовался тем,
что собрал, не достиг того, на что надеялся, и не заготовил себе много
запасов для путешествия, которое он предпринимает".
Спросили Суфьяна: [133] "Может ли быть человек подвижником, когда у не-
го есть имущество?" И он сказал: "Да, если он стоек в испытаниях и бла-
годарит Аллаха, будучи одаряем".
Говорят, что когда к Абд-Аллаху ибн Шеддаду явилась смерть, он приз-
вал своего сына Мухаммеда и стал наставлять его и сказал: "О сын мой, я
вижу, что глашатай смерти воззвал ко мне. Тебе надлежит быть богобояз-
ненным, тайно и явно воздавать Аллаху благодарение и быть правдивым в
речах: благодарение возвещает о приросте благ, а богобоязненность - луч-
ший запас, как сказал кто-то:
Блаженства я в том, чтобы деньги собрать, не вижу,
И тот лишь блажен, кто верит, страшась Аллаха"
Боязнь Аллаха - лучший запас, по правде.
И кто страшится, тем Аллах прибавит".
Затем Нузхат-аз-Заман сказала: "Да послушает царь рассказы из второго
отдела первой главы". - "А что это за рассказы?" - спросили ее. И она
сказала: "Когда Омар ибн Абд-аль-Азиз [134] стал халифом, он пришел к сво-
им родным и, взяв то, что у них было, сложил это в казну. Тогда Омейяды
устремились к его тетке Фатиме, дочери Мервапа, и та послала сказать
ему: "Мне необходимо встретиться с тобою". И она приехала к нему ночью,
и Омар помог ей сойти на землю и, когда она уселась, сказал ей: "О те-
тушка, говорить лучше тебе, так как нужда у тебя. Расскажи же мне, что
ты хочешь?" - "О повелитель правоверных, - отвечала она, - тебе более
приличествует говорить, и суждение твое обнаруживает скрытые мысли". И
сказал тогда Омар ибн Абдаль-Азиз: "Аллах великий послал Мухаммеда как
милость одним и наказание другим; потом он избрал для него пребывание
близ себя и взял его к себе..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Шестьдесят пятая ночь
Когда же настала шестьдесят пятая ночь, она сказала: "Дошло до меня,
о счастливый пары, что Нузхатаз-Заман говорила: "И сказал тогда Омар ибн
Абд-альАзиз: "Аллах послал Мухаммеда, - да благословит его Аллах и да
приветствует! - как милость одним и наказание другим, а затем он избрал
для него пребывание подле себя и взял его к себе, и оставил он людям ре-
ку, чтобы пить из нее. Потом стал халифом, после него, Абу-Бекр Правди-
вый [135] и оставил реку такою, как она была, и делал то, что угодно Алла-
ху. За ним правил Омар и совершал деяния и был усерден усердием, непо-
сильным ни для кого. Но когда стал халифом Осман, он отвел от реки по-
ток, а потом правил Муавия, и он отвел от нее многие потоки, а также от-
водил их, после него, Язпд и сыны Мервана: Абд-аль-Мелик, аль-Валид и
Сулейман, и большая река высохла. И вот власть пришла ко мне, и я хочу
сделать реку такою же, как она была".
И Фатима сказала: "Я хотела только с тобой поговорить и побеседовать,
но если твои слова таковы, я ничего не сказку тебе". И она вернулась к
Омейядам и сказала им: "Вкусите последствия того, что вы сделали, пород-
нившись с Омаром".
Говорят, что когда к Омару ибн Абд-аль-Азизу явилась смерть, он соб-
рал своих детей вокруг себя, и Маслам а ибн Абу-аль-Мелик сказал ему: "О
повелитель правоверных, как ты оставляешь своих детей бедняками, когда
ты их пастырь? Никто не мешает тебе, пока ты жив, дать им из казны
столько, чтобы им было довольно, и так лучше, чем оставить это правите-
лю, следующему за тобой".
