сказал: "Это прохожий на дороге". И евнух ушел, и Аллах спас меня от не-
го, а иначе он убил бы меня. И он сказал мне: "Когда ты услышишь его еще
раз, приведи его к нам".
Услыхав это, Дау-аль-Макан заплакал и воскликнул: "Кто помешает мне
говорить стихи! Я буду говорить, и пусть со мной случится то, что слу-
чится! Я близко от моей страны и не стану ни о ком думать". - "Ты хочешь
только погубить свою душу!" - воскликнул истопник. Но Дау-аль-Макан ска-
зал: "Я непременно буду говорить!" И тогда истопник вскричал: "С этого
места между нами легла разлука! Я намеревался не расставаться с тобою,
пока ты не вступишь в твой город и не встретишься со своим отцом и ма-
терью! Ты пробыл у меня полтора года, и я не причинил тебе ничего дурно-
го. Что это тебя подпяло говорить стихи, когда мы до крайности устали от
ходьбы и бессонницы! Все люди прилегли отдохнуть от усталости, и они
нуждаются во сне". - "Я не отступлюсь от того, что делаю!" - воскликнул
Дау-аль-Макан. И горести взволновали его, и он обнаружил затаенное и
произнес такие стихи:
"Постой у жилища ты, приветствуя стан пустой,
И к ней воззови - ответ, быть может, подаст она.
И если обитает тебя ночь тоски по ней,
Во урагане зажги огонь от пламени страсти ты.
Не диво, что коль шуршит змеею пушок его,
Я жгучий укус сорву, срывая румянец губ.
О рай! Ты покинут был душой моей нехотя!
Блаженства навек я жду, не то б я погиб в тоскою.
И еще он произнес такие два стиха:
"Мы жили, и были дни нам верными слугами.
И жили мы вместе все в жилище прекраснейшем.
А окончив свои стихи, он издал три крика и упал на землю без чувств,
и истопник поднялся и накрыл его. А Нузхат-аз-Заман, услыхав первые сти-
хи, вспомнила своего брата, отца и мать, а услышав вторые стихи, заклю-
чавшие упоминание ее имени, имени ее брата и их общего обиталища, она
заплакала и кликнула евнуха и сказала ему: "Горе тебе! Тот, кто произнес
стихи в первый раз, произнес их и во второй раз, и я слушала его близко
от себя. Клянусь Аллахом, если ты не приведешь его ко мне, я разбужу ца-
редворца, и он тебя побьет и выгонит! Но возьми эти сто динаров, отдай
их тому человеку и приведи его ко мне, только ласково, не причиняя ему
вреда. А если он не согласится, дай ему этот мешок с тысячей динаров;
если же он откажется - оставь его и узнай, где он находится и какое его
ремесло и из каких он земель. И возвращайся ко мне скорее и не пропа-
дай..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Семьдесят третья ночь
Когда же настала семьдесят третья ночь третья ночь, она сказала:
"Дошло до меня, о счастливый царь, что Нузхатаз-Заман послала евнуха ис-
кать того человека и сказала ему: "Берегись возвратиться ко мне и ска-
зать: "Я не нашел его!" И евнух вышел и стал колотить людей и топтать их
в палатках, но не нашел никого бодрствующим, - все люди от усталости
спали. Но, дойдя до истопника, оп увидал, что тот сидит с непокрытой го-
ловой, и, приблизившись к нему, схватил его за руку и спросил: "Это ты
говорил стихи?" И истопник испугался за себя и сказал: "Нет, клянусь Ал-
лахом, о начальник людей, это не я!" - "Я не оставлю тебя, - сказал ев-
нух, - пока ты не покажешь мне того, кто говорил стихи. Я боюсь гнева
моей госпожи, если вернусь к ней без него".
Услышав слова евнуха, истопник испугался за Дауаль-Макана и, горько
плача, сказал евнуху: "Клянусь Аллахом, это не я, и я его не знаю, я
только слышал, как один человек, прохожий на дороге, говорил стихи. Не
впадай из-за меня в грех: я чужеземец и пришел вместе с вами из Иеруса-
лима, города друга Аллаха". - "Пойдем со мной. Расскажи это моей госпоже
своими устами. Я никого не видел бодрствующим, кроме тебя", - сказал ев-
нух. И истопник воскликнул: "Разве ты не пришел и не видел меня там, где
я сижу? Ты знаешь мое место, и никто не может никуда тронуться, - его
схватят сторожа. Иди же к себе, и если ты с этой минуты еще раз услы-
шишь, что кто-нибудь говорит стихи, - все равно, далеко он или близко, -
это буду я или кто-нибудь, кого я знаю. И ты узнаешь о нем только от ме-
ня). Потом он поцеловал евнуху голову и стал его уговаривать. И евнух
оставил его, но, обойдя один раз кругом лагеря, он спрятался и встал по-
зади истопника, боясь вернуться к своей госпоже без пользы.
А истопник подошел к Дау-аль-Макану, разбудил его и сказал: "Подни-
майся, садись, я расскажу тебе, что случилось". И Дау-аль-Макан поднял-
ся, и истопник рассказал ему, что произошло, и юноша воскликнул: "Оставь
меня, я больше не буду раздумывать и ни с кем не стану считаться: моя
страна близко". - "Почему ты слушаешься своей души и сатаны? Ты никого
не боишься, но я боюсь и за тебя и за себя", - сказал истопник. "Закли-
наю тебя Аллахом, не говори больше никаких стихов, пока не вступишь в
свою страну. Я не думал, что ты в таком состоянии. Разве ты не знаешь,
что эта госпожа, жена царедворца, хочет тебя прогнать, потому что ты
встревожил ее? Она, кажется, больна или не спит, устав с дороги и дале-
кого пути. Вот уже второй раз она посылает евнуха искать тебя".
Но Дау-аль-Макан не посмотрел на слова истопника, а закричал третий
раз и произнес такие стихи:
"Оставил я хулителей,
Хулою их встревоженный,
Хулят они, не ведая,
Что этим подстрекают лишь.
Сказал доносчик: "Он забыл!"
Я молвил; "В любви к родине!"
Сказали: "Как прекрасен он!"
Я молвил: "О, как я влюблен!"
Сказали; "Как возвышен он!"
Я молвил: "Как унижен я!"
Хоть выпью чашу гибели!
Не подчинюсь хулителю,
Что за любовь корит к ней".
А пока юноша говорил стихи, евнух слушал его, притаившись, и едва он
перестал говорить и дошел до конца, как евнух уже был над его головой. И
при виде его истопник убежал и встал поодаль, смотря, что произойдет
между ними.
И евнух сказал: "Мир вам, о господин!" И Дау-аль-Макан отвечал: "И с
вами мир и милость Аллаха и его благословение!" - "О господин", - сказал
евнух..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Семьдесят четвертая ночь
Когда же настала семьдесят четвертая ночь, она сказала: "Дошло до ме-
ня, о счастливый царь, что евнух сказал Дау-аль-Макану: "О господин, я
приходил к тебе сегодня ночью три раза, так как моя госпожа звала тебя к
себе". - "А откуда эта сука, которая меня требует, прокляни ее Аллах и
прокляни он ее мужа вместе с нею!" - воскликнул Дау-аль-Макан и напус-
тился на евнуха с бранью, а евнух не мог ему отвечать, так как госпожа
велела ему не обижать юношу и привести его только по собственному жела-
нию, а если он не пойдет, дать ему сто динаров.
И евнух повел мягкие речи и говорил ему: "О господин, возьми это и
пойдем со мной! О дитя мое, мы не погрешили перед тобою и не обидели те-
бя. Нужно только, чтобы твои благородные шаги привели тебя со мною к мо-
ей госпоже. Ты получишь от нее ответ и вернешься во здравии и благополу-
чии. Для тебя будет у нас великая радость".
Услышав это, юноша поднялся и пошел среди людей, переступая через
них, а истопник шел за ним и смотрел на него и говорил про себя: "Пропа-
ла его юность! Завтра его повесят!"
И истопник шел до тех пор, пока не приблизился к тому песту, куда они
направлялись (а они не видели его). И тогда он остановился, думая: "Как
низко будет, если он скажет на меня: "Это он сказал мне - говори стихи".
Вот что было с истопником. Что же касается Дау-альМакана, то он до
тех пор шел с евнухом, пока не достиг места. И тогда евнух вошел к Нуз-
хат-аз-Заман и сказал ей: "О госпожа, я привел тебе того, кого ты требо-
вала. это юноша красивый липом, и на нем следы благоденствия". И когда
Нузхат-аз-Заман услыхала это, ее сердце затрепетало, и она воскликнула:
"Пусть он скажет какиенибудь стихи, чтобы я услышала его вблизи, а потом
спроси, как его имя и из какой он страны".