И Омар посмотрел на Масламу взором гневного и удивленного и сказал:
"О Маслама, я отказывал им в дни нашей жизни, так как же мне быть нес-
частным из-за них после смерти? Среди моих сыновей одни - мужи, покорные
Аллаху великому, и Аллах устроит их дела, другие - ослушники, и я не та-
ков, чтобы помогать им в их ослушании. О Маслама, я присутствовал с то-
бою при погребении одного из сынов Мервана, и сои отягчил мои глаза близ
пего, и я увидел во сне, что он подвергся одному из наказаний Аллаха,
великого, славного. И это ужаснуло и устрашило меня, и я дал обет Алла-
ху, что не буду поступать, как поступал он, если получу власть. Я был
усерден в этом в течение моей жизни и надеюсь, что получу прошение от
моего господа.
Говорил Маслама: "Один человек скончался, и я был на его погребении.
Когда погребение окончилось, сои отягчил мои глаза, и я увидел, в грезах
спящего, покойника в саду, где текут реки, и на нем белые одежды. И он
подошел ко мне и сказал: "О Маслама, ради подобного этому пусть действу-
ют действующие!" И вроде этого было сказано многое.
Говорил кто-то из верных людей: "Я доил овец в халифат Омара ибн
Абд-аль-Азиза, и однажды мне повстречался пастух, и среди его овец я
увидел волка или даже несколько волков. Я подумал, что это собаки (а я
раньше не видел волков), и спросил его: "Что ты делаешь с этими собака-
ми?" - "Это не собаки, это волки", - отвечал он.
"А разве волки не вредят скоту?" - спросил я. И пастух ответил: "Если
голова в порядке, то и тело в порядке".
Говорил Омар ибн Абд-аль-Азиз проповедь на кафедре из глины, и, прос-
лавив Аллаха великого и восхвалив его, он сказал такие слова: "О люди,
будьте праведны втайне, чтобы были вы праведны с вашими братьями явно,
воздерживайтесь в земных делах и знайте, что нет между человеком и Ада-
мом живого среди мертвых. Умер Абуаль-Мелик и те, кто до него. Умрет
Омар и те, кто после него. О повелитель правоверных, не подложить ли те-
бе подушку, чтобы ты немного оперся на нее?" - сказал ему Маслама. И
Омар ответил: "Я боюсь, что она будет грехом на моей шее в день воскре-
сения".
И он издал единый вопль и упал без памяти, и Фатима крикнула: "Эй.
Мариам, эй, Музахим, эй, такое-то, посмотрите на этого человека!"
И, подойдя, она стала лить на него воду и плакала, пока он не очнулся
от обморока, а очнувшись, он увидел, что женщина плачет, и спросил ее:
"Отчего ты плачешь, Фатима?" - "О повелитель правоверных, - отвечала
она, - я увидела тебя, повергнутого перед нами, и вспомнила, что ты бу-
дешь повергнут после смерти перед Аллахом великим и оставишь этот мир и
покинешь нас. Вот почему я плачу". - "Довольно, Фатима, ты превзошла ме-
ру! - сказал Омар и поднялся, но опять упал, и Фатима прижала его к себе
и воскликнула: "Ты мне За мать и отца, повелитель правоверных! Мы все не
смеем говорить с тобой".
Потом Нузхат-аз-Заман сказала своему брату Шарр-Кану и четырем
судьям: "Заключение второго отдела первой главы..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Шестьдесят шестая ночь
Когда же настала шестьдесят шестая ночь, она сказала: "Дошло до меня,
о счастливый царь, что Нузхатаз-Заман говорила своему брату ШаррКану, не
узнавая его, в присутствии четырех судей и купца "Заключение второго от-
дела первой главы": "Случилось, что Омар ибн Абд-аль-Азиз написал соб-
равшимся на празднество: "А после славословил: беру в свидетели Аллаха в
священный месяц, в священном городе в день великого паломничества [136],