И евнух вышел и сказал ему: "Говори, какие знаешь, стихи, госпожа
здесь вблизи слушает тебя. А после я спрошу тебя о твоем имени, твоей
стране и твоем положении". - "С любовью и охотой, - отвечал Дау-аль-Ма-
кан, - но если ты спросишь о моем имени, то это стерлось, и образ мой
исчез, и тело мое истощено. А моя повесть - начало ее неизвестно и конец
ее нельзя изложить. И вот я точно пьяный, который выпил много вина, не
скупясь для себя, и его охватило похмелье, так что он блуждает, сам себя
потеряв, не зная, что делать и утонув в море размышлений".
Услышав эти слова, Нузхат-аз-Заман заплакала, и ее плач и стоны умно-
жились. "Спроси его, не покинул ли он кого-нибудь из любимых, например
отца и мать?" - сказала она евнуху. И тот спросил его, как приказала ему
Нузхат-аз-Заман.
И Дау-аль-Макан ответил: "Да, я покинул их всех, и мне всех дороже
моя сестра, с которой меня разлучил рок".
Нузхат-аз-Заман промолчала, услышав, что он произнес эти слова. И по-
том она воскликнула: "Аллах великий да сведет его с теми, кого он лю-
бит!.."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Семьдесят пятая ночь
Когда же настала семьдесят пятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о
счастливый царь, что Нузхат-аз-Заман, услышав слова юноши, воскликнула:
"Аллах да сведет его с теми, кого он любит!" А потом она сказала евнуху:
"Скажи ему, что я хочу послушать рассказ о его разлуке с близкими и ро-
диной".
И евнух сказал юноше то, что велела ему госпожа. И Дау-аль-Макан при-
нялся вздыхать и произнес такие стихи:
"Поистине, к ней любовь - подруга всех любящих.
Почту я тот дом, где Хипд жилище нашла себе.
Любовь к ней - любви иной не знает весь род людской,
И "прежде" у нее нет, и нет у нее "потом".
И кажется прах долин мне мускусом с амброю,
Когда пробежит по нем красавицы Хипд нога.
Примет мой возлюбленной на холмике в таборе,
Великой во племени - вокруг все рабы ее.
О други, ведь лучше нет под вечер стоянки нам.
Постоите! Вот ивы ветвь, вот веха забытая.
Спросите же сердце вы мое: ведь поистине
Со страстью дружит оно, нельзя отклонить ее.
Усладу времени, Аллах, вспои облаков дождем,
И вечно пусть в толще их раскатистый гром громит".
Когда же он окончил свои стихи и Нузхат-аз-Заман услышала его, она
приподняла край занавеса носилок и посмотрела на юношу. И когда ее взор
упал на его лицо, она угнала ею и, убедившись, что это он, вскрикнула:
"О брат мой, о Дау-аль-Макан!" И он тоже посмотрел на нее и узнал ее и
закричал: "О сестрица, о Нузхат-аз-Заман!" И Нузхат-аз-Заман бросилась к
нему, и он принял ее в объятия, и оба упали без чувств. И когда евнух
увидал их в таком состоянии, он удивился и накинул на них что-то, чтобы
прикрыть их. Он подождал, пока они пришли в себя, и когда оба очнулись
от забытья, Нузхат-аз-Заман очень обрадовалась и ее заботы и горести
прошли. И радости сменяли в ней одна другую, и она произнесла такие сти-
хи:
"Дал клятву рок, что смущать мне жизнь вечно будет он"
Ты нарушила свой обет, судьба, искупи же грех!
Наступило счастье, любимый мой помогает мне!
Поднимайся же на зов радости, подбери подол!
Не считал я раем кудрей его лишь до той поры,
Пока с алых губ не напился я воды Каусара".
Услышав это, Дау-аль-Макан прижал сестру к груди, и от чрезмерной ра-
дости из глаз его полились слезы, и он произнес такие стихи:
"Мы оба равны в любви, но только она порой
Терпеть может с твердостью, во мне же нет твердости.
Она опасается угрозы завистников,
А я без ума тогда, когда угрожают мне".
И они посидели немного у входа в носилки, а потом Нузхат-аз-Заман
сказала: "Войдем внутрь носилок. Расскажи мне, что произошло с тобою, а
я расскажу тебе, что было со мной".
И когда они вошли, Дау-аль-Макан сказал: "Расскажи сначала ты!" И
Нузхат-аз-Заман поведала ему обо всем, что было с нею с тех пор, как она
